Сергей Гжатский - Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине Страница 12

А было вот что. Вспомни Гомера? Что он поёт в Иллиаде об Одиссее? Оказывается, тот время от времени переодевался в платье троянца, изменял внешность и тайком пробирался в город на разведку. Подобные рейды царь Итаки совершал не единожды! И каждый раз он набивал свой пояс золотом Агамемнона до отказа.

Хитроумный герой не столько разведывал городские укрепления, сколько искал среди жителей недовольных режимом царя Приама. Это была долгая и кропотливая работа шпиона. Он действовал осторожно и осмотрительно. Нельзя было давать ни малейшего повода к подозрениям.

И он справился с поставленной задачей! Однажды он вышел-таки на заговорщиков. Как это произошло, история умалчивает, но это случилось. Как говорится: рыбак рыбака видит издалека! Так и тут… В ход пошло золото для подкупа и куча заверений и обещаний, что греки, де, не причинят вреда ни самим троянцам, ни их жилищам. Они, мол, только вернут сбежавшую Елену её законному супругу и заберут царские сокровища в уплату за нанесённое оскорбление. Типа — компенсация за моральные издержки. Даже городская казна не пострадает. А заговорщикам разрешат самим решать, что делать с царской семьёй. А тем того и надо было! Глупцы не догадывались, что становятся жертвой самого низкого лицемерия и обмана. Они забыли или не желали помнить клятву Агамемнона, стереть Трою с лица земли. Одиссей обо всём договорился с предателями и научил их, что делать дальше…

И вот в одно прекрасное утро троянцы обнаружили, что корабли греков уплыли и осада снята. Враг удалился не солоно хлебавши. Горожане, конечно, обрадовались, но предусмотрительно всё-таки выслали разведчиков исследовать ближнее и дальнее побережье.

Заговорщики тем временем выкатили на центральную площадь перед царским дворцом бочки с вином и самовольно объявили всенародный праздник по поводу снятия блокады. В умах и сердцах горожан царила радостная эйфория, все смеялись и поздравляли друг друга с успешным окончанием войны. Никто не заподозрил подвоха.

И пошло гулянье и веселье!

Вино оказалось разбавлено отваром из мухоморов, так что к вечеру упились самые осторожные и трезвые головы. Про разведчиков в пылу веселья просто забыли. А ведь ни один из них так и не вернулся, что должно было насторожить гуляк. Во дворце тоже пировали, хотя Приам и был против, но его уломали и улестили заговорщики.

Дальше всё произошло как по писанному!

Глухой ночью предатели и их приверженцы вышли на улицы и меча ми перекололи спящую стражу во дворце и на городских бастионах. Затем открыли все четверо ворот одновременно!

Греки к тому времени пешим порядком вернулись под стены Трои, где и укрылись в тени. Ночь выдалась облачной, ни луны, ни звёзд, хоть глаз коли. Самое то, для чёрных дел…

…Они ворвались в город с четырёх сторон, словно разъярённые бойцовые псы. Что тут началось, страшно и вспоминать. Словно злой джин вырвался из заточения. Пощады не было ни кому: ни мужчинам, ни старикам, ни детям. Обожравшиеся опиумных лепёшек и упившиеся опьяняющим зельем из травы лады и цветочков конопли, греческие воины жгли дома и ручьями лили кровь мирных горожан. Женщин насиловали прямо на улицах и бросали в огонь.

В плен не брали никого!

Только горстке жителей удалось спастись. Они ушли из горящего города по подземному ходу, который начинался в подвалах царского дворца. Я был в числе тех счастливцев. Нас вела жена Гектора, за нею следовала Елена с Парисом, потом я и остальные…

— Какая печальная история! — вздохнул Синдбад, — Троя так и не возродилась из пепла после той резни, но вот память о ней сохранилась и не иссякнет в веках…

В этот миг в дверь постучали. Пришёл первый помощник капитана — Леандр. Он заглянул в кабинет и позвал:

— Капитан! Поднимись на палубу, тебе лучше самому посмотреть на море.

Лицо его выражало тревогу, поэтому Синдбад и Ибн-Сина не говоря ни слова быстро проследовали за ним на капитанский мостик.

Океан отливал бирюзой. Средней силы бриз гнал "Ирбисс" вперёд среди спокойных волн. На небе — редкие облака. Солнце палило немилосердно. Под его лучами доски палубы раскалились так, что по ней невозможно было ходить.

Босоногие матросы то и дело поливали её забортной водой, но она быстро просыхала, оставляя соляные разводы. Резные перила то же горели огнём. Коснись — и обожжёшь ладони. Синдбад с учёным пошире расставили ноги, что бы успешнее противостоять качке и недоумённо переглянулись.

Зачем Леандр пригласил их на палубу, ведь ничто не предвещало беды. Тогда первый помощник протянул руку к горизонту и указал на малюсенькую тёмную тучку прямо по курсу.

— Ну и глаз у тебя, Леандр! — восхитился Синдбад, вглядываясь вдаль, — А тучка и впрямь не простая…

Он поднёс ладонь к глазам, потом обернулся к помощнику.

— Ты как всегда прав! На нас надвигается сильный шторм. Следи за ветром. Как только он усилится, убавь паруса.

Ибн-Сина тоже с минуту разглядывал тучку, потом заявил:

— Не вижу причины для беспокойства, Синдбад. Шторм пройдёт стороной. Он заденет нас только краем.

— Это-то меня больше всего и волнует, друг. Порой безопаснее угодить в сердцевину урагана, чем испытать мощь его фронтов, — ответил Синдбад и отправился на камбуз. Вернулся он с золотым подносом, на котором стояли кувшин с вином и ваза с фруктами.

— Отличная идея перекусить на свежем воздухе, Синдбад! — потёр руки Ибн-Сина.

— Это не для нас, друг…К тому же набивать желудок пищей перед штормом весьма неразумно!

— Что ты задумал? — не понял учёный.

— Хочу умилостивить могучего Главка, что бы он пощадил наш корабль во время бури.

— А-а…Ты имеешь в виду морского бога, покровителя рыбаков, мореплавателей и ныряльщиков?

— Да! — с этими словами Синдбад подошёл к борту и стал лить в море вино из кувшина и бросать в волны фрукты.

— Прими это подношение, Главк, от Синдбада — капитана корабля под названием "Ирбисс"! Спаси и помилуй нас во время шторма, Главк! — Синдбад размахнулся и забросил опустевший золотой поднос далеко в море.

При виде этого Ибн-Сина не сдержался и застонал.

— А поднос-то зачем выкинул? Золотой ведь… Поверь, этому парню за глаза хватило бы одного бокала вина и надкусанного яблока на понюшку…

— Не стоит богохульствовать, друг! — слегка попенял учёному капитан, — Нас ждёт жестокое испытание!

— Я как-то больше верю в твой корабль, Синдбад, и его умелый экипаж! — признался Ибн-Сина, даря в ответ горькую усмешку.

Ветер крепчал. Волнение постепенно усиливалось. Синдбад с приятелем оставались на капитанском мостике, тревожно вглядываясь в темнеющую даль.