Наталья Фуртаева - Однажды где-то… Страница 11

Такого поворота не ожидал никто. И, видимо, я попала в точку! Рысь беззвучно открыл и закрыл рот. Кое-кто из воинов, пряча усмешку, вновь поднял меч. Вереск, слегка растерянный, позволил увести себя с плаца или как гам его они называют.

— А откуда ты про историю с Рысем знаешь, сестра? — У Вереска глаза были по пятаку. — Кто тебе успел рассказать?

Да ничего я не знаю! Так, догадалась, — Ого! Жизненный опыт пригодился. Вот только как мне все это в будущем аукнется? Рысь может затаить злобу и наоборот: все зависит от его характера. А вот каков его характер, я не знаю.

— Послушай-ка, брат, ты мне лучше про здешний народ расскажи. (Ну прямо какой-то «Брат-3» у нас получается.) Мне же теперь здесь жить. Так что вводи меня в курс местных обычаев и нравов.

Пошли мы с Вереском на берег озера, уселись на солнышке, и стал он меня просвещать насчет здешней жизни и местных обитателей. Если добавить болтовню Яськи и мои собственные наблюдения, картина получалась более-менее ясная.

Застава Стояна находилась очень далеко от обычных мест обитания полесичей. Между ними на много-много дней пути и на немереные расстояния влево и вправо раскинулись не только необитаемые, но и совершенно не проходимые топи, болота, чащи и буреломы. К заставе вела единственная удобная для путников полоса леса между болотами. Временами она сужалась до десятка шагов, кое-где расширялась до версты, местами были настланы гати. Верховой мог проехать эту дорогу за неделю. Обоз проходил хорошо если недели за три.

Застава Стояна служила здесь и пограничным кордоном, и таможней, и… разведотрядом. В самом узком месте между болотами поставлен был тын из мощных бревен метра четыре высотой и в два ряда. Обойти с боков его практически невозможно — непролазная трясина. Метров через триста располагалась уже непосредственно крепость, со рвом и крепостным тыном. Крепость также почти целиком перекрывала проходимую полосу, тут уже шириной метров в сто двадцать-сто пятьдесят. Слева она была хорошо прикрыта трясиной, справа к самым стенам подходили воды обширного озера с жутко топкими берегами. Вглубь крепость тянулась метров на триста пятьдесят. Вроде бы и невелика застава, а ни взять ее с налета, ни обойти. С теперешним вооружением — обломаешься! И от хитрости вражьей защищена — караваны после предварительного досмотра пропускались лишь за первый тын, тут они и оставались на ночевку, отдых и на полный досмотр.

Постоянный гарнизон был невелик — пол сотни воинов да человек десять обслуги: кашевар с помощником, три конюха, кузнец, дядька (это что-то навроде интенданта) и два деда «от скуки на все руки». Обслуга почти вся состояла из дедов-ветеранов, у кого не осталось родных на большой земле или привыкших к этим диким местам. Деды здесь пользовались уважением и любовью, старались быть полезными, охотно учили молодых всему, что знали сами, — чего еще желать старикам? Здесь же, в крепости, помимо общинного дома, кузницы, конюшни, баньки, кашеварни и каких-то хозяйственных построек стоял чуть на отшибе домик Наны с загончиком для коз и огородом.

Нана жила здесь с незапамятных времен, если верить Яське, то больше века. И для постройки крепости на ее поселье с Наной заключили договор: обид ей не чинить, хозяйство ее не трогать, выплачивать арендную плату в виде продуктов или чего другого, защищать от врагов. Так и было все эти годы — договор блюли свято. А с приходом сюда полусотни Стояна между бабкой и гарнизоном завязалась настоящая дружба: Нана оказалась еще какой полезной! Она не только врачевала раненых, неизвестно как умела распознать приближение врага, обман караванщиков и прочие неприятности и напасти. Если воины поначалу ее побаивались, то теперь стали крепко уважать, а Стоян не стеснялся спрашивать совета.

Как и говорил Яська, четыре раза в год через заставу проходил торговый караван из степичей, и с ним отправлялся по очереди десяток воинов в качестве охраны в дороге. А потом с этим же караваном возвращался, то есть каждый воин из гарнизона ежегодно имел отпуск месяца полтора. А потому почти у всех в Граде была либо семья, либо невеста. Никогда не ездили в столицу только Вереск, Стоян да Рысь, ну и еще деды, конечно, да Нана. Потому как ездить им туда не к кому.

Вереск — сирота, подкидыш, родителей своих не знает вовсе. Жил из милости у одной доброй женщины в лесной деревеньке, как на чал себя осознавать. Жили бедно, но Вереска 'та женщина не обижала, учила ставить силки и капканы на зверя, стрелять из самострела, читать лесные следы, ловить рыбу и находить съедобные корешки и травки. И кто знает, как сложилась бы у Вереска судьба, да набрели на их деревеньку корявни и утащили его приемную мать на свое капище. Было Вереску уже лет десять, от корявней он сумел убежать и долго-долго скитался по лесам один: одичал уж было совсем, обносился напрочь и отощал без хлеба. Да, к счастью, наткнулся на него однажды конный дозор Стояна, такой же, что нас от корявней выручил. Вот с тех пор и живет Вереск на заставе, теперь уже как полноправный дружинник.

У Стояна семья погибла, а как и когда-то Вереску неведомо. Рыся же невеста бросила. Перед самой свадьбой сбежала с заезжим торговцем. Так что я в случае с ним в самую точку попала. С тех пор вот уж года четыре Рысь на женщин и смотреть не хочет. Только с Наной иногда разговаривает. Ну а Нана — она из древ них, уцелевших. Сколько ей лет, поди и сама не знает. Поначалу не общалась с соседями-воинами, это Стоян сумел с ней дружбу завести. Из каких таких древних и от чего уцелевших, Вереск не знал. Надо будет Яську порасспрашивать или к самой Нане подкатиться. Вопросов-то у меня ой как много накопилось!

И еще рассказал мне Вереск, что Рысь — сын рабыни, сбежавшей из каравана степичей. А родом она из поморичей. Как и почему попала в гарем к богатому степичу — скотоводу, не известно. За строптивость продал ее скотовод купцу, ведущему торговлю с полесичами. Тот влюбился в красивую рабыню, обращался с ней ласково, дал определенную степень свободы. А когда вроде бы добился покорности, взял с собой в поездку к полесичам. Вот там, в Граде, она от него и сбежала. Приютили ее и спрятали сердобольные люди, купцу не вы дали. После того как караван ушел, стала жить она, не прячась, на жизнь зарабатывала, стирая белье. А вскоре родила Рыся. Кто был его отцом — скотовод или торговец — никто так и не узнал, и статями, и мастью Рысь пошел в мать, от степичей ничего ему не перепало. А красивую поморянку вскоре сосватал один из княжьих воинов. Рысь же, подросши, тоже пошел в княжью дружину, как и его приемный отец. Потому Вереск и сказал, что оба они здесь такие же чужаки, как и я. Такие вот истории.