Багровая смерть - Лорел Гамильтон Страница 106

Я взглянула на него и почувствовала, как мое раздражение пошло на спад. Если Ашер испугался Злобной Ирландской Суки, то Дамиан, должно быть, вообще цепенел от ужаса.

— Он действительно хорошо это скрывает, даже метафизически, — заметила я.

— Он очень храбр, — сказал Натэниэл.

— Да, он таков! — сказала я, про себя добавив «черт побери».

— Так мы рискуем Эхо и Джакомо, беря их в Ирландию? — спросил Натэниэл.

— Черт, — выругалась я.

— Я в это не верю, — сказал Жан-Клод.

— Как мы можем быть уверенными, что с ними все будет в порядке?

— Причина, по которой я был в опасности, заключалась в том, что я не был мастером, — сказал Ашер. — Но все Арлекины — мастера, отказавшиеся от своих прав на собственные территории, чтобы стать неотъемлемой частью королевской гвардии.

— Конечно! — воскликнула я. — У всех же есть животные зова, которых могут иметь только мастера. — Очень хотелось съездить себе чем-нибудь тяжелым по лбу в этот момент.

— Кроме Дамиана ты берешь только мастеров вампиров, — сказал Жан-Клод.

— Окей, хорошо знать, что я больше никем так не рискую.

— Но, если я правильно понял, в Ирландии происходит мор вампиров.

— В Дублине их куча и каждый вечер пропадает все больше людей.

— Но новообращенные никогда не становятся сразу мастерами, — заметил Ашер.

— Поэтому их не должно быть в Ирландии, — сказала я.

— Нет, не должно.

— Кто-нибудь когда-нибудь рассказывал, почему вампиры не вставали так, как им предполагалось? — спросила я.

Он подумал об этом, нахмурившись глядя в пол, но, наконец, покачал головой:

— Нет, просто, что это как-то связано с землей. Что она отвергает наш вид.

— Арлекин сказал нам, что земля там живее, потому что обладает высокой концентрацией магии Фейри, и поэтому мертвые на ней не поднимаются.

— Тогда почему они поднимаются сейчас? — спросил Ашер.

— Одна из теорий заключается в том, что дикая магия в Ирландии постепенно угасает, как и во всем мире. Начиная с городов, откуда пошли все новые вампиры.

— Не могу утверждать что-то по этому поводу, но я знаю, что то, что ты описывашь, никогда бы не случилось с Миледи в полной силе. Тут что-то не так.

Я почти спросила, не заставила ли она его так ее называть, но не стала. Если так, то пусть, и не надо это трогать.

— Мы едем в Ирландию, чтобы попытаться исправить то, что не так.

— Знаешь, почему она хотела, чтобы я был с ней в Ирландии, Анита?

Я пожала плечами:

— Потому что ты прекрасен и великолепен в постели.

Обычно это заставляло его улыбаться, но не сегодня. Он убрал волосы в сторону, чтобы открыть все лицо. Он делал это настолько редко, что это почти поражало. Шрамы в действительности покрывали небольшую часть его лица. Мы все находили его очень красивым, но для него шрамы были почти всем.

Он отпустил волосы, но больше не пытался за ними прятаться:

— Она хотела этого, моей испорченной красоты. — Он поднял край своей классической свободной рубашки, чтобы обнажить гораздо более серьезные шрамы, покрывавшие его тело от груди до пояса с одной стороны. Шрамы сбегали глубокими бороздами с шероховатой текстурой почти с каждого сантиметра с той стороны его верхней части тела, когда другая оставалась все еще гладкой и совершенной, как в тот день, когда Жан-Клод встретил его. Я разделила некоторые из этих воспоминаний, поэтому знала, как выглядел Ашер, прежде чем церковь попыталась выжечь из него дьявола.

— Для нее большое удовольствие видеть красоту, которая чем-то испорчена. Она нашептывала мне и Жан-Клоду, что сделала бы с нами, если бы могла. Увидев, что сделали со мной инквизиторы, Миледи сказала, что не могла бы сделать лучше, что это идеально.

Жан-Клод потянулся к нему:

— Не мучай себя, mon ami.

Ашер позволил своей рубашке вернуться на место:

— Некоторые считают ее сострадательной, потому что она собирает изувеченных на роль ее любовников. Многие из нас думают, что нас больше не полюбят теперь, когда мы изуродованы, так что это чудо для некоторых. Я видел, в ее коллекции женщину, потерявшую конечность в результате несчастного случая. Она не любила женщин и привела ее быть любовницей для нас. Но ей быстро наскучило большинство из них, и, если не было того, кого постигла такая же ужасная судьба, как меня, или ту женщину, то Миледи создавала свою собственную.

— Что ты имеешь ввиду под «создавала свою собственную»? — спросил Натэниэл.

— Она нашла другую молодую женщину, смуглую красавицу, достойную двора Белль. Ее не стало, когда Миледи закончила с ней. Она держала ее как прислугу. Пытка была сексуальна для нее, но она, казалось, наслаждалась просто тем, что рядом с ней женщина, необыкновенная красота которой была разрушена.

— Дамиан говорил, что она не выносит никого красивее себя, — сказала я.

— И ты берешь с собой Натэниэла, Мефистофеля и Дамиана. Даже Эхо нечего делать рядом с Миледи. Все вы будете искушать ее создать свой идеал испорченной красоты. Никки был бы совершенен со своим глазом и шрамами. Он, по крайней мере, будет в безопасности от того, что она усугубит его травмы.

— Погоди. Дамиан был у нее на протяжении многих веков и она не сделала этого с ним. Он прекрасен.

— Он был достаточно красив, но не настолько прекрасен, каким его сделала ты, Анита. Его нос был сломан, еще до того как он попал к ней, и даже этого несовершенства оказалось достаточно угомонить ее поползновения к нему, но твоя магия выправила нос и изменила костную структуру лица. Теперь он прекрасен, Анита. Разве ты не понимаешь, что она сделает с ним сейчас, если он снова попадет под ее власть?

— Мы будем с полицией все это время, — сказала я.

Ашер покачал головой:

— Она думала, что так я еще красивее, и та женщина, которую она трамировала, стала одним из немногих вампиров, которых нам удалось поднять, пока я был там.

— Хочешь сказать, что создал женщину, которую она изуродовала? — спросила я.

— Я думал, что она умрет, как другие. Я надеялся, что это милосерднее — закончить ее жизнь и освободить от Миледи, но она восстала. Она ожила, когда я желал обратного, как и она сама. Иронично, не так ли? Слабое чувство юмора у Бога, или, возможно, у дьявола. Я больше не знаю, кто правит в некоторых местах на земле. Если Бог — вселюбив, Он не может править злом, которое творит Миледи, и, если Дьявол управляет ею, ему стоит молиться, чтобы она никогда воистину не умерла, потому что она придет управлять его королевством на сотни