Татьяна Скороходова - Меч судьбы Страница 11

— Кто пропал, когда, где тело колдуна? — отчеканил Вейр.

Кузнец тихо ответил:

— Колдуна я не нашел. Ильма пропала, та баба, где вы остановились, муж у неё помер, так она по сию пору не в себе была. Да ещё купец наш. Жёнка его, Свита, думает, что он в городе, в загуле.

— С чего ты взял, что он пропал? — спросил Вейр, просверлив Богдана взглядом странных светло-серых глаз.

— Нашел я его… Тело.

— Где?

— Неподалеку от кузни. Я его… в сарае лежит.

Вейр направился к сарайчику, стоявшему неподалеку от баньки. Север потрусил следом. Шерсть стояла дыбом.

Полный купец в малиновом кафтане лежал на скамье. Топорщилась всклокоченная русая окладистая борода, пустые, мертвые глаза широко смотрят в потолок, с уголка рта сбегает струйка слюны. Живой. Пока живой. Если так можно назвать тело без души. Я задумалась.

— Значит, и Ильма, может быть, ещё жива? — я повернулась к Вейру.

— Может! — рявкнул он. — Вы хоть понимаете, спасители хреновы, чем это грозит всем нам? И деревне? Малейшая ошибка, и мы все — покойники! Деревня упырей!

— Пока они будут ждать помощи другого колдуна, мальчишка умрет! Вот тебе и деревня упырей! Лучше сразу забить мальчонке кол в грудь! — заорала я. Кузнец охнул.

Вейр долго молчал. Я, тяжело дыша и сжав кулаки, ожидала ответа.

— Ладно, вижу, ты не угомонишься, — он развернулся и вышел, грохнув дверью.

Он сидел на крыльце кузни, нахмурив брови и глубоко задумавшись. Пепельные волосы, собранные в хвост, отсвечивали на солнце серебром, на лице обозначились морщинки. Он словно постарел на десяток лет. Я села рядом. Богдан скрылся в кузне. Север развалился у моих ног, чутко прядая ушами.

— Это твой учитель? — тихо спросила я.

— Был, — коротко ответил он.

Я помолчала.

— Почему вы… поссорились? — любопытство кошку сгубило, но я не могла не спросить.

— Зачем тебе? — колдун бросил на меня ледяной взгляд.

— Знаешь, людям иногда надо выговориться, — пожала я плечами. — Легче бывает.

Вейр помолчал и сказал нехотя:

— Когда Алоизий понял, что ученик превзошел учителя, решил принести меня в жертву. Обряд забирает силу, да и лет сто жизни прибавляет. Только одного не учел — я вырос.

— Это как если крыс оставить без еды, и выживет тот, кто всех сожрет первым? Что ж вы за люди-то такие, колдуны! Или нелюди…

Он хмыкнул, легко вскочил на длиннющие ноги, и осклабился:

— Хоть горшком назови. Ладно, хватит мемуары сочинять, пора за дело, — и пошел в кузню. Я поплелась следом, размышляя о милых нравах колдунов.

Дремлет двурогая наковальня, на огромном дубовом столе аккуратно разложены инструменты и заготовки. Мертвый, холодный горн. Кузнец, сидя у стола, молча смотрел на руки, сжатые в кулаки. Головы при нашем появлении он так и не поднял.

— Значит так, Богдан. Мне нужны березовые ветви и вода из родника. Подпол в доме есть?

— Есть, — посветлев лицом, пробасил кузнец. — Пошли, покажу.

— Погоди, — отрезал Вейр. — Сначала надо найти тело колдуна.

— Это мне не по силам. А вот ей с волком — очень даже может быть, — кузнец с надеждой посмотрел на нас с Севером.

Я уставилась на волка. На охотничью собаку он был так же похож, как я на Дору, жену трактирщика.

