Алексей Семенов - Травень-остров Страница 106

Ранним утром, когда Глесху и холмы давно остались позади и внизу, Зорко, проснувшись с зарей, встающей из-за плеча Самоцветных гор, увидел на дороге снег, легший языком ночной метели, присыпавший путь точно мукой. Дорога вилась все вверх, меж валунами, цепляясь за солнечные иглы, вспыхивающие на инее, запорошившем можжевельник, за корни деревьев, за землю, и уходила в легкий мороз. Там, где у большого камня, красноватого дикаря с черными блестками слюды, дорога поворачивала, Зорко на несколько мгновений увидел фигуру высокой черноволосой женщины в облачно-белых одеждах, поднимавшейся вверх к перевалу. В руке у нее был меч. Дойдя до камня, женщина обернулась, и Зорко узнал ее, потому что в каждой женщине была ее красота или хотя бы отблеск ее красоты и доля ее силы. Она обернулась и изникла, растаяла в солнечном свете и холодном воздухе гор. И Зорко знал, что здесь кончились его пути по краю вельхов, потому что он увидел Мать Богов, великую королеву Ану.

Зорко покидал землю вельхов, но уходил не на родину. Он уходил в войну.

С перевала им открылись необъятные просторы, занятые бесконечными лесами, лишь кое-где перемежаемыми черной водой болот и синими глазищами озер. Ленты рек серебрились под солнцем, и у самого горизонта широко разливалась великая Светынь. Туда предстояло им идти, спуститься сверху на эти подернутые сейчас легкой белесой дымкой равнины, откуда пришел к ним совсем недавно Снерхус. Где-то там, внизу, рыскали сейчас конные тысячи, где-то там скрывались от дорог, уводящих счастье, веннские печища, да так и не смогли уберечься. Где-то там черный всадник Гурцат вел потайными волчьими стежками своих черных оборотней, и даже волшебный оберег не мог за дальностью и хитростью прозреть пути великого полководца.

Зорко слишком хорошо помнил черные молнии над Лесным Углом, и ныне нечто смутное и неведомое мешало ему увидеть то, к чему стремился он сейчас, раненный колдовской тоскою волшебного клинка Черного Бродяги и гремучим отваром речей Снерхуса-сказителя. Зорко, допрежь знавший свою тропу и, шедши по ней, не стремившийся перебежать или, паче того, преградить кому-либо дорогу, теперь искал встречи с тем, кто был закрыт от него странным маревом, от кого шли по земле круги великой беды. Можно было живописать красками по холсту и пергаменту дивные картины, можно было бродить по лесам из буквиц, зарывшись в стародавние книги, собранные Геллахом, можно было гранить самоцветы или мастерить в златокузнице тонкие и прекрасные вещи, приручая металл и огонь, можно было, скитаясь по лесам и холмам, читать в небе неведомые знаки, но оттого мир не делался краше и уж точно не становился лучшее.

Теперь Зорко знал многое о земле и небе, о том, что видимо и что недоступно оку, и вряд ли сам Пирос, сын Никоса, мог бы теперь поведать ему нечто такое, о чем бы Зорко никогда не слыхал. Невидимые и могучие силы хранили и тут же меняли землю, но никак не убывало на ней того, что у аррантов было принято называть злом. Было такое слово и у веннов, но веннское «худо» и аррантское «зло» не были одним и тем же. И чем более вглядывался он в черты земли, чем глубже забирался в лабиринты черных значков на желтоватом пергаменте, чем больше слушал то, что говорили ему о делах давних, тем более убеждался, что те черные трещины, что изобразила его рука, не страшная басня и не свидетельство его неразумия и непочтения к заповеданному предками. Это и была та самая тьма, где пытался утопить его Брессах, и оттуда выходили рати безликих воинов, чтобы гасить огни, о которых рассказывала Фиал.

И не было на свете силы остановить эти войска кроме тех, кто знал о том, откуда их следует ждать, на каких росстанях ставить дозоры и в каком глухом поле среди бурьяна и ковыля или на каком безвестном ручье встать заслоном на их пути. И ради этого должно было отложить в сторону кисть и резец и забыть надолго о том, что тебя ждут в Глесху или на Светыни. Бой, что выдержал венн близ башни на границе холмов, был лишь первым шагом в этом трудном и почти безнадежном походе.

То, что принес с собой Гурцат, было во много раз хуже, потому что вел он за собой людей, и тем труднее было решить, кто прав в этой войне. Но, раз выбрав, Зорко уже не оглядывался, пусть ему с его маленьким отрядом и противостали бы все тьмы Гурцатова войска. А были в том отряде кроме Зорко, его недремлющих дум и раненого сердца еще серая лошадь и черный пес, и еще ясные рассветы в море за Нок-Браном, что как блестящие доспехи невидимо укрывали плечи венна.

Впереди и внизу курилась дымкой страна, где ему суждено было завершить круг своего странствия и на берегу Светыни сойтись с самим собой и выиграть еще и эту битву у Зорко прежнего, который никогда не ушел бы из дома во второй раз.

Глава 2

У межи

Спустившись с перевала, они еще долго пробирались густыми чащами, коими никто из них не ходил, и только по овечьим и собачьим следам, выйдя к селению горных вельхов, они узнали, где собирается войско, призванное дать отпор нагрянувшей беде. Место это, где стояли недалеко друг от друга печища родов Лося и Рыси, находилось на самой кромке великих болот, разделявших веннские леса и горные отроги. Туда стекались маленькие и разрозненные отряды вельхов, веннов и калейсов и одинокие воины, туда приходили гонцы из печищ, ближе всего оказавшихся к войску Гурцата, там каждому находили место и дело.

Воевода Качур из рода Лося и вельхский предводитель Бренн быстро вершили свой совет, зане рассуждать долго и неспешно не оставалось времени, да и людей было не столь много, чтобы сильно раздумывать, кого и куда приставить.

Узнав, что у Зорко есть своя лошадь, Бранко удивленно воззрился на него:

— Как же это ты, Серый Пес, сумел в чужой земле лошадью разжиться?

Своих коней у веннов было немного, и в конном строю венны биться не умели, а знать, где находится враг, было непреложно необходимо. Вельхи тоже не ездили на конях верхом, считая, что это больше пристало духам, и предпочитали колесницы. На вельхских холмах, в светлых лиственных рощах, такие колесницы катились легко, и наездники перемещались с удивительной быстротой. Однако в болотистых и темных веннских борах, где тропки бывали столь узки, что один пеший едва пробирался, где мощные корявые корни вспучивали землю на каждом шагу, такие повозки могли двигаться вовсе не везде. Поэтому каждый конный воин был на особом счету, и, едва такой появлялся в виду у Качура или Бренна, его немедля отправляли на полдень и восход, где уже появились передовые отряды степняков.

Вместе с Мойертахом, который выучился ездить верхом незнамо когда и как — сам он об этом умалчивал, — Зорко огибал слева большой лесной остров. Справа лежал открытый некошеный луг, а за ним опять начинался сосновый лес. С другой стороны лесок обходили их соратники — молчаливый белобрысый калейс Парво и венн Кисляй из рода Барсука. Через лес прямиком поехали трое — все венны: Мерга из Лосей, Неустрой из Гирвасов и Саврас из Лесных Котов. Гирвасы и Барсуки жили вовсе недалече от Серых Псов, и от них Зорко получил вести, что у родного печища степняками покуда и не пахло.