Элеонора Раткевич - Ларе-и-т`аэ Страница 111

Проклятый эльф взирал на Иргитера с веселой брезгливостью, как на нечто донельзя отвратительное и при этом смешное в своих потугах – стоял, смотрел и улыбался. Безоружный. От этой его улыбки у Иргитера так скрутило внутренности, будто он, как и Териан давеча, проглотил ежа, а то и не одного.

Эльф медленно качнулся с носка на пятки и обратно и улыбнулся еще шире.

Вот когда Иргитер понял окончательно и бесповоротно, что он уже мертв – тоже окончательно и бесповоротно. Да, он еще дышит… он еще ходит, стоит и разговаривает… у него даже есть меч – у эльфа нет меча, а у него, Иргитера, есть… у него и кольчуга есть, и стеганый майлет под ней… но все это не имеет совершенно никакого значения.

– Раздайтесь, – после недолгого молчания попросил Эннеари. – Здесь не слишком просторно, а человеку с мечом нужно много места.

Эльфу не нужно было много места. Равно как и меча. Ему и вообще ничего не было нужно. Он не собирался размахивать заточенным железом и выкрикивать оскорбительные слова. Он собирался убить. Голыми руками. Вооруженного.

Четыре человека согласно разошлись по разным углам комнаты – ни дать ни взять судьи, надзирающие за исходом поединка.

– Я жду, – повелительно произнес Эннеари.

Никто и никогда не смел повелевать Иргитером – да что там повелевать, указывать, и то не смел!.. а этот остроухий!..

Оцепенение сменилось яростью такой неистовой, что вся комната так и заплясала у Иргитера перед глазами. Он взревел, выхватил меч, отшвыривая ножны, и ринулся на Эннеари, предвкушая слабый толчок плоти, в которую входит сталь, он уже почти ощущал запах крови, которой предстояло окатить его руки, когда он выдернет лезвие из полурассеченного тела…

Вот только тело не встретило меч, как ему надлежало бы. На том месте, где только что стоял эльф, меч Иргитера встретила пустота – оскорбительная и непобедимая. А потом чтото коротко и страшно толкнуло Иргитера под сердцем, и меч сам собой выпал из его разжавшейся руки. Воздух почернел и отпрянул прочь, оставив взамен оглушительный хруст боли, который Иргитер еще успел услышать прежде, чем она смяла его сердце.

Лязг упавшего меча услышать он уже не успел.

– Почемуто наше легкое сложение и узкая кость, – замороженным голосом изрек Эннеари, отрешенно рассматривая костяшки полусогнутых пальцев, которыми он и нанес удар, – постоянно вводят людей в заблуждение. Им постоянно кажется, что мы слабее.

– Тот, кто хоть раз попытался натянуть эльфийский лук, – не сводя глаз с распростертого на полу тела, отозвался Эттрейг, – никогда такого не скажет.

Лерметт не примолвил ничего – только молча выдохнул.

– Уже все, – прошептала Шеррин. Принцессу била крупная дрожь – но меча она так и не опустила.

Эннеари подошел к ней, обнял за плечи и привлек к себе.

– Да, любовь моя, – произнес он, и его голос словно скользнул по ее непокрытым волосам. – Уже все.

Только теперь рука Шеррин, держащая меч, медленно опустила его – но не выпустила. Просто не смогла. Пальцы Шеррин была зажаты вокруг рукояти так плотно, что никакая на свете сила не смогла бы их разомкнуть.

– Ваше высочество! – Сейгден подошел поближе и вновь совершил неглубокий, но исключительно галантный полупоклон. – Надеюсь, вы не откажете в любезности принять от меня этот клинок в качестве свадебного подарка. Другой меч, полегче, вы пожалуй, что и не поднимете – а этот вам по руке.

– Только носить его надо не на поясе, а за спиной, как у нас, в Эттарме, – уважительно добавил Эттрейг. – Сочту за честь добавить к мечу такие ножны и перевязь.

Один только Лерметт не сказал ни слова. Он стоял, чуть покачиваясь с пятки на носок, и очень внимательно рассматривал оба мертвых тела.

– О чем задумался, Лерметт? – окликнул его Эннеари.

– О том, хорошо ли работает амулет Илмеррана и все ли он запомнил, – отозвался Лерметт. – Нам ведь еще придется объяснять остальным, как именно Иргитера удар хватил.

– Помоему, удар хватил вовсе не Иргитера, а Териана, – удивился Арьен.

– Да? – ядовито возразил Лерметт. – А что же это, потвоему, было? Яд? Кинжал? Молния небесная? Самый настоящий удар… кулаком. Твоим, между прочим. Ты хоть пальцы себе не отбил?

– Нет, конечно, – отмахнулся Арьен. – А хоть бы и отбил – что за беда? Это ведь не нож под лопатку. Свет и Тьма, Лериме – ведь не первый день знакомы, а ты меня то и дело за человека принимаешь!

Лерметт покраснел.

– Но с королями объясняться все равно придется, – торопливо произнесла Шеррин, возвращая меч Сейгдену. – Даже невзирая на амулет – придется.

– Может, и нет, – возразил Илмерран, входя в покои. – Если я не ошибся и вести, которых я жду, окажутся именно такими, как я полагал, объяснение окажется существенно легче.

– А когда мы это узнаем? – живо поинтересовался Лерметт.

Гном пожал могучими плечами.

– Если мои расчеты верны – сегодня. С минуты на минуту. Но это зависит…

– От чего? – полюбопытствовал Арьен.

Илмерран бросил на него уничтожающий взгляд – из тех, которыми оглаживал недоучек, посмевших задать совершенно идиотский вопрос, обличающий всю бездну их невежества.

– От погоды, разумеется, – нетерпеливо бросил он. – А она не благоприятствует. Правда, я и это учел – но ведь всегда может случиться нечто неучтенное.

Арьену страх как хотелось узнать, что же такого неучтенного Илмерраном может случиться, но он все же сдержался.

– Да где эти бездельники? – почти уже сердито буркнул гном. – Ничего нельзя поручить!

– Можно! – возразил заснеженный Лэккеан, влетая в комнату. – Вот они! Одного взял я, другого Илери. Только они не бездельники.

– Не они, а вы, – отрезал гном. – Такое пустяковое дело – и столько времени возились. Я бы справился на целых три минуты быстрее. – Тут он ухмыльнулся так, что борода веером пошла. – Отлично! Молодцы, вы оба. Где они?

Лэккеан вынул изпод плаща небольшую клетку, где на жердочке сидели бок о бок два усталых голубя. На почтовых они не походили совершенно. Ничего общего с великолепными белыми птицами – заслуженной гордостью любой почтовой голубятни. Да таких голубей на любой городской площади десятки, если не сотни! Один – серый, как ненастное небо, с угольночерными перьями в хвосте, и другой – цвета мокрого прибрежного песка с рыжеватокоричневыми подпалинами. Ничего особенного. И все же эти две птицы были почтовыми – ведь лапку каждой из них обвивала полоска тончайшего, великолепно выделанного пергамента, закрепленная крепконакрепко.

– Это не наш голубь, – напомнил Лерметт, когда Илмерран вытащил из клетки рыжего.