Павел Шумилов - Караван мертвецов Страница 12

– Раздеть их, – приказала Дора, – и одеть так, как принято в караване.

Женщинам развязали руки, стащили с них платья. Син-Син подергала одну за складку жира на боку и скорчила недовольную рожицу.

– Ты же не лучше была, – рассмеялась Дора. – Слушайте все! Новенькие теперь младшие рабыни каравана. Если они кого обидели, накажите их сейчас, чтоб в пути не было никаких обид.

Выдра вытолкала новенькую с кляпом во рту вперед, связала только что развязанные руки длинной веревкой. Остальные с радостным энтузиазмом бросились помогать: перекинули конец веревки через сук, дружно потянули, так, что ноги женщины оторвались от земли, закрепили конец.

– Только не больше двух ударов, – шепнула Дора Выдре, видя такое единодушие. Выдра кивнула с улыбкой, вымочила плетку в бочке. Остальные девушки выстроились в очередь. Как за едой. Норик встала последней, стегнула только один раз. Но старательно. Она все делала старательно. Две новенькие растирали кисти и наблюдали за экзекуцией довольно равнодушно. Дора решила, что они сами немалое время были рабынями. Когда Норик вернула плетку, та, которая помоложе, встала перед Дорой на колени и протянула руку. Дора дала плетку и ей, в душе уже жалея ту, что висела на дереве. Но женщина отдала плетку своей напарнице и встала перед ней на колени. Та сделала вид, что хлестнула ее, отдала плетку Доре. Дора тут же повысила обеих из младших рабынь в просто рабынь, просвистела сигнал «все ко мне» и объявила:

– Матку убили, а без матки нельзя. Поэтому новой маткой каравана я назначаю Норика. (Норик испугалась и замахала ладошками, но ее подруги восприняли это с восторгом.) Вы, – она обвела жестом подруг, – старшие рабыни. Эти новенькие – рабыни. А та перезрелая тыква на дереве – младшая рабыня. Вы трое – обучаете новеньких чистить лошаков, остальные из платьев новеньких шьют настоящую одежду. – Она побежала наверх за нитками, иголками и ножницами.

На подоконнике сидела Мириам и с интересом поглядывала вниз.

– Это что за обнаженные фотомодели?

Дора выглянула из окна. Голые новенькие чистили лошаков. Две работали хорошо, за третьей, выпоротой, наблюдала Син-Син с плеткой.

– Госпожа, Дора не поняла, что ты сказала.

– Обнаженная фотомодель – это красивая голая девушка.

– А-а… Мы их караванному делу учим. Две хорошие, а третью Телим продаст, наверно. Госпожа, надень, пожалуйста, на меня ошейник.

– Сама.

– Я не смею. Мне нельзя.

– Снимала тогда зачем? – Мириам защелкнула железное кольцо на шее девушки. – Дора, я очень недовольна твоим вчерашним поведением.

– Я сейчас плетку принесу. Только не наказывай меня на глазах у девушек.

– Стой. Ты даже не спросила, в чем ты провинилась.

Дора, морща лоб, принялась загибать пальцы. Когда пальцев не хватило, спрятала кулак за спину и жалобно посмотрела на Мириам. Не выдержав, та улыбнулась.

– Я недовольна тем, что ты сделала с мужчинами. Ладно, беги по своим делам. Продукт эпохи вандализма.

На первом этаже девушки уже обошлись без ножниц. Кухонным ножом они раскроили каждое платье на короткую безрукавку, миниюбку, как называла это Мириам, и то, что осталось. Осталось много, ведь платья закрывали колени. Теперь, из дорогой материи остатков кроили себе жилетки. Дора сложила нитки, ножницы и прочее на стол и побежала на кухню готовить завтрак. Вскоре туда же спустилась Мириам. Принюхалась, поморщилась и закрыла окно. Дора тоже принюхалась. Пахло караваном. Совсем чуть-чуть, даже приятно. Но у городских другие вкусы. Дора выбежала в столовую.

