Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны Страница 115

Стиснув зубы, Сумиёси так и остался сидеть на своем возвышении во главе окаменевшего нэйгэ. Его глаза медленно стекленели, а сердце перестало биться спустя полминуты. Но он все же успел стать свидетелем того, как новый регент Империи медленно опустился перед ним на одно колено, склонив голову так низко, как склонял ее до того лишь перед одним человеком. И вслед за Мао, тоже самое сделали Вонг и Джэнг Мэй. Поклона Императрицы Тэн уже не увидел.

Глава 19

Мощные многоярусные бастионы и квадратные черные башни, запорошенные мелким колючим снегом, грозно нависали над широким проходом между отвесных скал. Замок Цзянмэнь намертво запирал перевал Лян–Пэй в самой узкой его части, и брусчатое полотно дороги исчезало сейчас под надежно запертыми створками массивных двустворчатых врат. За прошедшее лето инженерные отряды юнь успешно избавились от различных последствий штурма, которому подверглись эти стены еще в начале года, и ныне крепость пребывала в том же превосходном состоянии, что и при имперском наместнике. Копоть пожаров успешно смыли дожди, а разрушенные галереи и здания были заботливо восстановлены руками нового гарнизона, планировавшего обосноваться здесь теперь на очень долгое время.

С самого утра на улице стоял довольно крепкий морозец, настойчиво пробиравшийся сквозь одежду и приятно холодивший кожу. Выйдя на обзорную площадку, генерал Манчи слегка поежился и с наслаждение отхлебнул из фарфоровой пиалы горячего чая с корицей и бергамотом. Дыхание полководца вырвалось облачком белесого пара и еще долго клубилось у него под ногами, не желая сразу рассеиваться в кристальном горном воздухе. Рассматривая открывающуюся ему панораму внимательным цепким взглядом, главнокомандующий Юнь улыбнулся с мрачным удовлетворением. Несмотря на столь внезапную катастрофу, постигшую армию Ляоляня в северных землях, нынешнее положение войска, а значит и самого царства, было более чем обнадеживающим.

На высокогорном плато, подступавшем к перевалу Лян–Пэй, замерла ужасающая громада императорской армии. Сто пятьдесят тысяч солдат регулярной строевой пехоты и около тридцати тысяч отборной кавалерии под командованием тайпэна Кара Суня. Вся эта многочисленная человеческая масса, несмотря на долгий марш, проделанный почти через полстраны из манеритских степей до этих мест, несомненно, уже жаждала ринуться в ту самую настоящую битву, которой эти бойцы были лишены так долго.

По первым подсчетам выходило, что только Закатная армия почти втрое превышала все наличные силы Манчи, скопившиеся с другой стороны перевала. В основе ударной группировки Юнь были первая и вторая армии, практически не понесшие значительных потерь в течение всей компании. Кроме того к ним уже присоединились «огрызки» третьего и четвертого войска, сбежавшие из Генсоку после битвы у озера Тива, а также все, кто уцелел на берегах Люньшай из состава пятой, шестой и восьмой армейской группы. Однако общая цифра соотношений складывалась пока без учета нескольких кочевых туменов союзных Империи каганов, родового войска дома Юэ, насчитывавшего вместе с ополчением Чжу без малого шестьдесят сотен, и пятнадцати тысяч личных головорезов колдуна Ли Ханя. Явное превосходство имперцев в механической и ракетной артиллерии играло также весьма значимую роль, но столь удобная и надежная позиция как Цзянмэнь позволила «тай–тиграм» из элитного саперного корпуса свести ситуацию к паритету сторон. Не стоило сомневаться, что если нефритовым вассалам потребуется взять крепость во что бы то ни стало, то они с легкостью завалят противника телами своих фанатично преданных воинов, но такая тактика была не в чести у имперских тайпэнов. Свои дальнейшие планы Манчи строил как раз в расчете на то, что Сунь, как и Хань до него, будет стараться не тратить солдатские жизни попусту там, где это не требуется. Таким образом, генеральный штурм Цзянмэня откладывался, по меньшей мере, на несколько недель, пока инженеры не соберут полноценный ударный гуляй–город, потому как взять замок в классическую осаду императорская армия не могла точно так же, как до этого не имели такой возможности юнь под Циндао.

Кроме Лян–Пэй существовало, конечно, много иных путей через пограничную горную гряду, но все они находились достаточно далеко к восходу. К тому же ни один из них не был так удобен, как этот, а некоторые в зимнее время вообще оказывались перекрыты снежными лавинами. Все это давало Манчи надежду не опасаться серьезных действий со стороны противника как минимум до первой посевной. Атаки вражеского флота на побережье по донесениям из столицы были не столь опасны и разорительны, чтобы существенно повлиять на ситуацию, а уже к весне генерал рассчитывал получить семьдесят тысяч солдат, исполченных в окрестных провинциях. Их могло быть и больше, но Ляолян вынужден был бросать значительные силы на наведение порядка в южном регионе, где буйствовали сиртаки.

Своим главным преимуществом генерал считал тот факт, что даже если имперским военачальникам каким–то немыслимым образом удастся завладеть Цзянмэнем, а также еще целым рядом других опорных пунктов вокруг него, то это лишь заставит юнь отступить к линии собственных пограничных фортов, очерчивавших предгорья с юга практически непрерывной цепью. Несомненно, укрепления, захваченные ими у Империи, были куда удобнее и надежнее для продолжительной обороны, но Манчи был не настолько «стратегически жаден», чтобы цепляться за них до последнего. Так что, как бы ни была велика, вымуштрована и обозлена армия Империи ей предстояла долгая череда кровавых продолжительных штурмов в суровых погодных условиях и при достаточно серьезно разоренных тылах. Генсоку и Хэйдань еще не скоро были способны оправиться от полугодового присутствия царских солдат и офицеров, а Чжу и Нееро хоть и досталось значительно меньше, но самостоятельно прокормить и обеспечить всем необходимым столь многочисленную армию, какая была в распоряжении тайпэна Суня, эти провинции явно никак не могли. В лаконичных, но неизменно точных сообщениях генерала Фанга говорилось о том, что интенданты противника уже организуют в центральных землях страны разветвленные сети для подвоза провианта, конского фуража, печного камня и дополнительного зимнего снаряжения, а также соли, торфа и дров. Юню Манчи оставалось лишь озаботиться тем, чтобы небольшие диверсионные отряды, оставленные его войсками при отступлении, предприняли бы все необходимые действия, чтобы эти каналы поставок оказались не настолько эффективны, как рассчитывало на это командование Империи.

Предавшись напряженным размышлениям и прокручивая в очередной раз в голове сложившуюся ситуацию, Юнь не сразу заметил одного из своих денщиков, появившегося на площадке за спиной у главнокомандующего. Лишь спустя какое–то время оруженосец осмелился привлечь к себе внимание полководца тихим покашливанием.