Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! (СИ) - Юраш Кристина Страница 11

— Братец Февраль! Спасибо, что уступил право братцу своему! — сипло орала девица, дергаясь изо всех сил!

— Ты там смотри, високосный он или как? — уворачивалась я от хаотичных ударов руками. — С хвостиком или без? Потому что не високосный Февраль без хвостика нам не интересен!

Надо прекращать этот разврат!

Укутав ее своей шубой, я изо всех сил волокла ее по сугробам к застывшим Буранушке и Метелице.

— Я вернусь, мои дорогие месяцы! — кричала красавица хриплым голосом, пока я изо всех сил перла ее на себе. Мы были в разных весовых категориях. Ничего себе — бедная сиротка! А весит как не бедная сиротка! Что уж говорить про дочку мачехи. Мне кажется, я ее из лесу не вытащу. Тут сани нужны и вездеход с повышенной проходимостью!

— Буду ждать вас! — сипло кричала девица, пока я дотащила ее до Бурана. В моей шубе она начала постепенно отогреваться.

— Ты недолго ее в шубе держи! А не то помрет! — послышался голос Бурана. — Шуба, хоть и греет, но помереть может!

— Да помолчи ты! — рявкнула волчица. — Сейчас девку напугаешь! Скажет, что медведь говорящий!

— Ух! — выдохнула я, не видя привычного пара изо рта.

— Ой, ой, — послышался странный голос. — Холодно-то как…

— Терпи! Сейчас тебя в деревню потащим! — осмотрелась я, глядя на то, как губы бледнеют. — Кто такая?

— Настенька, — выдохнул пар. — А где двенадцать месяцев?

— Где-где? В календаре! — заметила я, постепенно растирая ее лицо варежкой.

— А ты кто? — спросил сиплый голос, пока я пыталась восстановить кровоток.

— Я? — задумалась я, переходя к рукам. Девица чуток порозовела. Уже хорошо! — Ты разве не знала, что между тридцать первым декабря и седьмым января есть еще один месяц Бухабрь? Декабрь, Бухабрь, Январь, Февраль… Я их сестрица! Бухабрь!

В себя пришла, уже лучше! Успели! Главное, теперь ее обратно живой довезти!

— Не слыхала про такой, — послышался озябший шепот.

— Куда?!! — рявкнула я, когда она попыталась раздеться. — Ноги сюда давай!

Я стянула валенки и тряпки и стала изо всех сил растирать ее ноги под шубой.

— Теперь слыхала, — проворчала я, понимая, что главное — не переборщить с шубой. — Что в лесу делала?

— Ма-ма-мачеха за подснежниками п-п-послала… — послышался слабенький голос.

— У тебя что? Мачеха оперуполномоченным работает? Вас на растаявший труп вызвали? — спросила я, глядя на бледное лицо и трясущиеся губы. — Тоже мне, девушка по вызову! Тоже мне опергруппа Настенька выехала в лес собирать тех, кто однажды в багажник пролез! А потом его в лесу по весне нашли! Как снежок сошел, так сразу проклюнулись на радость судмедэкспертам и собачникам, которые их увидели первыми! Ну послала, так послала! А ты чего поперлась?

— Так ведь, лютая у меня ма-ма-мачеха, — простонала девица. — Свою дочку любит, а меня со свету сжить х-х-хочет!

— И ты ей всеми силами пытаешься помочь! Я поняла, — выдохнула я, затаскивая красавицу на Бурана.

— А куда мне де-де-деваться-то? — скуксилась девица, пытаясь заплакать. — Батюшка помер, а я одна на свете, как перст осталась… А замуж меня не бе-бе-берут! Приданого за мной не-не-нету! Мачеха ни соломинки не д-д-даст! А т-т-так бы вышла за первого встречного, чтобы мачеху не в-в-видеть!

А потом говорят, что нам, девушкам, от мужиков только деньги и нужны!

Где бы ей приданого взять, чтобы мачеха от нее отвязалась?

И тут я вспомнила про ларцы, что стояли в ледяном замке.

Нет, а почему бы не помочь девочке? Иначе она у нас тут будет постоянным гостем!

— Буранушка, к замку давай, а потом в деревню! — попросила я, погладив мишку. — Сейчас мы тут заедем в одно место, Настенька… Мне по делам сбегать надо будет! А ты в… эм… Шубере посидишь!

Такси «Шубер». Доставляем в деревню из дремучего леса!

Глава седьмая. Бухабрь

Улыбайся чаще! И чаща начнет улыбаться тебе.

— Только никуда не уходи, ладно? — проверила я замерзающую красавицу. — Сиди тут! Я быстро!

