Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея Страница 11

Он повернул обратно к колеснице, но остановился, не дойдя до нее несколько ярдов. Его скакуны дрожали и были покрыты пеной. Амнор огляделся по сторонам. Возможно, ночь вывела какого-нибудь зверя из логова на охоту.

А потом он увидел это. Огромную тень, вдоль спины которой играл лунный отблеск. Она мелькнула над бортиком его колесницы и скользнула прочь. Скорее всего, змея, живущая в скалах и сейчас юркнувшая в какую-нибудь нору. Но Амнор, всегда с болезненным любопытством относившийся к суевериям, уже сам заразился этим суеверием, точно смертельной болезнью. «Возможно, ее послала Она, — подумал он со странным цинизмом, — та женщина из-под земли?»

3

Ломандра услышала голос, произносящий ее имя.

Она вгляделась в слабо освещенный коридор, который был пуст, и голос послышался снова — внутри ее черепа.

Ашне’е.

Ломандра торопливо взбежала по мраморной лестнице башни, отдернула занавеску и застыла. Девушка лежала на постели, и по ее бледному лицу ничего было нельзя сказать, но Ломандра увидела расплывающееся по тонкой сорочке пятно крови.

— Началось? — вскрикнула Ломандра хриплым от подступившего к горлу страха голосом.

 Потом:

— Ребенку еще не время.

Но это были всего лишь ритуальные слова. Ломандра очень хорошо знала и ничуть не была этим удивлена, почему ребенок собрался появиться на свет раньше времени. Она уже три месяца подмешивала в еду и питье Ашне’е снадобье, которое дала ей королева.

— Проклятый ублюдок не удержится у нее в утробе, — промурлыкала тогда Вал-Мала, — и родится мертвым.

— Роды убьют ее? — шепотом спросила Ломандра.

И Вал-Мала ответила, очень тихо:

— Я буду молиться, чтобы именно так и произошло.

— У тебя схватки? — глупо спросила Ломандра.

— Да.

— Частые?

— Довольно-таки. Уже скоро.

О боги, пронеслось в голове у Ломандры отчаянное. Она умрет, умрет в агонии, прямо передо мной. И все это дело моих рук.

— Где врач? — безо всякого выражения произнесла Ашне’е.

— Во Дворце Гроз. Вал-Мала вызвала его еще позавчера.

— Так пошли за ним.

Ломандра развернулась и почти выбежала из комнаты.

Дворец Мира окружали мягкие голубоватые сумерки, последний отблеск заката.

Ломандра с минуту постояла, опираясь на балюстраду, силясь унять дрожь. Она различила девушку, показавшуюся внизу — коричневый мотылек, порхающий от лампы к лампы, зажигая каждую от свечи. Ломандра окликнула ее, и девушка замерла с расширенными глазами, потом с криком побежала по колоннаде.

Ломандра медленно поднялась по ступеням, страшась возвращения в ту комнату. На пороге она остановилась. Было очень темно.

— Я послала за врачом, — сказала она белому пятну на кровати.

— У меня отошли воды, — сказала Ашне’е, — только что, пока тебя не было. Скоро он придет?

Ломандра содрогнулась. Слова хлынули с ее губ прежде, чем она успела подумать, что ей ответить.

— Королева задержит его. Мы с ней отравили тебя. Ты потеряешь ребенка и умрешь.

Она почти не видела девушку, лишь размытое белое пятно там, где она лежала. Она не проявляла никаких признаков боли или страха, это Ломандру корежил ужас.

— Я все понимаю, Ломандра. Ты выполнила задание королевы, теперь ты должна помочь мне.

— Я? Я же не повитуха.

— Ты сможешь.

— Я ничего не сумею. Я только наврежу тебе.

— Ты уже мне навредила. Это сын Повелителя Гроз. Он появится на свет живым.

Внезапно тело Ашне’е выгнулось в неудержимом спазме. Она испустила безумный, совершенно животный крик, такой протяжный, нечеловеческий и отчаянный, что Ломандра сначала даже не поняла, кто издал его. А потом, желая лишь убежать из этой комнаты куда таза глядят, она вместо этого подбежала к девушке.

— Сними кольца, — выдавила Ашне’е. Ее губы, борющиеся за каждый вздох, свело в трагическую гримасу, глаза над которой казались черными и пустыми, точно стекло.

— Мои… кольца?

— Сними кольца. Тебе придется сунуть внутрь руку, нащупать головку ребенка и вытащить его наружу.

— Я не могу, — простонала Ломандра, но какая-то сила вдруг хлынула в ее душу, совершенно лишив ее собственной воли. Кольца сверкающими искорками слетели с ее пальцев вместе с теми камнями, которыми Вал-Мала купила ее. Она обнаружила, что нагнулась, принимаясь за работу, как последняя крестьянка, ощутила, как вся ее поза и существо изменились; они принадлежали не ей, а кому-то бесцеремонному, умелому и безразличному, а загнанная в ловушку придворная дама, охваченная ужасом и отвращением, сжалась до скулящего крохотного комочка где-то глубоко внутри этого нового существа.

Под ее руками хлюпала горячая кровь. Девушка не кричала и не извивалась, а лежала совершенно тихо, как будто совсем ничего не чувствовала.

В узкие ладони Ломандры выскользнула бронзовая головка, мелькнуло пугающе сморщенное личико новорожденного, потом появилось тельце, соединенное с материнским пульсирующей пуповиной. В колышущихся сумерках Ломандра увидела, как девушка подтянулась и ухватилась за пуповину, перевязала ее и перегрызла, точно волчица Равнин.

Младенец немедленно разразился криком. Он кричал так, как будто сердился на несправедливый и грубый мир, в который его вытащили, еще недоразвитый, полуэмбрион, слепой и бессмысленный, но все же осознающий всю ту агонию и боль, через которую прошел и через которую еще должен был пройти.

— Это мальчик. Сын, — выговорила Ломандра.

Она закрыла глаза, и на окровавленные руки закапали слезы.

Врач поспешил во Дворец Мира с первым прохладным вздохом зарождающегося дня.

Из-за колонн, точно одетый в черное призрак, возникла женщина. Он не сразу узнал в ней главную фрейлину королевы, Ломандру. Его брови сошлись на переносице в ожидании плохих новостей (ведь какая-то безмозглая служанка вовремя не передала сообщение, и теперь он опасался самого худшего), и он спросил:

— Она мертва?

— Нет.

— Значит, роды все еще не закончились? Возможно, мне  удастся спасти ребенка. Быстрее!

— Ребенок уже появился на свет. Живой.

Врач обнаружил, что его рука, точно наделенная собственной волей, сделала древний религиозный жест, а он сам, не веря своим ушам, потрясенно смотрит в лицо Заравийки.

Вал-Мала щелчком пальцев отпустила служанок, и Ломандра осталась в комнате с ней наедине.

Тело королевы было огромным, раздувшимся и утратившим последние следы былой красоты, и это делало ее еще более невыносимой. И Ломандре, которая слишком устала, чтобы бояться, при взгляде на нее стало страшно.