Ведьма в свободном полете (СИ) - Гусина Дарья Страница 11

Все эти жалобы Галады на дочь – еще одна ложь. Шерочка с машерочкой. Одна решает вопросики под прикрытием, другая осуществляет координацию «на воле». Но где я слышала этот голос?

Через несколько минут физические и эмоциональные силы покинули меня, я прилегла и на удивление быстро заснула. Проснулась на рассвете, еле дождалась пробуждения дома и отправилась к отцу. Насколько я успела выяснить, он вставал рано и проводил часы до завтрака в своем кабинете.

Увидев меня, отец нахмурился. Стоило мне раскрыть рот – разозлился. Не дал ничего объяснить и попросил выйти вон. Процедил вдогонку, что я кусаю руку, которая меня кормит, но потом догнал у двери и устало проговорил:

— Послушай, Ада, ты можешь обвинять меня в чем угодно, припоминать прошлые обиды, упрекать за все, что тебе недодали в детстве и отрочестве, но никогда не впутывай Гэл в наши разногласия. Если бы ты знала, на что я пошел ради двух дорогих мне женщин: тебя и Галады, как противостоял собственной матери! Ты не представляешь, насколько я счастлив оттого, что вы есть в моей жизни. Не порти хрупкое равновесие, я и так с трудом его поддерживаю. И не разочаровывай меня.

Боль, которую я испытала в тот момент, было ничем не измерить. Наш бестиолог, которым так восхищалась Ора, любит повторять: «Ни одно физическое увечье не сравниться с муками души. Раны тела заживают, то, что на сердце, может болеть вечно». Так вот, в этот миг я поняла, что он имел в виду.

Когда я вышла, уперлась носом в аристократический бюст бабули Громовой. Надежда Александровна стояла у двери в кабинет отца и, похоже, собиралась войти. Кажется, ни я, ни Громов не защитили наш разговор от прослушивания. Да плевать! Идите вы к донным бесам, Громовы! Я терплю все это только потому, что не хочу неприятностей для магистра Серениуса. На него министерство и так зуб точит. Малейшее нарушение – санкции.

На одном из предвыборных митингов «Великого Возрождения» в почетных гостях побывал сам министр образования. Он много говорил и обещал. Затронул тему учебных заведений, у которых «нет перспектив развития», мол, мир вот-вот изменится, а некоторые вузы до сих пор плетутся в хвосте преобразований. Таких будем немилосердно искоренять. Не позволим всякой косности препятствовать строительству лучшего мира. Не было никаких сомнений – многие чиновники рассматривают Громова как серьезную силу и готовы языками пролизать себе путь на теплые местечки в новом правительстве. Боже, как же мне было хорошо, пока я не была знакома со своим отцом!

Видно, я так свирепо посмотрела на бабулю, что она проглотила свой вопрос… или очередное каверзное замечание. Я шагнула в сторонй и пошла к себе. Оглянувшись, заметила, что Громова смотрит мне вслед. Как-то… задумчиво смотрит. А давайте ты меня официально выгонишь, бабушка! Только рада буду!

В моей комнате у шкафа с одеждой крутилась Ржанка. Домовуша принялась деловито зачитывать мне список дел на сегодня: визажист, куафер, маникюрша. Я открыла было рот, чтобы поставить разговорчивую служанку перед фактом: я не иду на бал, и точка! Но Ржанка вдруг проговорила:

— Везет вам, Ада Александровна. Небось друзей своих из Академии встретите. Повеселитесь.

— Друзей?

— Конечно. Все старокровки-дебютанты этого года должны на Имболк напервой принцам быть представлены. Церемония эта недолгая: пришли, поклонились. А потом уже и в школы-институты можно вернуться, уж там-то юнцы отрываются – только держись. Моя сестра троюродная в Академии Баланса прежде служила, при мадам Пруфф постельным бельем заведовала. Такое рассказывала…

Я подумала о Юджине. Нет, он не дебютант, он старше нас и учился в другом магическом вузе. Настроение упало.

— … или наследники разных магических семей выдающихся – им каждый год велено пред монаршие очи являться, — доверительно болтала Ржанка, расправляя складки на платье, том самом, в котором я превращалась в гламурную барби. — Как вам, например.

Сразу стало чуточку веселее. Внутри даже проклюнулся росток бунтарства.

— Макияж, прическа, ногти – это ладно, — медленно проговорила я, — дело хорошее. А вот одежда… Ржанка, убери этот ужас. Я надену другое платье.