— Как он его найдет? Надо что-то от колдуна, одежду, или вещицу какую, — с сомнением протянула я, глядя в умные волчьи глаза.

— Вот, у Ванятки отобрал, — кузнец покопался в кармане, достал замусоленную тряпку, развернул и протянул металлический кружок, блеснувший золотом.

— Не тронь! — окрик Вейра остановил мою руку. — Дай, я сам.

Он нацепил варежку кузнеца, которую тот бросил на стол, и осторожно взял амулет вместе с тряпкой. Что-то тихо прошептал, дунул, опять завернул в ткань, подошел к кадке с водой и опустил узелок в воду. Раздалось шипение, будто раскаленную сковороду с маслом залили холодной водой, повеяло легким ароматом грозы. Вейр вытер рукавом пот со лба и протянул амулет мне:

— Всё, он обезврежен, хотя толк вряд ли будет — запаха не осталось. Но вот следы ауры, может, Север и уловит.

Волк осторожно потянулся носом к амулету, верхняя губа приподнялась, показывая белоснежные клыки, глухой рокот грозы заклокотал в горле. Тщательно обнюхав амулет, он мотнул головой, встряхнулся и рванул на улицу.

— Стой! Стой, паршивец! — завопила я и бросилась за Севером. Вслед мне донесся заразительный смех колдуна. Я впервые слышала, как он смеется. За такой смех и душу продать можно. Но не мою.

Вылетев на дорогу, я увидела только клубы пыли. Но и так было ясно, в какую сторону он драпанул. Бешеный собачий лай указывал направление. Вспомнив ёжиков, я рванула по волчьим следам.

Я плелась по дороге, внимательно разглядывая кусты и прислушиваясь к миру. Лес по краям старого тракта жил своей обычной лесной жизнью. Приятный ветерок обдувал разгоряченное после беготни тело. Я чувствовала, что волк где-то рядом. Остановившись, рявкнула:

— Север! Север, ёж тебя побери!

Тишина. Я ждала, притоптывая ногой. Из ближайших кустов вылетела серая тень и ринулась на меня. Хохоча, я обняла мощную волчью шею и уткнулась носом в густую мягкую шерсть. Нарадовавшись встрече, беглец взял в зубы мою руку и потащил в лес.

Он лежал на берегу реки. Плащ цвета красного вина, светло-коричневые сапоги ручной работы. Красивый, холеный мужчина. Был. Синюшное лицо, вены на шее, как веревки. Русые волосы откинуты со лба, голубые глаза смотрят в небо. Вот тебе, козья бабушка, и пироги без никто! Великий и могучий учитель Вейра умер от банального разрыва сердца. Что же его могло так напугать? Я осторожно двинулась к телу. Север встал передо мной, расставив ноги, опустил голову к земле и молча оскалился.

— Да не собираюсь я к нему приближаться, не совсем ещё из ума выжила, — буркнула я и обошла волка. Он, глухо ворча, пошел рядом. Костер, пара сумок. Так, а вот это уже интересно. Пентаграмма, свечи черного воска, кинжал с рукоятью из кости неизвестного мне зверя. На расчищенной площадке, рядом с телом, лежит самая обыкновенная шишка. Интересно… Я прошла к ближайшим кустам. И невольно хмыкнула, увидев здоровенную рогатку. Мальчонка залепил по колдунскому лбу аккурат во время ритуала. Некоторые заклинания требуют полной сосредоточенности, концентрации и самоотдачи. Любое вмешательство грозит гибелью или потерей разума. Нелепая смерть. А для колдуна, который может жить сотни лет, нелепая тысячекратно. Картина преступления мне была ясна, и я, бросив последний взгляд на труп, отправилась назад, в кузницу.

Вейр и Богдан сидели на крыльце, неторопливо потягивая пиво. Развлекаются, значит, пока я трупы разыскиваю. Я молча шлепнулась на ступеньку, взяла кружку из рук колдуна и отхлебнула.