Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти Страница 114

— Скверное дело, командир.

Хогун улыбнулся, но не ответил. Ему нравился молодой Эликас, настоящий воин и хороший начальник своим солдатам. Он сидел на коне так, будто родился на нем. А каким удальцом он держался в бою со своей серебристой сабелькой, на вершок короче обыкновенной.

— Что нам, собственно, нужно выяснить? — спросил Эликас.

— Численность и расположение надирской армии.

— Это нам известно и так. Чего еще надо этому жирному дураку?

— Довольно, Эликас, — сурово ответил Хогун. — Он хочет убедиться в том, что шпионы ничего не преувеличили.

— Он завидует вам, Хогун. Он хочет вашей смерти. Ну, признайтесь же. Нас никто не слышит. Он придворный, и душа у него в пятках. — Дрос при нем и дня не протянет — он сразу откроет ворота.

— Его гнетет страшное бремя. Вся судьба дренаев пала на его плечи. Дай ему время.

— Нет у нас времени. Послушайте, Хогун, пошлите меня к Хитроплету. Позвольте объяснить, как обстоят дела. Оррина надо сместить.

— Нет. Поверь мне, Эликас, ты ничего не добьешься. Он племянник Абалаина.

— Этому старому хрычу тоже за многое придется ответить! — рявкнул Эликас. — Если мы все-таки выберемся из надвигающейся переделки живыми, он рухнет как пить дать.

— Он правит нами уже тридцать лет. Это слишком долгий срок. Но если мы, как ты говоришь, и выберемся живыми, то только благодаря Хитроплету — и у власти, конечно, станет он.

— Позвольте мне тогда съездить к нему.

— Теперь не время. Хитроплет еще не готов действовать. Ну, хватит об этом. Мы выполним приказ и, если повезет, уберемся обратно незамеченными.

Но им не повезло. В пяти днях пути от Дельноха им встретились трое надирских разведчиков. Легионеры убили только двоих — третий, пригнувшись к шее своего низкорослого степного конька, умчался как ветер и скрылся в ближнем лесу. Хогун сразу приказал отступать — и они отступили бы, будь у них хоть толика удачи.

Эликас первым заметил зеркальные вспышки, перебегавшие от вершины к вершине.

— Что скажете, командир?

— Скажу, что остается положиться на судьбу. Все зависит от того, сколько псов-конников у них наготове.

Ответ не замедлил прийти. К полудню они заметили на юге облако пыли. Хогун оглянулся назад, позвал:

— Лебус! — И к нему подъехал молодой воин. — У тебя глаза, как у ястреба. Погляди вон туда — что ты там видишь?

Молодой солдат заслонил глаза от солнца и прищурился.

— Пыль, командир. Тысячи две лошадей.

— А впереди?

— Около тысячи.

— Спасибо. Вернись в строй. Эликас!

— Да, командир.

— Свернуть плащи. Встретим их пиками и саблями.

— Есть. — Эликас поскакал вдоль колонн. Солдаты сбросили черные плащи, свернули их и приторочили к седлам. Черные с серебром доспехи засверкали на солнце. Бойцы пристегивали наручни, доставая их из седельных сумок. Левую руку защищал круглый щит, снятый с луки седла. Подтягивались стремена, закреплялись доспехи. Уже можно было различить отдельных надирских всадников, но их боевой клич еще не был слышен за стуком копыт.

— Опустить забрала! — прокричал Хогун. — Стройся клином!

Хогун и Эликас стали в голове клина, и солдаты выстроились в установленном порядке — по сотне с каждой стороны.

— Вперед! — скомандовал Эликас, и конница двинулась — сперва рысью, потом галопом, с пиками наперевес. Расстояние сокращалось — кровь Хогуна бурлила, и сердце стучало в лад с громом подков вороных коней.

Он уже видел лица надиров и слышал, как они кричат.

Клин врезался в надирские ряды — громадные вороные кони с легкостью прокладывали путь, сминая мелких степных лошадок. Пика Хогуна пронзила надиру грудь и сломалась, когда тот вылетел из седла. Настал черед сабли: Хогун сшиб с коня другого надира, отразил удар слева и обратным движением рассек врагу горло. Справа Эликас с дренайским кличем поднял своего коня на дыбы, и тот передними копытами сокрушил пегого степняка, а всадник свалился под копыта коней.

Черные Всадники пробились и понеслись вперед — к далекому, ненадежному укрытию Дрос-Дельноха.

Оглянувшись, Хогун увидел, что надиры перестраиваются и скачут рысью на север. Погони не было.

— Сколько человек мы потеряли? — спросил он Эликаса, переходя на шаг.

— Одиннадцать.

— Могло быть хуже. Кого?

Эликас перечислил имена. Все они были славные воины, пережившие немало сражений.

— Мерзавец Оррин еще заплатит за это, — с горечью бросил Эликас.

— Перестань! Он был прав. Скорее случайно, чем по здравому расчету, но прав.

— В чем это он прав, хотел бы я знать? Мы ничего не узнали, а потеряли одиннадцать человек.

— Мы узнали, что надиры ближе, чем нам казалось. Эти псы-конники принадлежат к племени Волчьей Головы, из которого происходит и Ульрик, — они его личная гвардия. Он не стал бы высылать их далеко от основного войска. У нас впереди не больше месяца — в лучшем случае.

— Проклятие! А я уж собрался выпустить этому борову кишки — и будь что будет.

— Скажи, чтобы ночью не разводили костров, — велел Хогун и подумал: «Это твое первое мудрое решение, толстяк. Только бы оно не оказалось последним».

Глава 9

Вековая краса леса трогала суровую душу легендарного воина. Все здесь казалось зачарованным. Корявые дубы стояли в лунном свете молчаливыми часовыми — величественные, непреклонные, бессмертные. Что им до войн, которые ведет человек? Легкий ветерок шелестел в их сплетенных ветвях над головой старика. Лунный луч лег на поваленное дерево, придав ему неземную прелесть. Одинокий барсук, попавши в полосу света, шмыгнул в кусты.

Сидящие у костра разбойники грянули удалую песню, и Друсс тихо выругался. Лес опять стал просто лесом, а дубы — всего лишь громадными деревьями. Подошел Лучник с двумя кожаными кубками и винным мехом.

— Это вентрийское, — сказал он. — От него твои волосы опять почернеют.

— Хорошо бы, — ответил Друсс.

Молодой человек разлил вино по кубкам.

— Ты что-то загрустил, Друсс. Я думал, возможность еще одного славного сражения зажжет твое сердце.

— Хуже пения твоих молодцов за последние двадцать лет я ничего не слыхал. Только песню портят. — Друсс прислонился спиной к дубу, поддавшись расслабляющему действию вина.

— Зачем ты идешь в Дельнох? — спросил Лучник.

— А хуже всех были пленные сатулы. Знай тянули одно и то же. В конце концов мы их отпустили, посчитав, что этой своей песней они подорвут боевой дух своего племени за неделю.

— Старый конь, от меня не так-то легко отвязаться. Ответь мне — хоть как-нибудь. Соври, если хочешь, — но скажи, зачем ты идешь в Дельнох.