Ольга Макарова - Камень первый. Холодный обсидиан Страница 11

— Предпочитаю не знать.

— Это почему?

— Жить неинтересно станет, Кан.

— Как скажешь…

Кан закрыл книгу и поднялся на локте, который, впрочем, не преминул утонуть в подушках.

— Куда мы идем дальше? — поинтересовался он. — Опять напрямик?

— Опять, — кивнула Влада.

— Спорить бесполезно, понял, — весело сказал Кангасск.

«Зачем она пришла? — подумалось ему вдруг. — Может, остаться хочет? Было бы славно…»

— Я спокойной ночи пришла пожелать, — сказала Влада. Кангасск аж вздрогнул: будто мысли прочитала! — Так что спокойной ночи и приятных снов, — и невозмутимо удалилась в свою комнату…

— А зря не осталась… — прошептал Кангасск ей вслед…

Теперь ему не спалось. Сбоку на бок ворочался. Грифов считал. Овец — тоже (недавно узнал, что в зеленых местностях, чтобы уснуть, считают овец). Не помогало. Никак. Уже пора бы привыкнуть, что везде, кроме Кулдагана, ночь — время сна. Хотя… нет, этот город не совсем уснул. Кангасск выглянул в окно и увидел, что кое-где светятся вывески, и люди ходят по улицам. Увидел и подумал, почему бы тоже не пройтись?

Оделся, взял меч на всякий случай (ночь, все-таки) и пошел. Стоило Кангасску шагнуть за порог гостиницы, как цветастые, подсвеченные вывески окружили его со всех сторон. Правда, денег у него было всего-ничего — только то, что прихватил из дома, так что заходить в каждое ночное заведение он не стал. А чтобы не травить душу, направился туда, где было темнее, чем на центральной улице. Здесь оказалось тише и спокойней, и подвыпивших по случаю разгрома черной орды горожан встречалось куда меньше.

Шел неторопливо — берег недолеченную ногу, от этого походка получалась самоуверенной и важной, как и подобает великому воину… Великий воин — как звучит-то! Главное — не добавлять, что благородную хромоту обеспечили вонючие гиеньи зубы, а не вражий клинок!..

— Эй, герой! — окликнул его тоненький голос. — Идем, погадаю!

Кангасск обернулся и расплылся в улыбке: его звала лохматая девчушка лет десяти. Она сидела на маленьком складном стульчике у стены, рядом с самодельной корявой вывеской. В длинном платье с оборками; с волосами, стрижеными по-мальчишечьи, она напоминала сердитого воробушка, нахохлившегося на ветке.

— Ты что ль гадалка? — добродушно посмеялся Кан, вдруг почувствовав себя взрослым и серьезным воином, решившим пошутить с ребенком.

— Да! Я же Илианн. У нас в роду все женщины видят будущее, — обиженно сказала девочка. — Идем, погадаю, не пожалеешь.

Кан подошел.

— А что ты ночью тут сидишь? — спросил он.

— Днем не гадают, — гордо сказала маленькая гадалка. — Днем только дураков обманывают. По-настоящему будущее открывается только ночью!

— Прости, не знал, — Кан присел на корточки рядом. — Сколько просишь за гадание?

— Пять монет, — заявила девочка тоном, не терпящим пререкательств.

— Дороговато…

— Тогда не гадай!

Кангасск подивился уверенности ребенка и выложил на протянутую ладошку пять монет.

— Теперь скажи: «Разрешаю Занне заглянуть в мое будущее», — потребовала девочка. Кан послушно повторил.

Тогда маленькая Занна зажмурилась и положила подбородок на ладошку, став похожей на прилежную школьницу, которая размышляет над сложной задачей.

— Тебя зовут Кангасск, ты из Арен-кастеля, — медленно заговорила девочка, будто читая откуда-то слова. — Тебе двадцать лет. Ты воин. Теперь спрашивай, что ты хочешь знать.

— Я… — Кан смутился, стоит ли ребенку такое рассказывать… но это был, определенно, очень необычный и очень серьезный ребенок. — Я путешествую с девушкой. Ее зовут Влада. Мне бы хотелось знать… эээ… как она ко мне относится и будем ли мы вместе когда-нибудь… ну… в смысле, полюбит ли она меня, а я — ее?

