Гленда Ларк - Запах Зла Страница 12

Селверы, к счастью, любят влажный климат и процветают на том изобилии трав, которые покрывают Небесную равнину, а народ Крыши Мекате процветает благодаря селверам. Их навоз служит топливом для наших очагов и удобрением для наших посевов. Их шкуры дают нам кожу, а шерсть – одежду и одеяла; из костей изготовляются иглы, украшения и бесчисленные другие поделки. Из молока селверов мы делаем сыр, масло, творог. Их твердые как сталь копыта служат прекрасным материалом для ножей и всяких разных инструментов. Мы никогда, конечно, намеренно не убиваем селверов – народ Небесной равнины никого не убивает по своей воле, – но мы – люди практичные, и если селвера приходится забить из-за увечья или если он умирает от старости, в дело идет все до последней шерстинки.

Ты никогда не видел селвера? Ага. Ну тогда представь себе овцу – очень большую лохматую овцу с ногами, как у пони с островов Хранителей, хвостом и ушами оленя, мордой козла и шеей… ну, не знаю, у какого еще животного бывает такая длинная шея. У селвера шея необыкновенной длины и устремлена прямо вверх. Нет, селверы совсем не похожи на ваших келлских лошадей. И покрыты они спутанной шерстью, а не волосами. Масти они бывают серой, черной, белой и всех оттенков коричневого.

Каждый житель Небесной равнины, как только научится ходить, получает по крайней мере одного селвера, а того, на котором предстоит ездить, отбирают особенно тщательно, потому что вообще-то это не слишком симпатичные животные. Они драчливы и обидчивы, чуть что – кусаются и плюются, а своей длинной шеей умеют наносить болезненные удары. Они глупы и не особенно преданны своим хозяевам. Из всех селверов, на которых мне случалось ездить, Скандор был лучшим: он отличался хоть какой-то сообразительностью и послушно прибегал на свист, хотя ему и было безразлично, кто в свисток дует. При этом он терпеть не мог, чтобы кто-нибудь, кроме меня, на нем ездил; это было одной из причин, почему я так удивился, когда на мой зов он прибежал со всадницей на спине.

Это оказалась женщина по имени Блейз, которая, по моим представлениям, должна была все еще сидеть в тюремной камере. Нельзя сказать, чтобы она управляла селвером: он сам решал, куда ему бежать, и ничто, кроме сломанной ноги, не смогло бы его остановить, – но ей все-таки каким-то чудом удавалось удерживаться в седле. Она даже выглядела довольно уверенной в своих силах. Меч в портупее висел у нее за плечом.

Когда они добрались до меня, Скандор встал как вкопанный; женщина наклонилась вперед и протянула мне руку, чтобы помочь взобраться на селвера.

Я ее руки не принял. Я прорычал:

– Что, во имя тьмы Безлунного месяца, ты делаешь на моем селвере?

– Не могли бы мы обсудить это позднее? Мне кажется, что отсюда лучше поскорее убраться: толпа похожа на рой рассерженных ос, который ищет себе жертву, и я подозреваю, что имеют они в виду как раз тебя.

Она была права, так что я ухватился за ее руку, и она втянула меня на селвера. Я выхватил у нее поводья и сильно ударил пятками в бока Скандора. Тот понял намек и принялся плеваться, разворачиваясь. Зловонные брызги заставили толпу поспешно расступиться. Переполоха добавил какой-то щенок-переросток с непропорционально большими лапами, который тяпнул человека, замахнувшегося камнем. Парень выронил камень и бросился бежать, а пес переключил внимание на священнослужителя-феллианина, который имел неосторожность ткнуть его посохом: с рычанием подпрыгнул и разорвал рукав мантии. Жрец споткнулся и покатился по земле. Толпа ахнула и попятилась еще дальше. Я не понимал причины всеобщего смятения, пока не вспомнил, что мужчинам-феллианам не позволено касаться земли, а уж для жреца это и вовсе ужасное осквернение.

– Ох, дерьмо! – прошипела Блейз, уворачиваясь от брошенного кем-то камня. Камень пролетел мимо, а Блейз сильно шлепнула Скандора по шее. Оскорбленный селвер прибавил ходу.

– Где моя сумка? – прорычал я. Отправляясь на площадь, я привязал ее к седлу Скандора, а теперь ее там не было: ее место заняла какая-то другая.

– Там, где ты оставлял селвера.

– Как это тебе удалось не оказаться оплеванной, – проворчал я; я был сердит на Скандора. Проклятие, ведь предполагалось, что это мой скакун! Он не должен был позволить себя украсть. Тут кто-то попытался схватить селвера за поводья, и он немного оправдал себя в моих глазах, ударом шеи отшвырнув наглеца прочь и добавив к этому новую порцию плевков. Толпа завопила еще пронзительнее и расступилась перед нами.

– Он любитель плеваться, верно? – сказала Блейз. – Думаю, я просто не дала ему времени возразить против моих действий.

К этому времени мы оказались уже на краю площади, и я дернул за поводья, направив Скандора к бюро по делам религии и закона. Разозленные феллиане продолжали кидать в нас камни; один просвистел рядом, слегка оцарапав мне ухо, другой, к счастью, угодил в круп селвера, в результате чего тот помчался по улице как на крыльях, оставив толпу далеко позади. Брошенные нам вслед камни упали на землю, не причинив вреда.

Я направил Скандора вокруг здания – к арке, ведущей в помещение суда. Вокруг было безлюдно – все стражники, должно быть, отправились смотреть на казнь. Наконец мы добрались до ряда могучих деревьев позади бюро. Я остановил селвера там, где оставлял его привязанным, – действительно, там на земле лежала моя сумка. Рядом оказалась и цирказеанка с собственным мешком на плече.

– Все, приехали, – сказал я сидевшей впереди меня женщине. – Я знать не желаю, как ты улестила моего селвера; просто слезай и оставь меня в покое. – Весь ужас содеянного мной тяжело давил на меня, и я хотел одного: остаться в одиночестве. Чтобы оплакать Джастрию. Чтобы найти способ жить дальше. Я хотел уехать из этого проклятого города и никогда туда не возвращаться. Мне и так уже приходилось прижимать руки к бедрам, чтобы скрыть дрожь.

Не знаю, что могло бы случиться дальше, но тут мы оказались лишены выбора. Раздался громкий звон колокола, сопровождаемый отчаянными криками. Я подумал, что это имеет какое-то отношение ко мне и к тому, что случилось на площади, но тут Флейм бросила:

– Проклятие! Блейз, они обнаружили, что ты сбежала. Нужно побыстрее отсюда сматываться.

Еще не договорив, она кинула мне мою сумку, и я невольно выпустил поводья, чтобы ее подхватить, а Блейз протянула цирказеанке руку, чтобы помочь ей забраться на селвера.

– Эй! – запротестовал я. – Что это вы затеяли?

Не обращая на меня внимания, Флейм уселась позади меня, а Блейз схватила поводья и ударила селвера пятками.

В этот момент из-за угла здания выбежали с полдюжины стражников, возглавляемые торопливо ковыляющим на своих дурацких котурнах жрецом. Все стражники были вооружены пиками; к счастью, ни у одного из них не оказалось лука. Селверы – крупные и сильные животные, но трое всадников, двое из которых к тому же такие великаны, как я и Блейз, – это было чересчур. Скандор замотал головой и уперся всеми четырьмя ногами. Жрец завопил, чтобы мы не двигались. К моему ужасу, это был тот самый жрец, которого я повстречал в гостинице. Бежавший впереди стражник, размахнувшись, кинул в нас пику… а поводья были не у меня – их держала эта проклятая полукровка.