Таня Хайтманн - Одержимые Страница 11

Леа с облегчением ощутила, как в ней просыпается нечто вроде возмущения. Спасительный якорь, за который она немедленно ухватилась. Вся эта история — полнейшая чушь. Сходить с ума по красивому мужчине, с которым она едва ли обменялась парой слов. Кто может сказать, какие пропасти скрываются за соблазнительным фасадом? Или еще хуже: может быть, ничего, кроме фасада-то, и нет. Подобное восхищение свойственно только американским горкам неконтролируемых юношеских мечтаний, но уж точно его не должна демонстрировать девушка, находящаяся на пути к получению заветной стипендии для защиты диссертации.

Чтобы еще очевиднее доказать себе, насколько она смехотворна в этой своей полу-мании, Леа представила, как рассказывает об Адаме подруге. Она хорошо представляла сочувственные взгляды и сдавленные смешки, которые вызовет подобное признание. И вдруг поток мыслей споткнулся: какой подруге? На мгновение она задумалась о другом.

У нее не было настоящей подруги, только Марла, с которой она не разговаривала с тех пор, как они поспорили. Кроме того, Марла, на ее взгляд, была слишком сухой, чтобы выслушивать какие-то бредни, — об этом Леа даже задумываться не стоило. Здесь, в университете, Леа пока что только с Язной обменялась более чем парой слов, но обсуждать с ней такую волнующую тему? Для этого девушки слишком мало знали друг друга. Кроме того, Леа не нравилось вспоминать язвительные замечания в адрес Адама, которые делала Язна после вечера у профессора Каррьера. Слушать, как кто-то превращает мужчину, по которому ты сходишь с ума, в объект для насмешек, было крайне неприятно.

Леа, погруженная в эти мысли, принялась катать между ладонями карандаш. Мама наверняка с удовольствием обсудила бы тему ее влюбленности. В конце концов, она ведь вечно опасалась, что дочь унаследовала не только мечтательный характер отца, но и его бесстрастность. Леа в который раз почувствовала, как скучает по маме. Единственный человек, который когда-либо был по-настоящему близок ей, которому в силу настойчивости и при помощи тонких шуток удавалось к ней пробиться.

Она печально закусила нижнюю губу, в конце концов, признаваясь себе, что на самом деле не существует никого, кому можно было бы поверить свои запутанные чувства по отношению к Адаму. Вполне возможно, с горечью подумала она, в том, что она перебывает в каком-то дурманящем состоянии, виновато ее одиночество.

Пришло время признать, что она зашла в тупик. И не имеет ни малейшего понятия о том, кто такой Адам. Одно известно точно: он не был готов даже к тому, чтобы притвориться питающим к ней интерес. Все размышления, почему он так уверенно пришел к ее квартире, были рождены тем самым желанием, которое заставляло ее просыпаться по ночам в надежде обнаружить его сидящим рядом с ней на матрасе.

«Все, достаточно!» — одернула себя Леа. С этого момента у нее есть старый добрый смысл жизни: литература. Своей оригинальностью она заставит глаза профессора Каррьера лучиться. Она решительно откинулась на спинку стула и посмотрела на произведение искусства Фридриха совершенно иначе…

…и вновь погрузилась в синеву так внезапно и болезненно, что комок нервов между грудью и животом вновь оказался под напряжением. Восстание было проиграно, сопротивление — бесполезно. Леа безвольно поплыла по воле волн, и будет плыть до тех пор, пока не придет Адам и не освободит ее.

3

В воздухе витал след непривычного аромата. Его почти неуловимо принес ледяной ветер, практически растерзав его по дороге, так что аромат едва не поглотили многослойные запахи улицы.

Адам остановился и запрокинул голову. Улица была безлюдна; разбитый трамвай только что исчез за углом, только одна машина, из которой доносилась громкая музыка, проскользнула мимо. Мгновение он взвешивал мысль о том, чтобы закрыть глаза и получше сконцентрироваться. Если чувства не обманывают, то нужно обращать внимание на любое движение вокруг.

Этот запах… Запах старой кожи, но под ним было еще кое-что другое. Темное, мрачное… Нет, сколько бы он ни пытался, теперь ноздри его щекотали только выхлопные газы да мороз. Он беззвучно выругался и вновь глянул в заброшенный переулок, из которого ветер принес необычайный аромат. Аромат, которого в этом городе, в общем-то, не должно было быть.

«Твои воспоминания играют с тобой злую шутку», — попытался успокоить он себя. В конце концов, сейчас как никогда нужно отвлечься. Потому что снова и снова его настигало то ощущение, пытаясь принудить его, подтолкнуть к непосредственной цели. Адам крепко сжал зубы, стремясь подавить тоску, постоянно терзавшую его и грозившую сломить.

Внезапно запах снова коснулся его чувств, и на этот раз воспоминания тут же подбросили картинку: в переулке таился готовый к прыжку зверь.

Адам не осознавал этого, но его лицо расплылось в улыбке. Он обернулся и слился с темнотой.

Непонятный шум превращался в равномерное тиканье… Слабый запах, проникший в сны Леа, зовущий ее… Она проснулась, лежа на боку. Плечо больно вдавлено в пол сквозь тонкий матрас, голые колени склеились. Мокрая от пота футболка прилипла к спине, и тем не менее Леа не могла шевельнуться. Она обессилено прислушивалась к своему частому дыханию, чувствуя, как быстро колотится сердце.

Какой бы кошмар ни заставил ее вспотеть от страха, он уже улетучился.

Она провела кончиком языка по пересохшим губам и заморгала. Ее окружала темная, хоть глаз выколи, ночь. Мгновение она обдумывала, не отыскать ли удобное положение и не попытаться ли снова уснуть. Но в ее жилах шумел адреналин, щекотал пальцы на ногах, заставил ее схватиться за лежавший рядом с матрасом фонарик. Вспыхнул слабый свет.

Сонным взглядом Леа окинула комнату, увидела опрокинутую стопку книг, грязные чашки — и голые мужские ноги. Прежде чем разум успел осознать эту невероятность, взгляд последовал дальше, чтобы снова резко вернуться к ногам.

Леа в панике подобралась, встала на четвереньки, рот все еще был открыт от удивления.

В трех шагах от нее в полутьме сидел Адам, набросив одеяло на голое тело. Видны были только плечи, руки и ноги. Вокруг предплечья, свободно лежавшего на коленях, он обмотал полотенце, которое крепко держал свободной рукой. «Мое полотенце для посуды», — растерянно подумала Леа.

Адам устремил взгляд на нее — точнее, туда, где только что лежала спящая девушка. Вдруг его веки дернулись, и он уставился прямо ей в лицо.