Елизавета Батмаз - Приговоренная к смерти. Выжить любой ценой Страница 11

Однажды выяснилось, что в меня влюбился мальчик из группы. Тогда я даже не понимала, что это такое, меня интересовали куличики и волшебные сказки, а про влюбленного я услышала из разговора воспитательниц. Понять, что у юного Ромео возникли чувства, было очень и очень сложно, его трепетная привязанность выражалась в том, что они брал пирамидку, рассыпал ее и, хватая деталь за деталью, кидал их в меня, желая непременно попасть в лицо. Мне это ужасно не нравилось, но я молчала, старалась уйти подальше от «пылкого влюбленного», но он никак не хотел униматься, видимо, по его логике я должна была проявить ответные чувства и начать кидать детальки в него. То, что этого не происходило, его ужасно раздражало, поэтому однажды, видимо, не выдержав своей безответной любви, он кинулся на меня с кулаками. В завязавшейся потасовке мы разбросали все игрушки, а мне даже удалось подбить ему левый глаз, после чего отчаянный мальчик спешно ретировался и пошел жаловаться на меня воспитательницам. Женщины быстро оценили размер ущерба и приказали нам срочно собрать все игрушки. Я, конечно, отказалась это делать, приведя, как мне казалось, достаточный аргумент: мальчик бросился на меня, я отбивалась, игрушки оказались разбросаны, поэтому пусть зачинщик убирает все сам. Старшая воспитательница внимательно посмотрела на меня и зло поинтересовалась у младшей, кто же научил ребенка так нагло разговаривать со старшими.

— Подбила глаз такому милому мальчику, угораздило же его влюбиться в такую драчунью, — заметила старшая воспитательница.

— Ну, так, яблочко от яблоньки недалеко падает, Вера Гавриловна, вы же понимаете, — таинственно сообщила воспитательница Анастасия.

— Дорогуша, если дома не научили ее, как себя вести, мы ее научим сами, — снисходительно ответила Вера Гавриловна. — Деточка, Аня, иди встань в угол и подумай над своим поведением.

Я с удивлением смотрела на возвышавшуюся надо мной грузную фигуру старшей воспитательницы и, конечно, понимала, что они недовольны моим поведением, но угадать, что послужило причиной подобного отношения, никак не могла.

— Ты меня слышишь? Или дома тебя не учили с уважением относиться к старшим? Немедленно иди и встань в угол, будешь стоять полчаса, может, тогда задумаешься над тем, как нужно вести себя с другими детьми, — строго сказала старшая воспитательница.

Я решила, что нужно выполнить ее просьбу, которая мне казалась очень странной, но вот только я никак не могла решить, где же находится тот самый угол, в который меня так настойчиво отправляют раздраженные воспитательницы. Все четыре угла игровой комнаты были заняты игрушками, кадками с цветами, живым уголком с черепахой и тумбочкой, поэтому я никак не могла понять, в какой именно угол мне следует пойти. Решение, хотя, как оказалось, не самое лучшее, пришло ко мне само собой, я пошла и встала под занавеску, рассудив, что окно находится между двух углов, а значит, само по себе как-то с ними связано, да и стоять и думать, смотря в окно, гораздо приятнее.

Почему-то воспитательницы не оценили моего замечательного решения и почти что позеленели от злости и праведного негодования, которые их переполняли.

— Аня, ты издеваешься над нами? Я никогда не видела такого наглого ребенка! Я все расскажу твоей маме: и о том, как ты дерешься с мальчиками, и о том, как не подчиняешься нам! Пусть знает, как ужасно она тебя воспитала! — раздраженно выкрикнула Вера Гавриловна.

Когда мама пришла меня забирать, ей действительно пересказали все в красках, определенно приукрасив действительность. Мама стояла, опустив голову, и смотрела на мыски своих туфель, а я сгорала от стыда за то, что мою маму отчитывает какая-то женщина. Мама кивала, говорила, что очень огорчена моим поведением, дома еще раз обсудит со мной этот инцидент и такое больше не повторится, но, когда подняла голову и взглянула на меня, я увидела, что в ее голубых глазах играют задорные искорки — она меня понимала и была на моей стороне.

Дома мама, со вздохом сев в кресло, объяснила мне, что у всех свои методы воспитания и что, если мы хотим, чтобы я имела возможность и дальше ходить в сад, мне нужно придерживаться правил, которые там установлены. К сожалению, мама дала только установку, но не объяснила, что делать, чтобы меня не пытался побить мальчик, зато доходчиво рассказала, что значит встать в угол, и с надеждой в голосе попросила не доводить Веру Гавриловну.

— Анюта, ты запомни, люди очень разные, не все такие, какой была наша бабушка, к ним нужно относиться настороженно, потому что мало кто от души пожелает тебе счастья. Мы с тобой еще не раз столкнемся с подобным отношением, люди очень любят говорить о нас разное. Не знаю, может, завидуют, но уж очень всем не дает покоя то, что мы с тобой остались одни, а живем честно, у других не занимаем, по миру не пошли. Нам главное, всегда быть вместе, тогда нам никто не страшен. Запомни, доченька, я для тебя сделаю все-все, буду работать еще больше, чтобы ты была счастлива, чтобы все у тебя было самое лучшее. Ты, главное, меня не подводи. Только вместе мы сможем выжить в этой страшной жизни, Анечка, и можем надеяться только друг на друга, потому что ни у меня, ни у тебя нет никого ближе и роднее, — взяв мои руки в свои, сказала мама.

Потом она меня поцеловала и сказала, что пора укладываться спать. Я долго не могла уснуть той ночью, главное, что я вынесла из того разговора, — никогда нельзя подводить маму.

Надо сказать, что взаимоотношения с детьми у меня так и не наладились. У меня был свой фантастический мир, я играла в свои игры, в сторонке, поэтому через некоторое время вовсе перестала привлекать внимание своих одногруппников.

Я помню, как вечерами, чтобы немного отвлечься, мама учила меня словам и фразам на французском языке, а я, гордая, полная собственного достоинства, на следующий день говорила ничего не понимающим одногруппникам «бонжур» и «оревуар». Так как маленькие дети всегда с некоторой опаской воспринимают все новое, настороженные сверстники смотрели на меня как на диковинное чудо-юдо не с этой планеты, а звуки французского языка воспринимали и вовсе как личное оскорбление, поэтому со временем я совсем перестала с ними общаться — молчать было проще.

Когда пришло время, мама отправила меня в школу. В школе мне понравилось гораздо больше, чем в детском саду. Здесь были парты, учителя и рассказывали очень интересные вещи. Мне нравилось учиться, я с удовольствием читала и выполняла все задания.

В средней школе я поняла, что существуют огромные отличия между учениками. На самом деле мне было все равно, потому что в школу я ходила получать знания и образование — именно такую установку дала мне мама, — но моих одноклассников очень волновал социальный статус друг друга.