Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – виконт Страница 112

Уперев древко в опору в седле, Зайчик, не подведи, я напрягся изо всех сил, с усилием приподнял копье с наколотым на него бароном, тот задрыгал ногами в воздухе, Зайчик быстро пронес меня к трибуне. Я опустил копье, ослабевшие руки больше не держат, тело барона медленно соскользнуло по древку на землю.

С трибун на меня смотрят молча и с ужасом. Я сказал громко:

– На мое копье прилипла какая-то грязь. Прошу почистить… или дать новое.

В ответ ошарашенное молчание, на меня смотрят лица почти такие же бледные, как и у слившего кровь барона, что все еще вяло дергает конечностями. Уильям хмыкнул, в глазах – грозное веселье, старый боец многое понимает, остальное чувствует, сказал властно:

– Сэр Ричард, это не грязь. Это вы кусок дерьма подцепили… Заменить копье сэру Ричарду!

Оруженосцы ринулись с двух сторон, на плечах – исполинские копья. Я подхватил первое же «неработающей» рукой, гикнул и ринулся в схватку.

Второй удар столкнувшихся отрядов оказался еще страшнее. Треть наших сброшена с седел, среди южан особенно неистовствовали несокрушимые Валленштейн, Блэкгарт, Клаузенц, еще двое прибывших гигантов – сэр Грюнвальд со своим могучим вассалом Вальтером де Греем, а также прибывшие в последнюю минуту семеро конных рыцарей на огромных, как слоны, боевых конях. Их доспехи все так же сияют небесно-голубым светом, плащи ниспадают с широких плеч и накрывают конские крупы, словно и нет жестокой сечи, разве что наконечники длинных копий уже не блестят расплавленным золотом: одни обагрены алым, другие срублены и втоптаны копытами в землю.

Со сторон южан только один вылетел из седла, да и то лишь потому, что нога выскользнула из стремени. К счастью, один из моих рыцарей тут же бросил копье и, схватив булаву, с такой силой ударил противника по шлему, что от железного звона даже у меня заныли зубы.

Вот оно, мелькнуло у меня. Рыцари всегда дрались каждый за себя, не обращая внимания на военачальников. Это было самым слабым местом, потому их победили спаянные дисциплиной простолюдины, но сейчас наши ощутили общность против южан! А это уже заставляет действовать сообща…

Южане намеревались снова разъехаться и продолжать схватку на копьях, ведь тем, у кого копье сломано, тут же оруженосцы подают новые, но наши по моему сигналу выронили копья и, выхватив боевые топоры, булавы, мечи, принялись нещадно рубить гадов, продавшихся Сатане, ибо ни один рыцарь не воспользуется так подло численным преимуществом… да еще на глазах у зрителей, прекрасных дам!

На турнирном поле грохот и неумолчный звон, словно тысяча кузнецов торопливо чинит рыцарские доспехи. Страшно кричали кони, поднялась пыль, под копыта летят пышные плюмажи, пучки редких перьев, с треском раскалывались последние копья, блестящие панцири покрываются кровью и грязью, раскалываются, как прочные скорлупы устриц под натиском неумолимого железа.

Мое копье разлетелось вдребезги на четвертом всаднике. Я едва успел избегнуть стального острия, чиркнуло слева по шлему, сам взмахнул кулаком в латной рукавице, послышался гулкий звон, словно ударил в пустотелый колокол, а моя рука занемела по локоть. Зайчик быстро понял, что от него требуется, сбивал корпусом коней вместе со всадниками, некоторые оставались лежать, оглушенные падением, другие вскакивали довольно резво, но один удар по шлему опрокидывал их в пыль. Несколько рыцарей двигались за мной, быстро выхватывая коней с опустевшими седлами, а кому не доставалось коня, тот захватывал в плен кувыркающегося рыцаря.

На стороне южан, так называли отряд герцога Валленштейна, во главе клина свирепствовал сам герцог, а также Блэкгарт и неустрашимый Грюнвальд. Его могучий вассал Вальтер не отставал от него ни на шаг, больше похожий на огра, чем на человека. Кто-то из наших, чертыхаясь, назвал их заговоренными, я же – мутантами. От их ударов всадники вылетали из седел, как будто выбитые гигантской битой. Грюнвальд и Вальтер опрокидывали коней со всадниками точно так же, как делал я, и, когда я увидел их вблизи, дрожь пробрала до мозга костей, противная слабость едва не заставила выронить меч.

Все наши обнажили мечи или бьются боевыми топорами, которыми куда удобнее раскалывать шлемы и панцири, чем мечами, в то время как растерявшиеся южане все еще не выпускают из рук непригодные в ближнем бою длинные копья, которыми рассчитывали сбросить на землю противников, не входя с ними в ближний бой.

– Даешь полный контакт! – прорычал я. – Это вам не крылатыми ракетами с авианосцев… рубите их! С нами Бог! Все получат по сто тысяч гурий!.. Нет пощады врагу!.. Кони и доспехи – ваши!

Глава 13

Схватка кипела по всему полю, много южан пало под топорами, силы выровнялись, я с гордостью заметил, что ни один из наших спешенных воинов не покинул поля: дерутся мечами, топорами, кинжалами, хватают голыми руками, вцепляются зубами в горло. На этих сытых раскормленных рожах южан впервые появился страх, паника, уже то один, то другой бегут, прихрамывая, с арены…

Смит сражался вблизи меня, а с ним еще двое: Стефэн и совсем молодой рыцарь, не знаю имени. Они больше охраняют меня, предводителя, от нацеленных предательских ударов, чем хватают добычу, – редкостное поведение для рыцаря на турнире или в сражении. Это значит, что святая цель – победить Зло – все-таки воодушевила.

В мою сторону несся, размахивая мечом, как сабелькой, рыцарь, закованный в железо так, что даже прорезь шлема для глаз выглядела прилипшим конским волосом.

– Сэр Ричард! – прогремел страшный голос. – Это я, Антан де Вилье!

– Исповедался? – осведомился я. – Получи!

Этого я сбил с коня, ни разу не скрестив с ним меча, затем едва успевал принимать удары на щит, делать выпад, снова подставлять щит под удары, здесь нападают по трое-четверо на одного, и, если бы не помощь Зайчика, меня либо сшибли бы, либо стащили. Но он бил копытами, хватал мощной пастью и отшвыривал закованных в сталь рыцарей, словно тряпочных кукол, а если чувствовал мое желание продвинуться в глубь схватки, делал рывок и валил грудью таких несокрушимых с виду громадных коней в тяжелой броне и могучих рыцарей в седлах.

Сэра Смита и его помощника умело оттеснили, а на меня уже надвинулся огромный рыцарь. Пурпурный плащ взлетел за плечами, как крылья сказочного дракона, шлем надвинут на глаза, в прорези полыхает оранжевым, словно там бушует огонь. Герцог держится в седле, страшный и неподвижный, как одно целое с конем, на локте правой руки небольшой конический щит с изображением летящего дракона, латная рукавица сжимает поводья, а другая в грозной неподвижности на рукояти длинного меча.

– А, – сказал я громко, – сам герцог Валленштейн!.. Вы молились на ночь, Дезде… в смысле, исповедались, покаялись?