Ирина Дворцова - Записки целителя Максимилиана Харта, сделанные им во время дежурств. Страница 11

На конференции Шанти вынесла предложение, вместо отравления касторкой назначать представителям старых семей поездки на воды и термальные источники. На ее родине целители часто посылают больных купаться в священном Ганге, а магов еще могут и отправить в оздоровительное паломничество к скрытой реке Сарасвати. Надежная практика, освященная многовековой традицией. По ее мнению, мы всем окажем большую услугу — оживим курортный бизнес, избавим себя от части надоедливых пациентов и сбережем немало касторки, которая может понадобиться по-настоящему больным людям. Быстро же они ее допекли. Я согласился. Теперь у нас будет новое популярное развлечение — sanus per aqua. Мисс Триведи пообещала написать статью про водные процедуры, для наших целей было бы неплохо напечатать ее не только «Кадуцее», но и в «Ведьмополитене». Малфой со смехом предложил напечатать еще и в «Придире» — один его чудной родич издает не менее чудной журнал. Занятное издание — журнал для отставных тайнюков и выпускников Равенкло.

Отдел тайн — странное место, временами мне кажется, что если разогнать все Министерство магии и аврорат, оставив только отдел тайн, порядка в стране будет больше. Это я к чему говорю, тайнюки прибегали, боксы наши смотрели, им понравилось очень. А потом заявился адвокат мадам Лестрейндж, я ему руками машу, чтобы к Форсману шел, а он не идет и что-то ему от меня такое нужно непонятное. Форсман как раз к этому времени освободился — закончил в ритуальном зале работать. Адвокат хочет, чтобы мы серьезно обследовали его подзащитную. Мы не против, но мадам сидит в Азкабане пожизненно, и я туда не собираюсь даже на экскурсию. Мало того, что дементоры и жуткие условия, там любые тесты покажут только воздействие тех самых дементоров, а потому кого-то обследовать в Азкабане занятие безнадежное. Так адвокату и сказал — сумеет вызволить мадам из тюрьмы хоть на час — будет ему обследование, заключение и протокол вскрытия, все что его душа пожелает. Адвокат удалился раздавать взятки и плести интриги. А Форсман мне потом сообщил, что даже готов посодействовать, ему как отставному аврору, очень не нравится вся эта история с Волдемортом и его ближним кругом. Ясное дело, что переловить и пересажать их всех было нужно. Но сажали как-то уж очень коряво, следствие почти не велось, обвинения и доказательства непонятные, открытого процесса не было и арестовали странно — очень много смертей при задержании, как будто зачищали в спешке. Лонгботтомы с необратимыми повреждениями ему не нравятся еще больше — очень уж непохожа их клиническая картина на десятиминутный Круциатус. Хоть тот Круциатус и ментальное заклинание, но от него логичнее было бы получить разрушеную периферию, при сохранной психике. Состояние здоровья сына Лонгботтомов тоже вызывает много вопросов. Форсман об этих своих выводах смолчал полтора года назад, но ему это все настолько не понравилось, что он быстренько сбежал в отставку по ранению (как будто у него до того ранений не было) и обосновался у нас. Отделение наследия крови тогда испытывало большой кадровый голод, популярным не являлось и отставному боевому целителю мы были рады невероятно. А еще Форсману дико не нравится как спротезировали Грюма, это его оскорбляет до глубины души и как аврора, и как целителя.

Чувствую, при тайном наложении антиалкогольного заклятия мою руку направляла магия мира.

Сегодня я много и тяжело работал, вместе со мной тяжело работал весь персонал отделения — мы пытались отбиться от благодеяний главного целителя. Лорд Ллеувеллин, похоже, оценил наш вклад в охмурение благотворителей, и решил облагородить обшарпаные стены некоего приюта скорбей. Велел навешать на эти самые стены побольше одушевленных портретов, а для наведения порядка прислал пятнадцать домовых эльфов. То есть, прихожу я сегодня на работу, а по коридору носятся домовики с рамами и вешают картины. Картины орут на разные голоса, а эльфы чуть что, принимаются биться головами об пол. Фантасмагория, сон разума, родивший чудовищ.

Против картин я ничего не имею, у меня в кабинете морской пейзаж висит, у Райзенберга натюрморт с капустой и морковью, между прочим, подлинник кого-то из малых голландцев. У Шанти шелковое панно с красивым птичками, у Келли постеры с Микки Маусом и Белоснежкой. В сестринской Лиззи повесила копию немецкой картины с очень целеустремленными девушками в спортивной форме, а в ординаторской, вообще, ростовая статуя не очень одетой бабы с кувшином есть. Нам искусства более чем достаточно и, кроме того, это молчаливое искусство, оно никому не мешает и энергию не жрет. Энергия, вернее, ее недостаток, вот истинная причина нашей всеобщей неприязни к одушевленным портретам и домовикам. Источника силы, который подпитывает Мунго давно уже не хватает на всех, госпиталь строился очень давно и никто не предполагал, что он когда-нибудь так разрастется. Нам силы не хватает катастрофически, временами энергоемкие ритуалы и заклинания тянем на своем собственном резерве, нахрена нам еще пятнадцать домовиков и мордредова прорва безумных портретов. Домовиков миссис Эдвардсон быстро выгнала, предварительно приказав забрать все мерзкие картины, которые они натащили. А потом мы сочинили петицию, огромный свиток, не пожалели даже пергамента, собрались все вместе и пошли брать приступом администрацию. Пока мы шли в траурном построении в кабинет главного, я готовился произносить речь по всем правилам риторики, выстраивал аргументы и контраргументы. Но этого всего не понадобилось, потому что в кабинете у лорда Ллеувеллина вперед вышла сестра-хозяйка миссис Коннолли, монументальных форм ирландка, шарахнула свитком по столу и сказала что-то вроде: «Нам, добрый господин, портретов ваших не надо и дармоедов ваших ушастых не надо. Если еще они появятся, я им всем шеи-то поскручиваю как курям. Лучше б, вы добрый господин, полотенцев для отделения наказали дать.» Я понял, что добавить мне к ее словам решительно нечего, и под задушенные хрипы лорда Ллеувеллина наша делегация убралась куда подальше.

От нашествия домовиков, мы избавились, но это не решило основной проблемы — источник энергии не возник у нас в холле волшебным образом. Зато ближе к концу рабочего дня, гениальная мысль посетила головы Малфоя-племянника и Райзенберга, они решили этот самый источник призвать. А что, Райзенберг волхв с посохом, почему бы не призвать магический источник прямо в центре Лондона? Советоваться они ни с кем не стали, просто закрылись в большом ритуальном зале и призвали этот мордредов источник, зацепили какой-то не слишком мощный энергопоток и открыли в Камне. Только оба придурка, молодой и старый, пока тащили энергопоток задели еще и водяную жилу. И жила, конечно же, открылась, прямо в коридоре, напротив моего кабинета. Я первый об этом узнал, когда журчащий поток кристально чистой ледяной воды принялся заливаться ко мне под дверь. Пришлось бежать в ритуальный зал, вытаскивать оттуда Малфоя и Райзенберга, тащить статую бабы с кувшином в холл и делать из нее вроде как питьевой фонтан. Получилось здорово, но промокли все. Теперь в коридоре стоит статуя с кувшином из которого выливается вода, а сантиметрах в двух от пола исчезает. Горе-заклинатели довольно изящно решили проблему водяной жилы, они ее вывели-увели стационарными микропорталами. Теперь по отделению гуляет присказка, которую следует произносить с характерным ирландским выговором: «Вот не надо нам, добрый господин, вашего искусства-то!»