Павел Молитвин - Спутники Волкодава Страница 114

С гулко бьющимся сердцем юноша добежал до Хриса, который, выхватив меч, отстегнув и отбросив в сторону стесняющие движения ножны, уже наматывал на левую руку плащ, готовясь встретить трех идущих на него молодцов, вооруженных кинжалообразными ножами, казавшимися игрушечными в их мускулистых волосатых лапищах. Тощий паренек, укравший сумку Хриса, стоял за звероподобными молодчиками и мерзко ухмылялся.

Обернувшись, Эврих убедился, что отступать некуда: еще три мерзопакостного вида детины перекрыли выход из переулка. Рожи у них были на редкость тупые и скучные — опять надо кого-то убивать, в крови пачкаться, и так изо дня в день — тоска, аж скулы сводит. Переведя взгляд на лопатообразные руки детин и одновременно вынимая тесак и отбрасывая отстегнутые ножны — все, как делал Хрис, только не так ловко и сноровисто, — Эврих обнаружил, что вооружение его противников состоит из двух кистеней — страшноватых шипастых шаров на цепях и «клыков» — этакого подобия тонких двойных мечей, крепящихся у локтей и запястий и выступающих пяди на три перед сжатыми кулаками стоящего в центре громилы. Кистенями и ножами орудовала, надо думать, всякая шваль, а вот «клыки» юноше определенно не понравились — пользоваться такими хитрыми штуками может только мастер своего дела, — и он быстро огляделся. С одной стороны — высокий, сложенный из неровных камней забор, с другой — глухие стены домов, запертые двери, закрытые ставнями окна — местечко подобрано так, что беги — не убежишь, кричи — не услышат. Жаль, начало получилось неудачное, подумал Эврих и с удивлением отметил, что ломота в висках прошла, а страха он почему-то не испытывает. Таким вот — подлым, злобным и жестоким — он и представлял Нижний мир, к встрече с ним готовился душой и телом.

— Вспомни, чему я тебя учил, и, главное, не горячись, — процедил Хрис. — Не подставляйся, я со своими управлюсь, подсоблю.

— Отец Всеблагой, и почему мне дома не сиделось? — пробормотал Эврих, делая несколько коротких шагов навстречу громилам.

Двое, крутя перед собой кистенями, начали заходить с боков, и Эврих, не сводя глаз с шипастых металлических шаров, режущих воздух со зловещим свистом, подумал, что оружие это требует значительно большей ловкости, чем обладают дюжие парни. Для разбойного удара лучше не придумаешь, но… Заметив, что левый громила, упорно крутивший шар в горизонтальной плоскости, выдвигается вперед, он чуть попятился вправо, делая вид, что его-то он и опасается больше всех. Ободренный этим, левый, более решительный и менее разумный, чем его подельщики, ринулся на юношу и допустил ту самую ошибку, которую и должен был допустить. Кистень его пронесся в локте от лица Эвриха, и тот, прыгнув вперед, успел до возвращения шара ткнуть раззяву в грудь острием тесака.

Громила дернулся, шипастый шар, вместо того чтобы снести юноше половину черепа, взмыл над его головой. Уловив краем глаза движение справа, юноша метнулся в сторону, уходя из-под удара, и кистень второго молодчика вспахал землю у его ног. Не до конца сознавая, что делает, Эврих прыгнул вправо и, рубанув наотмашь, ощутил, как отточенный конец тесака чиркнул по чему-то мягкому. Заячий визг подтвердил, что удар достиг цели, но разглядеть, серьезно ли ранен громила, времени не было — левый вновь начал раскручивать кистень. Юноша отскочил назад, с облегчением отметив, что Клыкач остался на прежнем месте и в бой не рвется, побаивается, верно, попасть под шары своих не слишком умелых товарищей. «Впрочем, чтобы управиться с таким новичком, как я, умения у них как раз может хватить», — подумал Эврих.

Туника парня, подступавшего слева, окрасилась на груди кровью, однако рана, похоже, особого вреда ему не причинила, если не считать того, что шипастый шар он теперь крутил в разных плоскостях, надеясь таким образом вернее достать своего юркого противника и в то же время уберечься от его тесака. Громиле, по-видимому, казалось, что кистень его превратился в этакий свистящий щит, но свидетельствовало это лишь о том, что соображает он столь же неуклюже, сколь и дерется. Подобно атакующей гадюке, Эврих, пропустив шар, сделал молниеносный выпад и, бросившись под ноги замешкавшемуся молодчику, рубанул его по коленям. Это был некрасивый прием, и ничему сколько-нибудь похожему Хрис его, разумеется, не учил, но болезненный вопль покатившегося в пыль противника свидетельствовал о том, что цели своей юноша во всяком случае достиг.

Вдохновленный удачей, Эврих увернулся от железного шара правого молодчика, вскочил на ноги и, к неописуемой своей радости, заметил, что в конце переулка показались двое запыхавшихся детин, сопровождавших их во время прогулки по Аланиолу. Он отвлекся только на мгновение, которое, однако, едва не стоило ему жизни. Кистень громилы, описав в воздухе хитрый зигзаг, зацепил край Эвриховой туники, послышался треск рвущейся материи. Юношу отбросило влево, к стене дома, и он, отшатнувшись в последний момент в сторону, чудом сумел избежать выбившего искры из каменной кладки шара. Громила качнулся вслед за кистенем, и лезвие тесака, вскинутого юношей в защитном движении, вонзилось ему в грудь. Выкаченные глаза и перекошенный рот с крупными, как жернова, зубами, мелькнули у самого лица Эвриха. Он чуть отстранился от падающего тела и услышал яростные крики и лязг стали — телохранители, приставленные к Хрису Верцелом Танием Резом, сцепились с Клыкачом.

Окинув взглядом переулок, юноша убедился, что обладатели кистеней в обозримом будущем хлопот никому не причинят, а подоспевшие телохранители основательно взяли Клыкача в работу, и обернулся в сторону Хриса. Доносившиеся оттуда прежде крики и звон оружия стихли, и он с облегчением обнаружил, что перепачканный кровью Странник жив. Один из его противников удрал вместе с похитителем сумки, а двое оставшихся корчатся на земле. Приставив меч к горлу поверженного врага, Хрис настойчиво спрашивал его о чем-то, вполне полагаясь на то, что телохранители Верцела и без его помощи управятся с последним мерзавцем.

— Отец Всеблагой, сколько крови!.. — пробормотал юноша, до которого только теперь начало доходить, что он натворил. Он поднял оружие на человека, то есть совершил поступок, неслыханный в Верхнем мире. Случалось, там воровали, дрались, но убийства происходили столь редко и осуждались столь строго, что совершить его обычному человеку и в голову не приходило. Ведь всем известно, что Отец Созидатель не терпит в Верхнем мире людей, способных лишить жизни своих собратьев. И вот теперь он… С отвращением, словно ядовитую гадину, отбросив окровавленный тесак, Эврих попытался встать на ноги и внезапно охнул, согнулся от вспыхнувшей в боку боли. С удивлением воззрился на расползавшееся по разодранной тунике красное пятно и, не веря глазам своим, прикоснулся пальцами к окровавленным лохмотьям.