– Норик, лошаки всю ночь провели во дворе. Заставь Гнилую Тыкву убрать все кучки и яблоки. Здесь город, и этого не любят. Сама руками ничего не трогай. Ты – матка! Увижу, что сама убираешь, выпорю.

Норик поспешила во двор, а Дора – на кухню. Мириам пекла ржаные лепешки. Дора похлопала глазами. Минуту назад теста не было. Впрочем, в этом доме все возможно. Работая, она поглядывала в окно. Норик, конечно, не удержалась и помогала новенькой носить корзину.

Греб с Крисом спустили со второго этажа еще один стол. Все завтракали в одной комнате. Хоть и за разными столами, но хозяева и рабыни ели одно и то же. Дора немного посомневалась, стоит ли кормить Гнилую Тыкву, но в караване за один проступок дважды не наказывают.

После завтрака Дора приказала собрать караван. Когда лошаки были нагружены и все готовы, Греб велел дождаться патрульных: судья приказал им убедиться, что все будет выполнено так, как сказано. Рабыни продолжили шитье, а Мириам повела Дору на второй этаж, вооружилась ножницами и расческой и сделала ей прямую челку до середины лба. Дора посмотрела на себя в зеркало, забила в ладоши и завизжала от радости. С челкой она выглядела на десять лет моложе. Чуть ли не девочкой. И такой привлекательной… Она скатилась по лестнице вниз, схватила Норика за руку и потащила на второй этаж. Норику тоже сделали челку. Причесали и подравняли обкромсанные бандитами волосы. Норик стала выглядеть не хуже рабынь постели. Внизу их встретили с восторгом. Но до Син-Син очередь не дошла. Явились патрульные и караван тронулся в путь. На первого лошака Дора посадила Норика, пусть привыкает к ответственности. Того восторга, что был вчера, она не испытывала. Ведь это был последний переход ее каравана. Второй и последний… Новенькие шли рядом с караваном наравне со старыми. Правда, Гнилой Тыкве Дора надела путы на ноги. Ходить они почти не мешали, но быстро бегать не позволяли. Идиотка ведь могла попытаться убежать. Мириам тоже поехала и держалась слева от Доры. На боку у нее висел внушительных размеров меч. Сзади ехали трое патрульных и скрупулезно оценивали достоинства и недостатки девушек. Сегодня, с челкой, Дора тянула уже на девять с половиной золотых, а Мириам – на одиннадцать. Когда окончательная цена была установлена, девушки переглянулись и рассмеялись.

Перед каждым перекрестком Норик оглядывалась, и Дора подавала ей условный знак, куда сворачивать. Когда же показались ворота дома, который снимал Телим, Дора шепнула патрульным пару слов. Те поскакали вперед, заколотили в ворота.

– Именем закона, откройте! – закричал громовым голосом старший патрульный. На улице стал собираться народ. Встревоженный хозяин дома отпер ворота, натягивая куртку выбежал Телим, а караван уже вплывал во двор, женщины привязывали лошаков, снимали вьюки и седла. На Телима никто из рабынь не обращал внимания, все держались так, будто расстались с ним десять минут назад. Дора въехала последней, бросила поводья одной рабыне, другой приказала закрыть ворота, неторопясь подошла к Телиму.

– У меня плохие новости, кэптэн. Матка и Ласка убиты, Оль сгинула. Девочкам языки отрезали. Лошаков осталось всего пятнадцать. Два верховых, остальные вьючные. Товара – сам видишь, кот наплакал. Вместо убитых я трех новых рабынь привела. Две хорошие, одна ни то, ни се. Я новой маткой Норика назначила. Ты первое время присмотри, чтоб она другими командовала, а не сама все делала. – Дора с усталым видом опустилась на крыльцо и с хорошо скрытым злорадством наблюдала, как меняется лицо Телима. Это был час ее мести. Она уже воткнула нож, и теперь собиралась несколько раз провернуть его в ране.