Мишель Харрисон - 13 сокровищ Страница 12

Оказавшись в своей комнате, она, тяжело дыша, упала на кровать и почувствовала, как что-то болезненно врезалось в бедро. И только тут вспомнила про компас. Вытащила его из кармана и с сомнением принялась разглядывать. Мало того что стрелка не работала, так еще вместо буквы «С», указывающей, где север, была буква «Д». Что бы это значило? Таня засунула компас под подушку, снова и снова задаваясь вопросом: почему старая женщина отдала его ей?

6

Утром в среду крепко спавшую Таню разбудил чей-то крик. Она посмотрела на окно: через плотно задернутые занавески проникал яркий солнечный луч. Часы на туалетном столике показывали шесть утра.

Крик не смолкал. Амос, отец Уорика, звал его из своей комнаты на втором этаже. Старик был вне себя и с каждой минутой кричал все громче: — Уорик? Где ты? Я хочу завтракать! Уже поздно! Ты всегда опаздываешь, парень!

Тяжелые шаги прогрохотали по второму этажу — Уорик поспешил к старику. Последние пять лет с Амосом общались лишь его сын и Танина бабушка, а больше никто. Старик стал затворником и не желал видеть даже Фабиана. Уорик являлся к нему по первому зову что днем, что ночью, а если его не было дома, когда отец вызывал его, старик продолжал кричать до тех пор, пока хватало сил.

Наверху хлопнула дверь, и крики смолкли. Таня лежала, глядя на растрескавшийся, грязный потолок и понимая, что уснуть больше не удастся. В конце концов она встала, тщательно умылась и оделась: джинсы, сандалии и ярко-красная футболка.

Завтрак протекал мрачно. Таня снова и снова помешивала кофе, глядя в чашку, словно надеялась там что-нибудь увидеть. Фабиан, все еще сонный, гонял по тарелке обкусанный кусок тоста и молчал.

— Уорик сказал мне, что ты вчера немного расстроилась, — произнесла бабушка и отпила глоток чая.

Сама она ничего не ела по утрам, но настаивала, чтобы на завтрак все собирались за столом, что чрезвычайно раздражало Таню.

— Я не расстроилась, — ответила Таня. — Я просто хотела помочь.

— Понимаю.

Уклончивый ответ Тани ни на мгновение не обманул Флоренс.

— Я думала, Уорик хочет прибраться в библиотеке, — продолжала Таня. — Мне и в голову не приходило, что он задумал избавиться от всех книг.

Она бросила осуждающий взгляд на Уорика, но тот остался невозмутим.

— На самом деле это была моя идея — увезти книги, — объяснила бабушка. — Уже много лет никто не читал их.

— Я читала бы! — воскликнула Таня.

— Сожалею, — сказала Флоренс без намека на сожаление в голосе. — Если бы я знала, то сохранила бы их. — Она помолчала и допила чай. — Однако я не могу попросить магазин вернуть книги.

Таня молчала, подозревая, что может наговорить лишнего. Бабушкино высокомерие начинало действовать ей на нервы. Она искренне обрадовалась, когда завтрак закончился, и заторопилась к себе в комнату. Когда она застилала постель, компас выскользнул из-под подушки и со стуком упал на пол. Таня спрятала его в тайник под половицей, достала из складок покрывала унесенную из библиотеки книгу и прижала к груди, радуясь, что спасла ее от Уорика. Ей хотелось выбраться из дома и никого не видеть.

Она свистнула Оберону, терпеливо ждавшему под лестницей. Они вышли через заднюю дверь и углубились в заросший сад. В самом дальнем конце, возле калитки, находился всеми забытый садик с декоративными горками, тоже заросший сорняками и кустами, пробившимися между камней. Сегодня он казался еще более жалким, чем обычно. Потом Таня заметила еще кое-что. На каменной горке стояли три безобразных и очень реалистично выглядящих садовых гнома. Она удивилась. Не в характере бабушки была такая блажь, как садовые украшения. Вдруг один из гномов пошевелился. Таня подскочила.

Они были настоящие!

Оберон взвизгнул и спрятался за ее ногами. Удивительно, но существо, казалось, не смотрело на нее. Оно не отрывало взгляда от Оберона с таким алчущим выражением, что Таня не на шутку заволновалась.

— Вы… вы гоблины? — спросила она настороженно.

Гоблин — или кто он там был — вздрогнул и посмотрел на нее, как если бы только сейчас заметил. До Тани дошло, что сначала он не видел ее — может, красная футболка подействовала? — и заметил, только когда она заговорила. Она мысленно выругала себя за тупость.

Существо продолжало таращиться на нее. Ростом оно было не выше колена взрослого человека, лицо толстое, похожее на жабье, а зубы такие большие, что наверняка могли всерьез укусить. Таня перевела взгляд на двух других. Один сильно горбился, ему приходилось выворачивать шею, чтобы как следует разглядеть девушку. Другой попятился, словно оробев. Он был самый мелкий из них и выглядел бы даже симпатичным, если бы не жуткие синяки, покрывающие его с головы до ног. Старые были желтовато-зелеными, а совсем свежие отливали голубым и фиолетовым. Один глаз окружало черное пятно.

Этот первым и заговорил:

— Молю, скажите… Что такое тут творится? Смертное дитя, которое нас не боится?

Он говорил нараспев, глубоким голосом странного тембра.

— Второе зренье ей дано и потому нас видеть суждено, — сказал Горбун.

Таня отступила на шаг. Странные маленькие человечки начинали пугать ее. Любопытно они были одеты: разнородные куртки и штаны, сшитые из выброшенных людьми вещей — занавесок, одеял и кухонных полотенец. Кое-где на месте дырок были пришиты листья — острый взгляд Тани заметил аккуратные поблескивающие стежки, очень похожие на нити паутины. Ноги у существ были голые, грязные и поцарапанные.

— Так вы гоблины? — повторила она, но они, казалось, не понимали. У нее мелькнула одна мысль. — Если я в рифму заговорю, может, ответ от вас получу?

Мгновение она думала, что все без толку, но потом Жаба ответил:

— Задавать вопросы фэйри смертные не смеют. Что-что, а хранить свои секреты мы умеем.

Таня напряженно обдумывала следующий вопрос. Обычно стихи давались ей без труда, но придумать их молниеносно для поддержания разговора оказалось гораздо сложнее.

— Вы гоблины, спрошу я снова? Да или нет? Скажите одно слово, — произнесла она спустя пару минут.

— Я не могу сказать, не приставай! Ответа не услышишь, так и знай! — отрезал Жаба, а остальные загоготали, приплясывая в ритме его слов.

Таня снова задумалась, не желая признавать поражения. Но, увы, ничего больше не приходило в голову.

— Я устала в ваши глупые игры играть и больше не буду вопросов вам задавать.

Она сделала несколько шагов, собираясь пройти мимо них, но Горбун преградил ей дорогу.

— Это вовсе не игра, уверяю. Просто мы смертным не доверяем.