Елена Величка - Ушедший в бездну Страница 117

Где-то, возможно очень близко, шла война, кто-то погибал на поле боя, томился в плену, умирал от голода и ран. Конрад ничего не знал об этом. Он был заперт, словно в осаждённой крепости, в доме Хооге, и мог лишь терпеливо ждать решения своей участи, ничего не предпринимая и уповая на то, что кому-то в потустороннем мире не безразлично, жив он или убит.

В окно его комнаты смотрел чужой город, пронизанный холодным дыханием осени. Мягкие, как пуховые перины, облака скрывали небо. Неприятное чувство заставило Конрада отступить вглубь комнаты: ему показалось, что город следит за ним тысячами тёмных, словно омуты, окон.

Глава 21

Нападение

Альфред Хооге не любил ездить верхом, но упорное нежелание его родителей приобрести хотя бы самую скромную карету вынуждало его временами садиться в седло. Ибрагим с большим удовольствием сопровождал его в этих поездках, молча наслаждаясь свободой. Общество обожаемого хозяина вместо грустного затворничества в тесной чердачной каморке, лёгкая поступь послушной лошади, большой восхитительный город, совсем не похожий на пыльные, солнечные города Магриба — всё это напоминало волшебную сказку.

Ибрагиму было безразлично, куда ехать. Дела господина он воспринимал как некое священнодействие, в цели и смысл которого не пытался вникать, считая себя недостойным прикосновения к тайнам божества.

Он искренне радовался, что Хооге взял его с собой. Не так часто это случалось, в особенности теперь, с появлением в доме белокурого мальчика, изнеженного и слабого, нуждающегося в защите и опеке. Ибрагим сердился, недоумевая, зачем господин привёз к себе это никчемное создание, если всё равно каждый день навещал его отца.

Хооге ничего не рассказал слуге о Конраде и ограничился коротким приказом относиться к нему как к гостю, считая, что этого достаточно. Но понятие "гость", священное на Востоке, ничего не значило для Ибрагима, который в шесть лет попал в руки пиратов, служил бывшим европейцам — предателям христианской веры и не помнил своей семьи с её обычаями.

Посмеиваясь над безумной верностью и наивной привязанностью своего воспитанника, Хооге не задумывался над тем, насколько сильной и опасной может быть любовь дикаря, очень одинокого, бесправного и беззащитного в мире цивилизованных людей.

В последние дни Хооге чаще общался с Конрадом, чем с Ибрагимом. И теперь по пути в гавань он вспоминал свой разговор с наследником Норденфельда. Всё сложилось на редкость удачно. Если бы Конрад решил вернуться домой, Альфреду пришлось бы ехать с ним, так как Феррара не мог появиться в Моравии. Упрямство мальчика избавило Хооге от тяжёлого и опасного путешествия, которое нарушило бы все его планы и опустошило кошелёк. "Вереск" он получил без риска для своей репутации. Дингер, единственный свидетель шантажа, умер, а Феррара и Конрад не собирались оставаться в Нидерландах. Хооге надеялся, что их преследователи также не задержатся в Амстердаме.

Роль благодетеля оказалась слишком скучной и тягостной для бывшего корсара. Ему надоела история наследника Норденфельда, из которой он больше не мог извлечь для себя никакой выгоды. Феррара выздоравливал. Ещё несколько дней, и Конрада можно было бы отвезти к нему.

Хооге с нетерпением ожидал момента, когда наконец-то расстанется с этой парочкой чужеземных авантюристов. Свой долг перед ними он считал уплаченным. У него были и другие заботы. Став судовладельцем, он вспомнил о своих давних друзьях и компаньонах. "Тиция" не принесла ему удачи, но "Вереск" он получил в награду за такие невзгоды, которые покрывали все его прежние грехи.

Старый хозяин не мог оценить по достоинству мореходные качества красавицы-шнявы. Хооге испытал её в бою и увидел, на что способно это судно. Оно бесспорно во многих отношениях превосходило "Тицию".

День выдался достаточно тёплый для середины октября. В гавани, где стоял "Вереск", царило оживление. На небольшом портовом рынке торговали свежей рыбой и омарами. Порывы ветра разносили тяжёлый запах даров моря, гниющих водорослей, дёгтя, мокрого дерева и человеческого пота.

Приезжая сюда, Хооге обычно заходил в таверну выпить пива и послушать разговоры. Не оставалось сомнений в том, что Нидерланды проигрывают войну. После гибели адмирала де Рюйтера успехи на море были не лучше, чем на суше. Воспоминания пятилетней давности, когда французская армия стояла на подступах к Амстердаму, не прибавляли оптимизма тем, кто потерял своих близких, был искалечен или разорён. Но случалось, что новости были неплохими. Слухи об удачах нидерландских каперов в Средиземном и Карибском морях распространялись быстрее, чем дурные вести, и новые суда уходили из Амстердама, Роттердама, Флиссингена и других портовых городов на вольную охоту за "призами".

Возможно, что в этот день Хооге не стал бы терять время и сразу отправился на "Вереск", но проезжая мимо таверны, он увидел бывшего товарища по своей недолгой и ничем не примечательной службе на линейном корабле.

Михиель Фохт отличался могучим сложением. Его внушительная фигура, задрапированная в широкий плащ, выделялась в толпе, привлекая внимание. Срок его контракта истёк. Он оставил военную службу в надежде наняться на торговое или каперское судно. Альфред Хооге встретился ему очень кстати. Они разговорились. Узнав, что Хооге набирает команду, Фохт заинтересовался и пригласил его выпить по кружке пива.

Посетителей в таверне было не много. За столиком у окна небольшая компания играла в карты, обмениваясь громогласными репликами и дымя трубками. Под деревянной винтовой лестницей, ведущей в комнаты для постояльцев, стояла перевёрнутая вверх дном бочка. Рядом на скамейке примостился унылый и очень пьяный человек. У его ног лежал, повиливая хвостом, кудлатый пёс.

Хооге и Фохт сели за свободный стол подальше от игроков, производивших слишком много шума. Хозяин принёс две бутылки пива и кружки. Ибрагим, так и не привыкший к горячительным напиткам, отошёл в тёмный угол, где его не было заметно. Терпеливый, непритязательный восточный мальчик легко мирился с тем, что господин временами забывал о нём. Тепло, покой, отсутствие старших Хооге и их слуг — всего этого было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.

Дверь таверны открылась, и в комнате, обогреваемой маленьким камином, повеяло холодом. Ибрагим недовольно взглянул на нового посетителя. Это был высокий молодой мужчина с надменной осанкой и вьющимися чёрными волосами до плеч. Добротная одежда и шпага в обтянутых серебристым шёлком ножнах придавали его облику солидность, вызывающую невольное уважение. Так мог выглядеть только очень обеспеченный человек. По тому, с какой уверенностью он направился к игрокам, можно было предположить, что он намерен присоединиться к их компании, но его взгляд случайно упал на другой стол, занятый Фохтом и Хооге.