Багровая смерть - Лорел Гамильтон Страница 104

не был романтичным; это был очень «дядя-Жан-Клодовский» взгляд на его любимого племянника, и именно поэтому он не смог бы надеть на него обручальное кольцо. Син должен решить: хочет ли он потерять Жан-Клода в качестве своего «дяди», отца, чтобы сделать его своим романтическим партнером. Но ему придется решить, потому что он и Жан-Клод не могли быть и тем и другим друг другу.

32

Мы попрощались со всеми в «Цирке», а не в аэропорту по многим причинам. Во-первых, это имело больше смысла с точки зрения безопасности. Во-вторых, нами и так уже было задействовано два больших внедорожника, чтобы доставить багаж и нас в аэропорт, и потребовалось бы еще больше, чтобы доставить всех желающих проводить нас. В-третьих, мы могли попрощаться так восторженно, как хотели, без того, чтобы какой-то посторонний нащелкал снимков на свой мобильник и выложил их в интернете. Жан-Клод был вампиром, о котором мечтали все, а это означало, что простая фотка с телефона может кого-то озолотить за счет сайтов, публикующих сплетни.

Багаж вынесли по длинным ступеням другие охранники, как черезмерно мускулистые муравьи, идущие гуськом… Они загрузили все в машины, и пора было ехать. Мы с Жан-Клодом уже поцеловались на прощание наедине, но, увидев, что он вышел провожать нас, мне захотелось повторения.

Он прервал поцелуй, чтобы коснуться кольца на моей левой руке. Оно было из платины, белого золота, россыпи белых бриллиантов и венчал все большой овальный темно-синий сапфир. Все камни были вставлены в металл так гладко, чтобы они ни за что не цеплялись, включая резиновые перчатки, которые я надевала на местах преступления. Кольцо было сверкающим и прекрасным, но и практичным, что требовалось для моей работы. Большинство полицейских носили простые кольца или снимали их на работе, но Жан-Клод хотел, чтобы я всегда носила его кольцо обета, и этот символ обещания ни в коем случае не мог быть скромной полоской из золота. Нет, он был абсолютно ослепительным.

— Ma petite, — начал он, поворачивая кольцо на моем пальце: — Я не смел надеяться увидеть мое кольцо на твоем пальце, и теперь все, о чем могу думать, это как сильно я хочу добавить к нему обручальное.

— Мы работаем над этим, — сказала я, заглядывая в его почти до боли прекрасное лицо.

— Да. Да, мы работаем, — согласился он, улыбнувшись мне. Мы разделили достаточно его мыслей, чтобы знать, что он считает меня красивой, сексуальной и бесконечно желанной, но я этого не понимала. Да, я хороша в сексе, так что, может быть, соглашусь по поводу сексуальной, но в то же время я была чертовой занозой в заднице в других областях. Он был одним из самых красивых мужчин в мире на протяжении веков. Какая смертная женщина, да любая женщина, с ним сравнится?

Натэниэл положил руку на наши так, чтобы мы все касались кольца, или, может быть, кольцо касалось нас.

— Это кольцо с обещанием не только для тебя и Аниты, но и для всех нас. — Он поднял лицо для поцелуя, и кто бы смог отвергнуть Натэниэла? Они поцеловались и от того, что я смотрела на них так близко, пока мы все держались за руки, все в моем теле напряглось. Это был менее целомудренный поцелуй, чем тот, который у них был в спальне, когда Дамиан был с нами. Я поняла, что оба раза это Натэниэл поднимал ставки, а не Жан-Клод. Был ли это соблазн великого соблазнителя? У меня не было с этим проблем. Чем ближе мужчины в моей жизни друг к другу, тем больше это работает в мою пользу. Мика мог чувствовать себя по-другому, но его здесь не было, поэтому я просто наслаждалась их близостью, и наблюдением за поцелуем из первого ряда.

— Жан-Клод, ты не можешь позволить им отправиться на ее остров, — послышался голос из-за спины. Это был Ашер. Высокий, бледный, прекрасный, с длинными, золотыми волосами, спадающими на плечи. Ничто никогда не сделало бы Ашера физически менее великолепным, но физическое это еще не все.

Находящиеся здесь телохранители обратили на нас внимание, потому что последнее наше общение с Ашером вышло неприятным. Я знала, что им приказали не оставлять насс ним наедине. Эмоциональная нестабильность сделала его опасным, и иногда эта опасность угрожала не только сердцу.

— Это моя работа, Ашер. Жан-Клод не контролирует это. — Мой голос был таким же сердитым, как и я сама. Натэниэл был прав: мы скучали по Ашеру, доминирующему над нами в подземелье. Я скучала по нему в тройничке со мной и Жан-Клодом. Я ненавидела, что не нашла никого, кто заменил бы Ашера в этих двух местах в моей жизни. Противоположность любви — это не ненависть; это равнодушие, и я еще не была равнодушна к нему. И меня это чертовски бесило.

Ашер укрыл половину лица волосами, как золотой вуалью, и, как и большинство вуалей, она что-то скрывала. Глаза у него были бледно-бледно-голубыми, противоположность темно-темно-синим глазам Жан-Клода. Я уловила блеск его глаза сквозь кружево его волос, но другой глаз был ярким и открытым, на лице, которое было настолько великолепно, что он мог бы быть моделью художников для написания картин ангелов и богов.

— Я всегда уважал твою работу, Анита. Каких бы ошибок ни совершал в прошлом, я никогда не критиковал твою работу, но не сейчас. Потому что нельзя возвращать Дамиана его прежней хозяйке и отдавать ей Натэниэла.

— Мы не возвращаем его прежней хозяйке, и черт возьми, никого не отдадим ей, не говоря уже о Натэниэле.

Ашер протянул руку к нам, но именно Жан-Клод наградил его тяжелым взглядом.

— Жан-Клод, ты, как и я знаком с ее «милостью». Ты знаешь, кто она и на что способна. Пожалуйста, всем, что свято, все, что осталось от нас, не позволяй ей дотянуться донашего мальчика с цветочными глазами.

— Я больше не твой мальчик с цветочными глазами! — возмутился Натэниэл.

В глазах Ашера появился блеск, и я поняла, что это слезы.

— И это моя вина, моя ошибка, оттолкнула тебя. Вы не представляете, насколько я сожалею о том, что сделал за последние несколько месяцев. Лишь смерть Джулианны вызывает у меня большее сожаление.

Мы все уставились на него. Смерть Джулианны была страшной трагедией, вбившей клин между ним и Жан-Клодом. Она была их сердцем, и когда она умерла, что-то умерло и в них вместе с ней.

— Смелое заявление, mon ami, если ты имеешь в виду именно это.

— Клянусь тебе, Жан-Клод, что я имею