Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти Страница 104

— Нас попросят убивать иноплеменников, — печально и тихо проговорил он. — Не потому, что они дурные люди, а потому лишь, что их вожди намерены сделать то же, что шестьсот лет назад делали дренаи.

Мы стоим меж морем и горами. Море хлынет на нас, горы не позволят нам убежать. Смерть неизбежна.

Все мы здесь мастерски владеем оружием. Мы ищем совершенной смерти, которая увенчала бы прожитую в стремлении к совершенству жизнь. Пусть нашествие надиров для истории не представляет ничего нового — дренаям оно несет несказанные бедствия и ужасы. Можно смело сказать, что, защищая дренаев, мы сохраним традиции Ордена. То, что наши усилия будут напрасны, — еще не повод отказываться от сражения. Главное, что помыслы наши чисты.

Мне грустно, что все это так, но Душа говорит: мы должны ехать в Дрос-Дельнох.

— Итак, мы едины, — сказал Сербитар. — Я тоже чувствую, что это так. Мы пришли в этот Храм со всех концов земли. Отверженные, загнанные и запуганные, мы собрались вместе, чтобы создать противостояние. Мы превратили свои тела в живое оружие, с тем чтобы души наши открылись миру и покою. Мы священники-воины, каких никогда не было в древности. В наших сердцах не будет радости, когда мы станем убивать врагов, ибо мы любим всякую жизнь.

А когда мы умрем, наши души продолжат путь, свободные от всех оков. Мелкая зависть, досада, ненависть — все останется позади, и мы достигнем Истока.

Голос говорит: едем.

Луна в третьей четверти висела в безоблачном небе, и деревья вокруг костра Река отбрасывали бледные тени. Злополучный кролик, выпотрошенный и обмазанный глиной, пекся на углях. Вирэ, обнаженная до пояса, вернулась от ручья, вытираясь запасной рубашкой Река.

— Знала бы ты, сколько она мне стоила! — усмехнулся Рек, когда Вирэ опустилась у огня на камень, вся золотая в отблесках пламени.

— Она никогда не служила лучшей цели. Скоро поспеет твой кролик?

— Скоро. Ты простудишься насмерть, расхаживая полуголой в такую стужу. У меня от одного твоего вида кровь стынет.

— Странно! Не далее как утром ты говорил, что вся кровь у тебя бурлит при виде меня.

— Я говорил это в теплой хижине, где рядом была постель. Меня никогда не прельщала мысль любиться на снегу. Вот, я согрел тебе одеяло — держи-ка.

— В детстве, — проговорила она, заворачиваясь в одеяло, — мы бегали зимой три мили по холмам в одних туниках и сандалиях. Это очень закаляет. Правда, мерзли мы здорово.

— Раз ты такая закаленная, чего ж ты вся посинела тогда, в метель? — с беззлобной ухмылкой осведомился Рек.

— Из-за доспехов. Слишком много стали и недостаточно шерсти под ней. Впрочем, если б я ехала впереди, мне не было бы так скучно, и я бы не заснула. Ну, так готов он или нет? Я умираю с голоду.

— Он уже доспевает, мне сдается.

— Ты когда-нибудь готовил так кролика?

— Не то чтобы… Но все правильно — я видел, как это делается. Мех отваливается с глиной. Очень просто.

Вирэ это не убедило.

— Я выслеживала эту тощую тварь целую вечность. — Она с удовольствием вспомнила, как сбила кролика одной стрелой с сорока шагов. — Лук у тебя неплохой, только легковат немного. Это старый кавалерийский, верно? У нас есть несколько таких в Дельнохе. Теперь их делают из стали-серебрянки — они тяжелее и дальше бьют. Ох, умираю.

— Терпение улучшает аппетит.

— Смотри только не испорти его. Мне никогда не нравилось убивать животных. Сейчас, правда, я сделала это по необходимости — есть-то надо.

— Не уверен, что кролик согласился бы с твоим суждением.

— Разве кролики способны рассуждать?

— Не знаю. Это я так…

— Тогда зачем говоришь? Странный ты все-таки.

— Так, отвлеченная мысль. Разве у тебя их не бывает? Разве ты никогда не задаешься вопросом, откуда цветок знает, когда ему расти? Или как лосось находит дорогу в места нереста?

— Нет. Готово или нет?

— Ну а о чем же ты думаешь, если не прикидываешь, как бы ловчее убить человека?

— О еде. Готово наконец?

Рек поддел прутиком кусочек глины и поглядел, как она шипит на снегу.

— Что ты такое делаешь? — спросила она.

Рек выбрал камень с кулак величиной и разбил им глину, под которой обнаружилась полусырая, плохо ободранная тушка.

— Выглядит неплохо, — сказала Вирэ. — Что дальше?

Он потыкал палочкой дымящееся мясо.

— Ты в состоянии это есть?

— Разумеется. Можно позаимствовать твой нож? Тебе что отрезать?

— У меня еще осталась овсяная лепешка, и я, пожалуй, удовольствуюсь ею. Может, оденешься все-таки?

Они разбили лагерь в неглубокой лощине под прикрытием скалы. Впадина в камне, недостаточно глубокая, чтобы зваться пещерой, все-таки отражала тепло и неплохо укрывала от ветра. Рек жевал лепешку и смотрел, как Вирэ уплетает кролика. Зрелище — не из самых возвышенных. Остатки она зашвырнула за деревья:

— Барсукам на закуску. Неплохой способ готовить кролика.

— Рад, что тебе понравилось.

— Ты не очень-то привычен к жизни в лесу, верно?

— Я стараюсь.

— Ты даже выпотрошить его не сумел. Весь позеленел, когда показались внутренности.

Рек швырнул огрызок лепешки за останками кролика.

— Пусть барсуки и на сладкое что-нибудь получат.

Вирэ весело хихикнула.

— Ты просто чудо, Рек. Ты не похож ни на кого из знакомых мне мужчин.

— Подозреваю, что дальше ничего хорошего не услышу. Не лечь ли нам спать?

— Нет. Послушай меня. Я серьезно. Всю жизнь я мечтала о человеке, которого когда-нибудь встречу. Я представляла его высоким, сильным, добрым и понимающим. И любящим. Я не верила, что он и вправду существует. Почти все мои знакомые были солдаты — грубые, прямые как копье и столь же способные на нежные чувства, как бык в охоте. Встречались мне и поэты, сладкоречивые и нежные. С солдатами я тосковала о поэтах, с поэтами — о солдатах. И совсем уже разуверилась, что на свете есть человек, которого хочу я. Ты меня понимаешь?

— Значит, ты всю жизнь искала человека, который не умеет готовить кроликов? Как тут не понять.

— Ты правда понимаешь? — тихо спросила она.

— Да. Но ты говори дальше.

— Ты и есть тот, о ком я мечтала, — зарделась она. — Ты мой Трусливый Герой — мой любимый.

— Я так и знал, что добром это не кончится.

Она подбросила дров в огонь, и он протянул к ней руку.

— Сядь поближе. Так теплее.

— Я поделюсь с тобой одеялом. — Она села поближе и положила голову ему на плечо. — Ничего, если я буду звать тебя моим Трусливым Героем?

— Зови меня как хочешь — только будь всегда рядом, чтобы я мог откликнуться.