Марина Колесова - Чародейка. Власть в наследство. Страница 101

— Я знала, что ты так скажешь, — прошептала Къяра, крепко прижимаясь к нему. После чего утонула в океане чувств, эмоций и головокружительных ощущений.

Когда Къяра утомленная и обессиленная отстранилась и откинулась на подушки, Норлан, облокотившись на локоть, приподнялся и окинул ее долгим взглядом.

— Устала? Хочешь отдохнуть?

— Да. Я не испытывала такого никогда… И ты хотел лишить меня этого… изверг.

— Сокровище мое, я и не предполагал, что ты можешь предпочесть объятия старого мага, молодым, хорошо подготовленным и искусным любовникам, — Норлан поднялся с кровати и стал поправлять одеяние.

— Ну, пятьдесят три для мага, это не старость… не прибедняйся, это — во-первых. А во-вторых, я люблю тебя, учитель.

— Сокровище мое, — Норлан резко обернулся к ней, — не надо разбрасываться такими словами.

— Я не говорила таких слов, кроме отца, никому и никогда… но как ты понимаешь, к нему у меня любовь несколько иная.

— Даже Катарине? — Норлан вернулся к кровати.

— Почему "даже"? — не поняла Къяра.

— Потому что я знаю, как ты к ней относилась.

— Нет, не говорила, — с усмешкой покачала она головой, — Она действительно была очень дорога мне, и я любила ее. Но не так, как ты думаешь. Между нами ничего не было… Она была дорога мне как сестра. А уж у нее ко мне чувства были еще своеобразнее. Я была нужна ей, и она очень отчетливо осознавала это и вела себя соответственно.

— Вот ведь стерва, — Норлан поморщился, потом испытующе посмотрел на Къяру, — Так ты это понимала?

— Нет, конечно, — она грустно улыбнулась, — Это сейчас я понимаю. А тогда она была для меня единственной отрадой, и ее слова о любви ко мне были необходимы мне как воздух.

Привстав на кровати, Къяра неторопливо стала поправлять прическу, продолжая говорить:

— Ты не представляешь, как же мне было больно, когда, умирая, она признавалась мне в своей ненависти ко мне и в том, что лгала мне все эти годы… Я убеждала себя, что она делает это лишь от боли, не понимая, что говорит. И лишь это поддерживало меня тогда, и позволило не сойти там с ума. Только спустя долгое время я нашла в себе силы осмыслить заново всю эту ситуацию и осознать, что именно там она была искренна. И простить и ее, и тебя.

Норлан, стоя перед ней, не мог сдержать удивления.

— Ты действительно простила меня? — недоверчиво спросил он.

— Давно. Поняла, почему ты это сделал, и простила, — Къяра, подложив под спину высокие подушки, села в изголовье кровати.

— Вот этого я не ожидал от тебя точно, — Норлан задумчиво потер пальцами висок, — Принимая то решение, я был убежден, что ее смерть ты не простишь мне никогда. Она подчинила тебя полностью и вертела тобой, как хотела. Как же я ненавидел эту стерву, ты не представляешь.

— Пока ты нас не запер в пещере, я даже не догадывалась об этом, ты великолепно скрывал свои чувства, — Къяра чуть прикрыла глаза, вспоминая, — После какой-нибудь очередной особенно вызывающей выходки Катарины, я с ужасом ждала, что ты вмешаешься. Но ты столь равнодушно бросал Грегу: "Разберись со своими ученицами", что мне и в голову не приходило, что это тебя хоть немного трогает.

— Мое невмешательство давалось мне нелегко, — усмехнулся обилайт, — Я несколько раз был готов собственноручно придушить эту тварь… Особенно когда видел как она, не моргнув глазом, лгала, что во всем виновата не она, а ты… ты тут же все подтверждала, чтобы ее выгородить. Ее спасало лишь то, что Грег очень умно умел использовать ее в процессе твоего обучения.

— Я потом поняла это. Грег всегда был великолепным стратегом и хитрым интриганом. Он до сих пор просчитывает отцу великолепные многоходовые комбинации, позволяющие при малых затратах получить колоссальную выгоду и обыграть всех противников. И тогда он действительно сумел использовать ситуацию до предела, позволяя Катарине все, и требуя от нее при этом то, что хотел бы добиться от меня.

