Екатерина Швецова - Это мой мир Страница 100

– Давай левее, – срывающимся от бега голосом произнес я. – Перескочим через забор обратно на улицу.

Оленсис кивнула, сберегая дыхание. У стены мы притормозили. Благодаря тому, что при пересечении парка мы петляли, словно зайцы, у нас было около двух минут форы – погоня осматривала кусты и следы на плохо освещенных тропках.

– Отдышалась? – я сам дышал, словно мне перекрыли воздух, как минимум на пять минут. – Полезли.

Я подсадил ее, и зацепился сам. Подтянулся из последних сил, и сел верхом на гребень. Слева от меня сначала послышался шорох, а затем короткий вскрик. Я обернулся, чтобы помочь ей, но моя рука наткнулась на пустоту. Я посмотрел вниз, еще не вполне понимая, что произошло.

Оленсис лежала на земле, раскинув руки. Голова ее была повернута вправо, и покоилась на небольшом камне, в обилии раскиданных под стеной. А из виска текла кровь, скатываясь в темную лужицу. Я потянулся к ней, не веря, что это могло произойти.

– Оленсис? – неуверенно позвал я, понимая в душе, что она уже не откликнется, но продолжая надеяться.

Впереди послышалась ругань и топот сапог по гравиевой дорожке. Я метнулся туда-сюда, борясь разумом с чувствами.

Оставить ее здесь я не мог, это означало бы предать и бросить на милость дайнам. С другой стороны она, возможно, уже была мертва, а значит, что мне сдаваться уже не было смысла. В мире дайнов меня ждала казнь, а за забором – свобода.

Жизнь, полная приключений и возможностей, которые нельзя упустить. Бедность или богатство. Свой дом и семья, или одиночество и дальняя дорога.

Все это я могу перечеркнуть в единый миг, лишь спрыгнув по эту сторону стены. Я еще раз взглянул на распростертое тело. Я любил Оленсис. Только сейчас я понял это. Я любил ее улыбку. Ее рыжие локоны, напоминающие закатное солнце. Ее пронзительные глаза. Я не знал, какого они цвета. Да и было ли это важным? Но точно знал, что люблю их.

Я посмотрел вперед, где за невысокими домиками скрывалось море. Я хотел подарить ей его. Вместо этого, ночь приковала меня к библиотечной изгороди.

Шум погони стал приближаться. Кусты закачались. Я подтянул колени к животу, все еще не уверенный в том, что должен сделать. Одинокий камешек упал к подножию стены и ударился о мостовую. Я проследил за ним взглядом и тряхнул головой. Секунды таяли, унося с собой мой шанс сбежать.

Стоит ли мне покидать храм? Еще утром я был уверен в этом, но сейчас, глядя на свою любимую, безжизненно распростертую на камнях, уже не ответил бы так же категорично.

Я хотел остаться, но только с ней. Один я не выдержу все это снова. Мне нечего делать в храме без Оленсис.

И когда доспехи преследователей уже замелькали меж кустов, я наконец-то решился.

– Прости меня, – прошептал я и спрыгнул по ту сторону забора. Перебежав улицу, я скрылся в тени домов и стал медленно и бесшумно продвигаться вдоль домов, вглубь переулка. Сзади меня заскрежетал доспех по стене – очевидно охранник поднялся на стену, высматривая меня. Но я уже не был виден оттуда.

Сегодня меня разбудил мелко накрапывающий дождик. Царица осень уже всецело завладела нашими краями, пахнув сыростью, и промозглыми ветрами. В отличие от земли варваров, находящейся далеко на востоке, у нас не властвовало бесконечное лето. Осенью у нас шли дожди, а зимой холода сковывали землю. Да, конечно, жители Султаната могли бы посмеяться над нашей погодой, ибо их вечная мерзлота и вовсе никогда не таяла и не давала им лишнего лучика солнца, я бы не хотел жить на их земле. И все бы отдал, лишь бы мне не пришлось скрываться в их снегах.

У нас редко шел снег, но от этого зима казалась только холоднее. И далеко не всегда можно было переждать ее в одной лишь паре штанов.

Я зябко поежился и нехотя вылез из-под одеяла. Вчера я проехал значительный отрезок пути, уже затемно вторгшись во владения Чусокина.

Граница ничем не была отмечена, но я скорее интуитивно почувствовал, что пересек ее, и решил расположиться на ночлег немедленно, дабы встретить хозяина, уже на следующий день, на свежую голову.

Проезжая вчера по своим владениям, я увидел лишь несколько крестьян с подводами, путешествующих в другие селения. Троих я знал, а следовательно и грабить не стал больше, чем на теплую куртку, да кадушку соленых огурчиков, кои я и приговорил за обедом. Еще один был мне незнаком, так, что я с чистой совестью позаимствовал у него три медяка. А последний выглядел настолько непритязательно, что я сам чуть было, не подал ему на пропитание.

Я пожевал кусок краюхи и прикинул, что делать дальше.

С одной стороны – мне не имело смысла прятаться. Чусокин засечет меня в любом случае, и все равно потребует платы, едь я через лес, по узким тропкам, или же по главному тракту, никуда не сворачивая.

С другой – шанс нарваться на капкан, был очень велик. Если лошадь переломает ноги, то я недалеко уйду. А посему, кобылу надо беречь.

– Уфус, сегодня ты на разведке! В полете стрелы.

Сурхак посмотрел на меня спокойно. Зевнул.

– Я что, стал заговариваться? Пошел! – я повелительно махнул рукой.

Волк фыркнул и отряхнул шерсть, не вставая, впрочем, с места.

– Так да? Ну тогда, когда нас Чусокин встретит, я тебя ему на шубу зимнюю отдам.

Уфус повернул голову и внимательно на меня посмотрел.

– Да-да! Я не шучу. А ну пошел! – я вскочил в седло и вновь нетерпеливо хлопнул рукой по луке.

Перед сном я щедро обработал раны кровозапирающим зельем, отчего рука сегодня стала двигаться значительно лучше. Я даже смог легонько размять ее перед тем, как снова залить зельем. Обновил повязки и забинтовал потуже.

Сурхак сорвался с места и, угрюмо посмотрев на меня, потрусил по краю дороги, скрываясь за кустами. Я выждал с минуту и чмокнул губами. Кобыла встрепенулась и пошла размашистым шагом.

Дождь не усиливался, но и не прекращался. Я натянул капюшон, так удачно подвернувшейся мне куртки и угрюмо посмотрел на небо. Ни единого просвета. Все вокруг сплошь заволокло тяжелыми серыми облаками.

– Ну и погодка… Давай дорогая, побойчее… – я пощекотал кобылу пятками, вынуждая перейти на рысцу.

Караван я встретил уже ближе к полудню, а то и после него – по такой погоде толком и не поймешь.

Три груженные товарами лошадки, сопровождались шестью хмурыми воинами. Спереди ехали еще три человека – хозяева каравана.

Я поглубже натянул капюшон на голову и медленно поехал вперед, обгоняя путников.

Такие хорошо вооруженные караваны, разбойники грабили, сбившись в банды. Это происходило редко, из-за нашей нелюбви друг к другу, но почти всегда удачно. А добыча была более чем щедрой для каждого. Атаковать же их в одиночку – чистое самоубийство.