Среди елей показались ледяные чертоги. Я быстро слетела с медведя, забегая в огромные, открывшиеся передо мной ворота. Через пять минут я тащила тяжелый ларец. Если честно, то я схватила первый попавшийся. И даже не удосужилась в него заглянуть!

— Вот приданое, — погрузила я на Буранушку. «Потерпи, хороший мой, потерпи!» — обняла я медведя за шею.

— Ой, спасибо тебе, де-де-девица, — послышался голос Настеньки. — Век не забуд-д-ду!

— Проживи сначала столько, — буркнула я, придерживая и ее, и приданое. — Что в ларце — не знаю. Честно, не смотрела! Пусть будет для тебя что-то вроде киндер-сюрприза!

— Ладно говорите, да не понят-т-тно, — протянула красавица, а я поняла, что с шубой пора завязывать. Сняв с нее шубу, я смотрела, как она трясется и требует ее обратно. — Без п-п-подснежников меня м-м-мачеха на п-п-порог не п-п-пустит! Даже с-с-согреться не д-д-даст! Она м-м-меня осенью за земляникой п-п-посылала уже! Нас-с-силу выб-б-бралась! Д-д-добрый дед-д-душка из лесу вывел и з-з-земляники д-д-дал!

— Отличный дедушка, — держала я ее, пока мы двигались по лесу. — Ты рассказывай, рассказывай.

— Л-л-летом мачеха м-м-меня в л-л-лес за яг-г-гелем послала, — продолжала Настенька, пока я вспоминала мох под снегом, который едят олени.

— Она у тебя случайно не беременна? — спросила я, с некоторым подозрением.

— Х-х-холодно мне! Д-д-дайте шубоньку согреться! — взмолилась Настенька. И протянула ко мне рученьки.

— Сейчас уже деревня. Скоро-скоро. Тебя с такими приданым целая очередь из мужиков выстроится тебя отогревать, — успокоила я, хватая ее за руки. — Смотри, ты сейчас возвращаешься домой. Показываешь в деревне ларец. Выстроится очередь мужиков. Из них выбирай самого симпатичного, неженатого и непьющего. Это важно! С избой желательно! И прощай, мачеха! Поняла меня?

— Мне один н-н-нравится па-па-парень, — созналась Настенька. — Егорушкой зовут-т-т! Пустите погреться!

— Не пущу! Помрешь, — выдохнула я, пока волчица вела нас по лесу, показывая дорогу. Даже метели стихли. Ни ветерка! Ничего!

— Т-т-только он с М-м-матроной гуляет-т-т, — рассказывала Настенька. — Ж-ж-жениться на ней собирался!

Я из любопытства заглянула в ларец, видя поверх серебра нитку жемчуга и перстень.

— Я бы так не сказала, конечно, — заметила я, прикидывая, сколько в ларце украшений и поглядывая на Настеньку. — Что прямо жениться… Я бы даже сказала, что у них отношения на ладан дышат… Я тебе серьезно говорю!

— Сколько до леса… Ой, до деревни? — спросила я тихо у Буранушки.

— Еще две версты, — проворчал он тихо. — Дымок уже виден!

— Их любови еще версты две осталось, — усмехнулась я, придерживая и ларец, и Настеньку. — Ну, может, две с половиной!

Деревня показалась внезапно. Если честно, то я ожидала увидеть большее. Три десятка занесенных снегом домишек, из которых в небо тянулись дымки.

— Не ходи в деревню! Нельзя тебе! — послышалось ворчание Бурана.

— Прощаться будем, Настенька! Удачи тебе! — вздохнула я, вручая ей ларец и отряхивая девицу от снега. — Дорогу знаешь, сама дойдешь!

— Ой, спасибо тебе, Бухабрюшка, — поклонилась в пояс Настенька. — Благодарствую тебя за все!

— Все, все, все! Иди, иди! — намекала я.

— Век буду помнить доброту твою! — нараспев затянула Настенька. — Век не забуду! И то, как приданое мне дала… И то, как …

— Да иди уже! — рявкнула я, видя, что мне шестой раз в пояс кланяются.

— …и детям своим расскажу, и внукам, — кланялась Настенька. — И век благодарить буду за щедрость твою!

— Дома мед есть? Если есть, тащи сюда! — потребовала я. Здесь оставишь! Вот и вся благодарность! — заметила я, глядя на мой снегоход «Буран».

— И кишочков, — провыла метелью волчица.

Я хитро улыбнулась, слыша ворчание Бурана: «Нет, чтобы просто выкатить, так она с ней, как панькалась!» Ничего-ничего, сейчас, если все нормально будет, Карачун лишится двух верных слуг.