Я вытерпела все манипуляции с волосами, лицом, руками и ногами. Подошла к зеркалу и под восхищенные ахи Ржанки признала: это хорошо. Я осталась самой собой, просто приобрела еще одну версию себя. 

Мастер маникюра превратила мои погрызенные лапки в холеные ручки с розовыми блестящими ноготками (даже ведьминский коготь облагородился покрытием натурального оттенка).

Куафер создал на голове огненный водопад из легких локонов – ничего вычурного, лишь пара шпилек в нужных местах и спрей для блеска с приятным травяным ароматом.

Макияж самый простой, даже ресницы, густые от природы, чуть тронуты тушью, но глаза стали глубже, выразительнее и блестят.

Немного волнуясь, достала из шкафа отутюженное магией Ржанки бирюзовое платье. Да, вызывающе: бирюза – цвет Академии Баланса. Да, это очередной мой лайтовый бунт. Но после утреннего разговора я не уверена, что могу и дальше участвовать во всем этом фарсе.

Я чувствовала, что сегодняшний вечер станет решающим и волновалась.

Шелк скользнул по плечам, Ржанка ловко запрыгнула на веничек и взмыла к моим плечам, потянув за молнию. Платье село идеально. Ну… почти идеально, я все-таки изрядно похудела.

Немного поколебавшись, достала из коробки кулон. Снова подивилась его простой элегантности. Что это за цветок в центре золотого ложа?

— На орхидею похоже, — предположила подлетевшая поближе Ржанка. — Вот в голове вертится, чьего дома символ, а вспомнить не могу. Надобно у Сливки спросить. Она раньше где только не служила.

Оказалось, я произнесла свой вопрос вслух.

— Ну вот, — тихо сказала домовуша, — глаз не отвесть.

Раздался тихий стук в дверь. Вошел отец. Увидев меня, с растерянностью выдохнул:

— Боже, Ада, как ты похожа на свою маму. Такая же красавица. И этот цвет... твой цвет. Гэл молодец. Тебе очень идет этот наряд. Ты такая юная и… прекрасная.

Голос отца дрогнул, глаза увлажнились. Значит, платье и кулон не его подарки. А чьи? Неужели… нет, глупость какая! С чего бы Юду Сальди дарить такую роскошь фиктивной невесте? Но сердце почему-то на минуту сбилось с ритма.

Ржанка тихонько выскользнула за дверь. Я ждала, что Громов пройдется по оттенку платья, но он вздохнул и вытянул перед собой руку. По моим обнаженным плечам потянуло холодом – отец использовал усложненную глубинную магию, шестой уровень, не меньше. В его руке появился крошечный квадратик. Он рос и рос. И вот уже Громов перехватил другой рукой… тяжелый гримуар из бордовой кожи.

Его обложка была потертой, а алая краска на обрезах выцвела. Я почему-то страшно заволновалась и вопросительно посмотрела на отца. Громов протянул мне гримуар:

— Возьми. Он по праву твой. Осторожно, тяжелый. Дай-ка я применю пасс.

Отец построил композицию левитации – книга медленно поплыла ко мне по воздуху. Я прикоснулась к обложке, ощутила под пальцами шероховатую кожу, потерла тиснение на корешке, где обычно указывалось имя владельца. Повернула гримуар набок, и он охотно продемонстрировал позолоченную надпись.

— Rara avis, — прочитала я. — Это латынь. Означает…

— … редкая птица, — продолжил за меня Громов. — Твоя мама любила латынь.

— Это ее гримуар?! Но ведь она не училась в магической школе!

— Она была визардой, пусть и слабой. А это значит, что Марьяна имела право на владение гримуаром, — отец помолчал. — Это я подарил ей книгу. Заказал в мастерской на Ольховой улице. Она часто в нем писала. Что? Не знаю. Вполне может быть, что кулинарные рецепты… или же это ее личный дневник. Но… потом… когда ты родилась… стало не до этого. Гримуар остался у меня. Теперь он твой. Я так и смог его открыть. Может, у тебя получится?

Ведьмовская книга разрешила мне рассмотреть форзац. Однако дальше титульного листа не пустила – страницы казались склеенными.

— Это не клей. Какое-то странное волшебство, — проговорил отец. — Понятия не имею, откуда Марьяна узнала это заклинание, о нем не слышали даже эксперты по книжной магии. Впрочем, возможно книга среагировала на долгое отсутствие хозяйки и запечатала саму себя. Со временем у гримуаров появляется нечто вроде собственного разума. Интересное явление.