Мусорщики "Параллели" - Георгий Сидоренко Страница 12

Вскоре, человек за человеком, все вернулись к работе. Ритмичный шум возобновился. Люди вновь стали вычитывать изменения в межпространстве и следить за стабильностью различных полей, слоёв и туннелей или за возможностью появления новых. Бэбил озабоченно смотрел на друга и не знал, что и сказать. Он единственный понимал, что буря не прошла. Это было лишь затишье. Это понимал и сам Петрос.

— Бэбил, — натянуто произнёс Гарибальди. — А почему бы нам не навестить нашего старшего напарника и лучшего друга Чуви? Я думаю, он будет очень рад тебя увидеть, а заодно обмозгуем, как нам быть с этим «лисом». А?

Последние слова были произнесены очень усталым голосом. Для Бэбила это значило лишь одно: нужно слушаться друга безоговорочно.

— А почему бы и не навестить Чуви! — весело согласился Мендель, надевая очки и следуя за Петросом.

Войдя в лифт, Бэбил дождался, чтобы он закрылся. Затем он быстро нажал на кнопку «Стоп». Именно в это мгновение Гарибальди прорвало.

Поначалу рык был горловым, но постепенно он становился все сильнее и сильнее, пока не перерос в непереносимый вой. Петрос начал дёргаться из стороны сторону, как марионетка, которую тянули и тянули за ниточки маленькие дети, что ещё не знали меру и само понятия о боли и унижении. Он стучал ногами, бил кулаками и царапал пустоту, чесал до покраснения себе шею и лицо, а из его дряблого рта лились отборная брань наперевес с междометиями и бессмыслицей. Правый глаз почернел, зрачок налился кровью, а из-под змеек монокля били маленькие молнии. Лифт дрожал, а воздух в буквальном смысле был наэлектризован. Бэбил еле удерживал кнопку и уже жалел, что они зашли в лифт, но он знал, что он ещё легко отделался, ибо Петрос каким-то чудом получалось себя сдерживать. В конце концов, Гарибальди взвыл, прикрывая лицо руками, прислонился к стене лифта и очень медленно сполз. Бэбил молчал и ждал. Он не смотрел на друга, но прислушивался. Петрос тяжело дышал и по-прежнему бранился тихим шёпотом. Так продлилось ещё с секунд десять, и лишь потом он опустил руки и опустошённым голосом прошептал, не смотря на Бэбила.

— Я жалок, правда?

— Ну… — нерешительно начал Мендель. За столько лет отсутствия, он умудрился отвыкнуть от срывов друга, но при этом его позабавило то, что, пиная про возможности Чуви, Петрос совершенно позабыл о том, что в Совете его бояться не меньше, а то и больше Чуви. — Это было очень глупо с твоей стороны. Я имею в виду: орать на людей, что работают не покладая рук. И, как я понял, они работаю действительно хорошо, ибо, как ты говоришь: серьёзных проблем почти нет в последнее время, а новые обнаруживаются очень быстро. В общем, это ты зря.

— Да, зря, — согласился Петрос, прислонив голову к стенке лифта. — Проблема совсем не в них, а во мне. Я не компетентен. Знаешь, но за последний год я уже раз… — он задумался и начал что-то считать на пальцах, — раз семь поддавал в отставку, но госпожа Яирам, ни в какую меня не опускает, а Риши, ты не поверишь, взял меня и отчитал за это. Говорит, что дело совсем не во мне. Нет, конечно, нервишки мне нужно подлечить, это нельзя упускать из виду, но это проблема решаемая. Не во мне проблема, а в моем раздражителе — в Чуви.

— Может, ты всё же расскажешь: почему Чуви стал вдруг тебе, да и другим, портить жизнь? — с нажимом спросил Бэбил. Петрос посмотрел на него и возмущено приподнял левую бровь.

— То есть больше обычного портит, — быстро поправил себя Мендель.

Петрос ответил не сразу. Он поднялся и, взявшись за поясницу, потянулся (позвоночники звучно хрустнули). Потом он закатал правый рукав и поднёс её к глазам. Бэбил увидел чуть опалённую перчатку с несколькими кнопками и двумя индикаторами на тыльной стороне ладони, где один из них быстро мигал ярко-красным светом.

— Надо будет сходить в техотдел, и проверить, — тихо, самому себе, прошептал Петрос, внимательно разглядывая перчатку. — А то в последнее время слишком барахлит. Хотя, чему я удивляюсь.

Лишь когда рукав был вновь аккуратно поправлен и застегнут, Петрос ответил, задумчиво глядя на Бэбила:

— Это длинная история, ну если вкратце, то его обвели вокруг пальца, а заодно и нас всех. Да так, что скандал с предательством Трохо Каалкопфа и диверсия Камо сущие пустяки, хотя о последнем ты и не знаешь

— Нет, не знаю, — подтвердил Бэбил. При этом он поморщился, при упоминании Каалкопфа. — Однако о самом Камо в Джитуку ходили страшные слухи, как и о его исчезновении несколько лет назад.

— Да, но давай об этом после того, как разберёмся с нашей основной проблемой, — неожиданно бодрым голосом произнёс Петрос. — Так что, будь ещё большим другом и перемести палец с кнопки «Стоп» на кнопку с перевёрнутой «3».

— А! — воскликнул Бэбил. Он уже забыл, что они находились в лифте, а его указательный палец чуть ли не сроднился с панелью. Но только он убрал палец со «Стоп», как вновь нажал на неё. Был ещё один вопрос, что возник в его голове всего лишь несколько минут назад, и тот очень хотел вырваться наружу. Не смотря на Петроса, Бэбил, как бы невзначай, произнёс:

— А он не плох.

— Кто не плох? — озадаченно переспросил Петрос, бросив пристальный взгляд на друга.

— Старший диспетчер Па Джехути. — сказал Бэбил с милой улыбкой на лице, покосившись на Гарибальди — Я не думаю, что вся эта идея с массой тёмного слоя принадлежит Чуви. Это идея Па, как по мне. Иначе ты не был на него так зол. Я прав?

— Ну да, его, — нехотя согласился Петрос. И снова Бэбил заметил странность в поведении друга. Хоть он и дулся, в тоне его речи появились тёплые нотки гордости. — От этого парня вечные проблемы. Он непредсказуем и вообще чаще мешает, чем бывает полезным. И вообще, мне его впихнули силой. Бэбил внимательно посмотрел на Гарибальди, и на его лице отобразилось понимание.

«Ты никогда не умел врать в такие моменты, Пепе. Этот парнишка здесь явно по твоей личной инициативе, но кто он тебе на самом деле?» — подумал Мендель, но всё-таки решил пока не беспокоить Петроса по этому поводу, а вслух произнёс:

— Ты это так говоришь лишь потому, что он осирисиец? Так ты ведь сам на треть осирисиец, мой дорогой друг — Петрос Хорус Гарибальди.

— А это тут причём? — выдавил из себя Петрос, вновь начиная сердиться. — Я презираю их консервативную прослойку, но к прочим осирисийцам, это