Тим Пауэрс - Врата Анубиса Страница 116

Этот выстрел прозвучал еще тише первого. Данди отпустил ее воротник, словно для того, чтобы издать горлом подражание рокоту гремучей змеи. Еще мгновение он смотрел на нее выпученными глазами, между которыми появилось аккуратное круглое отверстие. Потом на нижней кромке набухла капля, и вот уже изо лба выплеснулась струйка крови.

– Все вы ублюдки хитрые! – послышался громкий крик с противоположной стороны улицы. Джеки села. – Так знайте, ваша взяла, проклятые сукины дети! – Голос, казалось, раздается откуда-то сверху. – Довели-таки старого Джо до точки – скорей уж я сдохну, чем буду еще терпеть ваши издевательства! Может, хоть это расшевелит остатки совести, если у вас еще...

– Джо! – послышался другой, тихий голос. – Ты что, пьян? Какого черта ты раскричался? Прекрати немедленно!

Джеки знала, что ей надо побыстрее сматываться, пока на шум не прибежала полиция, но мешала страшная слабость, и потом ее почему-то интересовала драма, разворачивающаяся через улицу.

– Я сам разбил это окно, мисс Клер, – отвечал мужской голос. – И надеюсь, что вам обойдется в копеечку вычистить поутру тротуар. Если что, пришлите мне счет в ад, сучка капризная!

– Джо! – вскричал женский голос. – Не смей, я приказы... о Боже!

«Неужели он прыгнул?» – подумала Джеки. Секунду назад до нее донесся из тумана громкий шлепок чего-то тяжелого о мостовую.

И тут взгляд ее упал на труп Данди.

Он сел.

Слепые глаза моргнули, и залитое кровью лицо исказилось в смертельном ужасе. Одна рука поднялась и ощупала дырку на лбу. Еще секунду тело силилось подняться, потом дернулось и упало, на этот раз окончательно.

Джеки вскочила на ноги и бросилась прочь.

Глава 8

...И он шептал: «Струятся водыС заката солнца до восхода...»

Хотя апрель и добавил лодочникам и матросам с барж на Темзе лишний светлый час, для обитателей притона на Сент-Джайлс солнце село еще час назад, спрятавшись за крыши полуразвалившихся зданий, так что почти в каждом из окон Крысиного Замка загорелись огоньки.

Стоя в проулке у одного из боковых выходов, Лен Керрингтон раздраженно отвечал на вопросы отряда из шестерых его людей, готовых выступить на Флит-стрит.

– Вы сделаете это, ибо это последний их приказ, который вам предстоит исполнить, и потому что, если вы ослушаетесь, это может спугнуть их, а нам нужно взять их тепленькими, – и еще потому что, если вы изловите им этого парня, они будут так заняты им, что нам не составит труда прикончить обоих.

– Этот парень, которого нам надо взять, часом, не тот ли, что вышвырнул Нормана в окошко у «Двухголового лебедя»? – спросил один.

Керрингтон прикусил губу – он надеялся, что они не свяжут новое поручение с тем случаем.

– Тот самый, но тогда вы просчитались, решив...

– А они просчитались, решив связаться с ним, – добавил человек.

– А на этот раз вы возьмете его без шума, – спокойно продолжал Керрингтон и ухмыльнулся. – И если мы разыграем все как задумано, нынче ночью в Крысином Замке будет праздник.

– Аминь! – подытожил другой громила. – Пора идти – он уже на этом дурацком собрании писак.

Шестеро исчезли в переулке, и Керрингтон вернулся в дом. На кухне, освещенной красным огнем из плиты, никого не было. Он затворил за собой дверь, и в помещении воцарилась тишина, нарушаемая только далекими стонами и плачем. Керрингтон сел на табуретку и взял с полки флягу холодного пива.

Он сделал добрый глоток, закупорил флягу, поставил ее на место и встал. Пора, пожалуй, вернуться в главный зал, пока клоун не заинтересовался, с чего он так задерживается.