Норлан вновь сел рядом с ней на край кровати и тихо спросил:

— Вот скажи, чем с первого взгляда Катарина так покорила твое сердце, что ради нее ты была готова на все?

— Покорила лишь одним: она вела себя так, как я бы хотела себя вести, но никогда не могла себе позволить, — Къяра опустила голову и задумчиво перебирала пальцами покрывало, — Я очень устала оттого, что я все время должна вести себя так, как этого все ожидают: отец, учителя и все окружение, мне хотелось хоть как-то вырваться из этого. Хотя бы увидеть кого-то, кто от этого свободен… Я очень боялась тебя и отца… и ненавидела себя за это. Когда я впервые увидела Катарину, она открыто пререкалась со Смартом, а потом начала хамить Грегу. Я же не знала, что она была любовницей Смарта, а с Грегом так повела себя, видимо не осознавая, к чему это может привести. Тогда он чуть не убил ее… и убил бы, если бы я не вмешалась. Мне же в тот момент показалось, что я нашла то, что так долго искала: того, кто вас всех не боится. По крайней мере, Катарина очень успешно делала вид, что не боится. Поэтому я и вступилась за нее, а потом приложила все силы, чтобы ее защитить. Она легко относилась к жизни… брала от нее, что могла, и все. Я ей восхищалась. Поэтому, когда Грег забрал ее к себе в ученицы, и она стала общаться со мной и ласково о чем-то просить, в то время как все остальные либо требовали, либо не смели даже приблизиться, я сделала все, чтобы только не потерять ее. Мне так не хватало тогда простого человеческого общения и ласки…

— Сокровище мое, только не передергивай, я все прекрасно помню… — он накрыл рукой ее нервно теребящие покрывало пальцы, — В то время ты сама никого не слушала, не боялась и ничего не выполняла. То, что ты запала на Катарину было для Грега как подарок судьбы, он разве только не молился на нее. После того, как Владетель казнил Ольта, ты отказалась выполнять вообще что-либо. Устав обители ты, может быть, и соблюдала, но вот все требования Грега были абсолютно безрезультатны.

Къяра высвободила руку и гордо вскинула голову:

— Да, не выполняла! Но ведь я предупредила отца, что больше ничего не буду делать, если он не прекратит казнь.

— Предупредила? Ту истерику ты называешь предупреждением? — Норлан удивленно воззрился на нее, — Может, если б ты говорила спокойно, он бы еще и прислушался к тебе… Но дать тебе почувствовать, что истерикой, ты можешь чего-то добиться, было нельзя. Ты тогда орала так, что у меня уши закладывало… По-моему, ты кричала и рыдала, громче чем Ольт, а уж про то, как ты изодрала и искусала мне все руки, пытаясь вырваться, я уж вообще молчу. И она еще говорит, что боялась меня.

— Боялась Норлан, очень боялась, — она невесело усмехнулась и отвела взгляд. Ее пальцы вновь заскользили по покрывалу, — Только заставляла себя не бояться и всеми силами пыталась вам противостоять. Я, конечно, знала, что лично меня вы не убьете. Но вы умели делать больно и не физически. Кстати, именно это бесило меня больше всего. Когда ты держал меня тогда, я очень хотела, чтобы ты применил силу, но ты не сделал этого… И я поняла, что ты сильнее, морально сильнее, испугалась и обозлилась. По большому счету я и за Катарину вступилась вначале именно, чтобы еще раз попытаться выстоять в борьбе со всеми вами. Если бы не Грег с его умом и интриганством, это была бы еще одна истерика и возможно полный отказ от выполнения даже элементарных условностей. Он наверняка почувствовал это, поэтому тут же пошел на уступки, поставив единственном условием, что я начинаю его слушаться и учиться. Все это время, что мы были с Катариной вместе, я не боялась. Защищая ее, я каждый раз доказывала себе, что могу вам противостоять. А вот тогда, когда она умерла, я поняла, что сил у меня, чтобы бороться с вами — нет. И особенно с тобой. И страх вернулся… и избавиться от него я сумела нескоро.