— Сейчас посмотрю, — Занна вновь зажмурилась.

Кан ждал в напряжении целую минуту, и любопытство потихоньку подгрызало его терпение. Вдруг Занна открыла глаза. По лицу девочки пробежал испуг, смешанный с удивлением.

— Иди, иди отсюда, дядя! — скандальным голосом заявила она. — Иди! Забирай свои деньги и иди! — сунула ему те самые пять монеток и завизжала для острастки: — Пошел вон!!!

Кангасск, конечно, ушел, пока на крики полгорода не сбежалось, и, решив, что на сегодня приключений хватит, направился к гостинице. Монетки, еще хранившие тепло детской руки, он с сожалением положил обратно в кошель… Знать бы, что же такого увидела в его будущем маленькая гадалка… что же ей так не понравилось-то? Ну вот, теперь вопросов куда больше, чем раньше…

Проснулся он далеко за полдень: ветер колыхнул штору, и яркий свет пробежал по глазам. Покусанная нога сегодня чувствовала себя куда лучше, даже в сапог поместилась без проблем. Если бы не противный жог, отвар которого оставляет на коже бурые пятна, никто бы и не подумал, что тут кого-то когда-то кусали. Но жог все же о лечении напоминал. Еще как! Не зря эту злобную травку так зовут.

Кан оделся; зевая и хлопая глазами, поглядел в окно. В городе было шумно и пыльно. Из каждой лавчонки доносились громкие крики торговцев, бойко нахваливавших товар. Несколько дневных гадалок расселись вдоль стен и гадали прохожим по руке… Кангасск сразу вспомнил, как о них отзывалась маленькая Занна Илианн, и усмехнулся. Хотя непонятное чувство потревожило его снова… Что же такого углядела девчонка в его судьбе?..

Гостиницы здесь не звались дларями и устроены были иначе. Вот, например, вместо уютного общего зала с камином — столовая внизу, где ровными рядами стоят тяжелые деревянные столы, изрезанные ножами и исчерченные кругами от мокрых стаканов. Судя по всему, не сдвигались эти столы с места ни разу. Кан мог только догадываться, где здесь устраивают танцы. Одно ясно: местный «общий зал» не знал их с момента основания. Грустно, ребята…

Владиславу Кангасск не нашел ни в столовой, ни в комнате. Комната же была оставлена в идеальном порядке, ведомом только девичьей руке: постель заправлена, рюкзак заперт в шкаф — с глаз долой. Даже пыли на ночном столике нет…

Кан присел на кровать и присмотрелся к столику: свечи на нем оплавились одна полностью, так что даже фитилек утонул в восковой лужице, а другая — наполовину. Неужели, читала всю ночь?.. Нет, читающей ее Кан никогда не видел, а вот за картой — частенько. Аккуратный пергаментный рулончик лежал на полке под столиком. Кангасск его вытащил и развернул.

Это оказалась вовсе не та карта, которую он не раз видел в руках спутницы. На той были нанесены все крупные объекты центра Омниса: карта мира, необходимая вещь для путешественника. В общем-то обычная, всем, даже домоседу-Кангасску, понятная карта была. А эта же… Черты Омниса здесь проступали едва-едва, как что-то известное и отставленное на второй план, зато всю Ничейную Землю неизвестный картограф раскрасил цветными чернилами. Каждая область, каждое пересечение имели свой собственный цвет и столбик непонятных цифр рядом. И граница этого нестабильного региона обозначалась совсем не так, как на обычных картах! (Кулдаган, как Кангасск немедленно отметил, тоже обозначался как Область! Только не ровным кружочком, а многоугольником с углами в вершинах гор Кольца!) Основная же граница представляла собой пересечение двух огромных кругов (один выведен золотой, другой — серебряной краской). Полностью они никак не поместились бы на карте, так что картограф изобразил только пересечение и их центры. Центр золотого круга был совмещен с городом, который на обычной карте звался Югой, а серебряный круг — с небольшой крепостью, отмеченной как Башня Серого Инквизитора. И в пересечении — цветастая, точно лоскутное одеяло, Ничейная Земля… И Кулдаган, который, насколько Кан знал, Областью никто никогда не считал… Это наводило на мысли и заставляло хмурить брови.