Направляясь к внутренней двери, он миновал сточную решетку, и стоны стали громче. Он задержался и брезгливо заглянул в темную дыру, которая вела к нижним темницам и подземной реке. Интересно, подумал он, с чего это клоунские Ошибки так раздухарились сегодня? Может, прав был старый Данги и эти твари могут немного читать чужие умы, вот и забеспокоились, почуяв наш сегодняшний заговор? Он склонил голову набок, пытаясь услышать бас Большого Кусаки – единственного из Ошибок, на которого стоило обращать внимание, однако тот молчал. «Ну, детка, – беспокойно подумал Керрингтон, – если ты и пронюхал наши планы, держи язык за зубами, тем более они у тебя всем зубам зубы».

Он пошарил по сторонам, наткнулся на деревянную лоханку, заваленную картофельными очистками, и закрыл ею отверстие, хотя бы на время заглушив звуки из подземелья.

Он отворил дверь в зал как раз в минуту, когда певучий голос Хорребина воззвал:

– Керрингтон! Где тебя черти носят?

– Я здесь, ваша честь! – откликнулся Керрингтон, выйдя вперед и стараясь, чтобы его голос звучал естественно. – Задержался на кухне пивка попить.

Клоун, напоминавший чудовищного паука, наспех слепленного из сладкой тянучки, покачивался взад-вперед на своих качелях, в то время как Ромени, или Романелли, или как его там развалился в кресле на колесах – ни дать ни взять огромные детские ходунки – и огни святого Эльма ярко светились на его конечностях.

– Надеюсь, они вышли? – спросил Хорребин.

– Вышли.

– Ты дал им приказ сделать все без шума? – вмешался Романелли.

Керрингтон смерил его холодным взглядом.

– Они взяли его для вас в прошлый раз, возьмут и в этот.

Романелли нахмурился, потом расслабил лицо, словно решив не обращать внимания на ерундовое нарушение субординации.

– Ступай вниз, в старую лабораторию, – приказал он. – Проследи, чтобы все было готово к операции.

– Есть! – Керрингтон, повернувшись, вышел, и его башмаки загрохотали по коридору и по лестнице.

– Почему бы тебе тоже не сходить? – спросил Романелли у клоуна.

– Я только оттуда! – запротестовал клоун. – И потом, нам с вами надо прояснить пару моментов. У нас с вашим ка имелась договоренность: я...

– Он мертв, а со мной у тебя нет никаких договоренностей. Ступай.

Хорребин промолчал, потянулся за своими ходулями, выбрался из качелей и встал, пошатываясь, в центре комнаты.

– Вы прекрасно знаете, что...

– Ступай! – повторил Романелли. Он прикрыл глаза, и его лицо сделалось похожим на ковер, который кто-то давным-давно бросил на камни просохнуть под солнцем, да так и забыл.

Стук ходулей Хорребина стих вдали. Романелли глубоко вздохнул.

Его время истекало слишком быстро – теперь он весил всего тридцать фунтов, но он знал, что ему не сравняться силой с Мастером: он либо утратит контроль над своими членами, либо просто распадется на куски задолго до того, как стряхнет с себя оковы земного притяжения. Так что полет на Луну ему заказан.

Он передернул плечами, пытаясь припомнить, знает ли он чародеев, сильных физически и при этом обладающих достаточной магической силой, – эти два качества неважно сочетались, подобно тому как плохо сочетаются одинаковые полюса магнитов. Был, конечно, этот Ибрагим, что ухитрился врасти ногами в камень в закрытом поместье неподалеку от Дамаска и менял судьбы, предсказывая их, – впрочем, и он делал это только в полнолуние, и при этом его руки и волосы тянулись к ночному светилу, что производило большое впечатление на клиентов, – до тех пор, пока один из них, судя по всему недовольный предсказанной ему судьбой, не вытащил меч и не перерубил ему ноги выше колен, так что обрубок с воплем взмыл в небо и исчез. Имелась еще краткая запись в одной из утерянных инкунабул о каком-то древнем маге, что оторвался раз от земли в Тиране, и его видно было в небе еще несколько дней – он плакал и размахивал руками. Должно быть, не лгали старинные предания о том, что, прежде чем стать символом пустоты, Луна была когда-то заселена.