Клиффорд Саймак - Вы сотворили нас Страница 11

Первой из упомянутых вех явилась для некоторых форм жизни необходимость перехода из водной среды на сушу. Эта способность к перемене окружающей среды, несомненно, появилась в результате длительной, может быть, болезненной, и, вероятно, весьма опасной процедуры. Однако для нас, сегодняшних, отдаленность по времени превратила этот процесс в разовое событие, означающее крутой перелом в схеме эволюции. Другой такой вехой оказалось появление хорды, миллионы лет спустя превратившейся в позвоночник. Следующей послужило появление прямохождения – хотя лично я не склонен переоценивать значение вертикального, стоячего положения. Все-таки определяющим признаком человека является не прямохождение, а разум, способность к отвлечению от «сейчас» и «здесь».

Эволюционный процесс заключает в себе длинную цепь событий. Эволюция испытала и отбросила множество направлений, и множество видов исчезло, будучи слишком неразрывно с этими направлениями связано. Но всегда оставался некий фактор – или совокупность факторов, – которые обеспечивали связь этих исчезнувших видов с новыми линиями эволюционного древа. И невольно возникает мысль, что сквозь дремучие дебри изменений и модификаций пролегает единое центральное направление эволюции, нацеленное на некую финальную форму.

Это центральное направление, многие миллионы лет спустя приведшее к появлению человека, характеризуется медленным ростом мозга, который с течением времени породил разум.

Весьма любопытной и важной представляется мне особенность эволюционного процесса, заключающаяся в том, что никакой наблюдатель, исходя из здравого смысла, не смог бы предугадать изменений до того, как они произошли. Полмиллиарда лет назад ни один здравомыслящий наблюдатель не отважился бы предсказать, что через каких-нибудь несколько миллионов лет многие формы жизни оставят воду и выйдут на сушу. В сущности, это должно было показаться тогда наименее вероятным, практически невозможным событием. Ибо созданные к тому времени формы жизни нуждались в воде, не могли жить нигде, кроме воды. А земля тех времен, обнаженная и стерильная, казалась самым негостеприимным, самым неподходящим местом для жизни – примерно таким, каким представляется нам сегодня космическое пространство.

Полмиллиарда лет назад формы жизни на Земле отличались крошечными размерами. И это казалось столь же непременным условием жизни, как и вода. Ни один наблюдатель тех дней не смог бы вообразить ни чудовищных динозавров более поздних эпох, ни нынешних китов. Их размеры этот наблюдатель счел бы невозможными. О возможности летать он и вовсе бы не подумал – эта концепция оказалась бы за пределами его сознания. И даже если бы он случайно допустил на миг такую идею, то не смог бы представить себе ни побудительной причины, ни способа ее осуществления.

Мы же, оглядываясь на прошедшее, видим обоснованность и правильность эволюционного процесса, сознавая вместе с тем и его непредсказуемость.

Хотя вопрос о том, кто сменит человека в ходе дальнейшей эволюции, время от времени и возникал, однако всегда оставался предметом отвлеченных рассуждений. Насколько я понимаю, никто не хочет подумать об этом всерьез. В большинстве своем люди уверены, что сейчас бессмысленно размышлять о вопросе, решение которого отнесено слишком далеко в будущее. Первые приматы появились всего лишь около восьмидесяти миллионов лет назад; человек существует на планете – даже по самым оптимистическим подсчетам – всего два-три миллиона лет. И потому, исходя из судьбы трилобитов и динозавров, можно утверждать, что у приматов впереди еще многие миллионы лет существования – до тех пор, пока они не вымрут или не утратят своего господствующего положения на Земле.

Бытует также нежелание даже в мыслях признавать, что род человеческий может когда-нибудь прекратить существование. Некоторые – но, разумеется, не большинство – способны примириться с мыслью о том, что лично они когда-нибудь должны умереть. Человек может вообразить мир, в котором сам он больше не существует; но гораздо труднее представить себе Землю без людей. С каким-то внутренним страхом мы отшатываемся от самой мысли о смертности вида. Мы способны постичь умом – хотя и не почувствовать, – что в какой-то момент перестанем существовать как члены человеческой расы; гораздо труднее понять, что сама человеческая раса не является ни бессмертной, ни вечной. Мы можем утверждать, что человек – это единственный вид, создавший средства для собственного уничтожения. Но, даже произнося эти слова, в глубине души мы не – верим в их справедливость.

Никаких серьезных исследований, посвященных этим проблемам, не существует. Похоже, в нашем сознании действует некая блокировка, запрещающая размышлять над подобными вопросами. Мы почти не задумываемся о том, кто может прийти на смену человеку; вместо этого нашему воображению является образ сверхчеловека – во многом от нас отличающегося, но все же остающегося представителем нашей породы. Он превосходит нас интеллектуально и психологически, но биологически остается человеком. Таким образом, даже задумываясь иногда над подобными проблемами, мы упрямо продолжаем считать, что человек так или иначе будет существовать всегда.

Разумеется, это неверно. Если эволюционный процесс, приведший к появлению человека, не зашел в тупик, рано или поздно должно возникнуть что-то большее, чем человек. История же показывает, что эволюционный процесс в тупик не зашел. На протяжении веков он всегда находил возможность произвести новые формы жизни или ввести новые системы ценностей, необходимые для выживания. Нет оснований считать, что на человеке эволюция исчерпала весь свой мешок фокусов.

А раз так – на смену человеку должно прийти нечто новое, принципиально от него отличающееся, а не просто более совершенный образец или модификация Homo Sapiens. В страхе и недоверии мы задаемся вопросом: что же может явиться на смену человеку? Что может оказаться выше разума?

Полагаю, что знаю это.

Полагаю, тот, кто грядет нам на смену, уже существует – и существует много лет.

Абстрактное мышление – есть новое явление в нашем мире. Ни одно живое существо, помимо человека, не обладает этой благословенной – или проклятой? – способностью. Именно она отделила нас ото всех других существ, благополучно сознающих лишь «сейчас» и «здесь» – а возможно, даже это сознающих весьма смутно. Эта способность позволила нам заглядывать в прошлое и, что гораздо хуже, смутно предугадывать грядущее. Она позволила нам ощутить собственное одиночество, наполнила нас надеждой, за которой кроется безнадежность, показала нам, что мы стоим одни, голые и беззащитные перед бесконечностью космоса. В тот день, когда первое человекоподобное существо осознало пространство и время относящимися к себе категориями, было совершено самое славное и самое ужасное деяние в земной истории.