Ольга Романовская - Обещание Страница 108

— Вам что-нибудь нужно? — поинтересовалась принцесса.

— Это зависит от Вас, — рассмеялась девушка и пояснила: — Я Элла, отец велел мне развлекать вас.

— И как же? — прищурился принц.

— Ну, не так, как Вы подумали! — вспыхнула Элла и тут же, как ни в чём не бывало, продолжала: — Я умею петь, неплохо танцую и могу поддержать беседу.

Стелла внимательно осмотрела её: ничего особенного, немного смешная в своих деревянных башмаках и стянутыми на затылке блеклыми волосами — и, на первый взгляд, не дура. А по словам и не скажешь.

— Спасибо за эль, но развлекать нас не нужно, — как можно мягче сказала принцесса.

Девушка пожала плечами и удивлённо заметила:

— Обычно гости просят меня сплясать. Я специально юбку праздничную надела.

Молчаливо переглянувшись, друзья рассмеялись. Их взгляды сами собой обратились к пресловутой «праздничной юбке» — широкой, сшитой из двух кусков красного шерстяного полотна; из-под подола кокетливо выглядывало кружево.

— Вам не нравится? — плаксиво поджала губки хозяйская дочка.

— Что не нравится?

— Юбка.

— Почему же, очень красивая… Вот что, сходи и посмотри, как там наши лошади. Их нужно покормить и почистить.

Поручение было нелепым, но принцесса не смогла придумать другого способа выпроводить надоедливую Эллу.

Розовощёкая, румяная жена Ульмера аккуратно разрезала на куски ароматный пирог с утятиной, еле заметно покачивая своим полным станом. На ней была расшитая красным блуза и чёрная юбка с кистями. То и дело хозяйка горделиво поводила шеей, чтобы были видны бусы из дешёвого речного перламутра. Она была сама доброта, степенность, воплощение благодушия и счастливого материнства — «свидетельства её семейного счастья» стояли рядом, следя жадными глазами за движениями её руки с ножом.

Стелла сидела по левую руку от Маркуса (хозяин принимал их за брата и сестру, чему они не стали противоречить) и смотрела на глотающих слюнки детей. Три мальчика и две девочки, все чистенькие, причёсанные, пухленькие и весёлые. Самой старшей дочери было девятнадцать, а самому младшему, мальчику, очаровательному Дейлу — недавно исполнилось три годика. Он был похож на ангелочка и всё время был чем-то недоволен.

Хозяйка заканчивала раскладывать пирог по тарелкам и в третий раз делала молчаливые знаки Элле разливать чай, когда в дверь постучали. Даже не постучали, а забарабанили, возможно, даже ногами, настойчиво и нетерпеливо.

Глубоко вздохнув, Ульмер поплёлся к двери, мысленно сетуя на то, что его оторвали от такого важного занятия как поедание пирога, да не просто пирога, а праздничного пирога с утятиной. Пару раз споткнувшись в темноте о мешки с мукой, лежавшие в темных сенях (второпях Ульмер не догадался взять свечу), он, немного повозившись с засовом, распахнул дверь. На него пахнуло бодрящей свежестью позднего осеннего вечера. «Ночью может и подморозить», — подметил Ульмер, втянув в себя влажный ветерок с озера Хири.

Его единение с природой было грубо прервано чьей-то рукой, бесцеремонно тряхнувшей его за плечо.

— Ты ослеп? — гаркнул голос из темноты.

Хрипло залился лаем хозяйский пёс, залаял — и тут же с визгом осёкся.

Перед лицом Ульмера в свете факела ясно обозначилась мрачная физиономия маргина.

— Что вам нужно? — осведомился хозяин.

— Тут должны были проезжать двое — парень и девушка. Где они?

Ульмер понял, что его спрашивают о тех самых людях, которые сидят сейчас у него на кухне. Маргины ему не нравились, поэтому он не собирался им помогать.

— Ну, и где они? — настойчиво повторил свой вопрос маргин.

— Откуда я знаю? — пожал плечами Ульмер. — Они были у меня, выпили по кружечке эля и уехали.

— Куда уехали?

— Кто их знает! — махнул рукой хозяин. — По-моему, вверх по реке. Я слышал, как они что-то говорили о лесе Гуэр, о каких-то людях, которые их ждут. Я особо не слушал…

— А не врёшь? — зашипел маргин, злобно сверкнув глазами.

— Зачем мне врать? Эти двое мне фальшивый золотой подсунули, будь они неладны!

Ульмер мысленно улыбнулся своей удачной выдумке, наблюдая за тем, как маргины разворачивают коней и стремительно, один за другим, исчезают в ночи. И пускай себе скачут на запад, шеи себе ломают, разбойники! Они умеют только красть да вешать без суда.

Хозяин вернулся на кухню, но ни словом не обмолвился о нежданных гостях, только посоветовал:

— Вы бы на запад не ездили — неспокойно там, людей убивают.

— А есть ли безопасная дорога на юг? — поинтересовался принц.

Хозяин немного подумал, почесал рукой в затылке:

— Безопасных дорог нынче вообще нет. А если уж обязательно нужно ехать, то сделайте так: переночуйте и утречком поезжайте по старой джессимской дороге. Доедете до Айсан, спросите у неё, куда вам дальше свернуть.

— А кто такая эта Айсан?

— Айсан? — усмехнулся Ульмер. — Когда увидите, ни с кем её не перепутаете. Это прелесть, а не девчонка! По складу ума — штайда, по жизни будто мотылёк порхает. Увидите, привет ей от меня передайте, скажите, что кланяюсь ей низко, прямо в её белые лёгкие ножки.

Нет, она не была красавицей, эта Айсан. Не красавица, но и не уродина. Лунообразное лицо, вздёрнутый широкий нос, пухлые блестящие губы. Невысокая, полноватая в талии, напоминающая девочку-подростка — но её ноги, руки, волосы, улыбка! Узкие кисти с аккуратными длинными пальчиками, точёные ножки, стройные, гибкие, упругие, тёмно-русые волосы, лесенкой спускавшиеся до середины икр, перехваченные простой тесёмкой и перекинутые через плечо. Улыбалась она открыто, широко, блестя влажными мелкими ровными зубками.

Когда они впервые увидели Айсан, она, одетая лишь в свои волосы и короткое платье из полупрозрачной ткани, раскачивалась на качелях — простом сооружении из доски и каната. Раскачиваясь над водой, Айсан, громко смеясь, босыми ногами поднимала брызги, мутя неспешную гладь реки.

Заметив чужих, она соскочила в воду. Резкое движение непроизвольно откинуло волосы на спину — и Стелла ойкнула, а Маркус не знал, стоит ли ему отвести глаза или наслаждаться удивительным произведением природы. Зрелище было так соблазнительно, что он невольно несколько раз скользнул взглядом вниз по стану девушки.

Сквозь намокшую и без того до неприличия прозрачную ткань ясно проступали формы её нежного, ухоженного золотисто-розового тела: острая упругая грудь, округлый живот, плавно переходящий в покатые бёдра, пересекаемые тонкой полосой льняной набедренной повязки.

Зачарованный, принц медленно и внимательно рассматривал округлости её тела. Он был мужчиной, но она, нисколько не смутившись, казалось, специально чуть выгибалась назад, чтобы ткань окончательно слилась с её телом, и не могла не будить в нём желаний.