Святослав Аладырев - Извек Страница 12

— Не возжелай и не прелюбодействуй… — зверея прошептал Сотник и выдвинулся из—за плетня.

Чернец запоздало углядел сбоку оскаленное лицо Извека. Пинок в бок отбросил стервятника от жертвы. Подняв кучу пыли, монашек грохнулся оземь и, закашлялся. Видя надвигающегося дружинника, спешно воздел персты. Трясущимися губами залопотал что—то про Моисея и его скрижали, но Сотник сграбастал перепуганного гада за хламиду и, заглянув в побелевшее лицо, мрачно процедил:

— Про то пусть кони думают, у них башка больше и глаза умней… а я, в твоей вере, не мастак.

Стиснув рыжее мочало бороды, крутнул трясущуюся голову. Шея хрустнула, монашек обмяк, просевшее тело в агонии засучило ногами. Сотник уцепил труп, словно мешок с требухой, и, ступив в сторону, забросил на поленницу. Огляделся. Ни души. Спешно прикрыв плачущей девке срам, размотал косу и, сунув в руки мошну с родительским добром, кивнул на проход в плетне. Девчонка, спотыкаясь, побрела со двора. Возле Ворона прерывисто вздохнула, утёрла мокрые щёки, глянула на Извека. Тот, зыркая по сторонам, забрался на коня, ещё раз осмотрелся с высоты седла, и только после этого нагнулся за ней. Усадив перед собой, направил Ворона задами, подальше от кровавого берега. За деревней, умытая из фляги, сирота кое—как пришла в себя. Разглядев дорогу на Киев, попыталась спрыгнуть, но Сотник успел удержать.

— Далеко ли собралась?

— К деду, в лес, — молвила девчонка бесцветным голосом.

— Так чё ж с коня сигать? Сказала бы сразу куда везти…

Узкая ладошка мгновенно метнулась в поле, правее деревни. Сотник вздохнул непредвиденной задержке, но решительно повернул коня в ту сторону.

— К деду, так к деду!

Добрались уже по сумеркам, еле отыскав нужную тропку меж завалов и звериных лазей. Извек уже замаялся пригибаться под разлапистыми ветками, когда Ворон непонятно дёрнул ухом: толи отгонял комара, толи почуял человека.

На тропе, как из—под земли, возник старик. Пробежал глазами по лицам дружинника и девчонки, без слов шагнул к коню и, взявшись за узду, повёл с тропы в самую чащу. Густой еловник услужливо расступался, пропуская людей, и тут же смыкался сзади в непроходимую стену. Остановились на краю маленького погоста. Приняв девчушку с седла, дед двинулся в приземистую избу, кивнул Извеку, чтоб шёл следом. Усадив обоих на лавку, принёс ковш воды. Дав внучке отпить несколько глотков, протянул питьё Извеку. Вода показалась горькой на вкус, но Сотник выпил до дна. Не удивился, когда в голове прояснилось. Ведун, тем временем, уложил внучку под медвежьи шкуры, угомонил тихим говором, пока не заснула. Вернувшись к столу, сел напротив, выжидающе взглянул в глаза.

Подумав с чего начать, Извек заговорил. Не особо останавливаясь на подробностях, рассказал про увиденное на берегу и случившееся во дворе. Ведун слушал не перебивая, только темнел, как грозовая туча. Когда же услыхал про встреченного парубка, кивнул в сторону тёмного угла.

— Будияр. Ко мне бежал.

Сотник в недоумении присмотрелся к бесформенной куче шкур. В тусклом свете с трудом разглядел выбивающийся из под края светлый клочок волос и брошенное тут же окровавленное тряпьё. Кивнул, узнав рубаху встреченного паренька.

— Я надеялся, — проговорил старик горестно. — Что кроме Будияра ещё кто—то ушёл.

Извек посмотрел на спящую девчушку, покачал головой.

— Только эти двое. Остальные на берегу.

Сотник встал.

— Пора мне, почтенный. Велено быть в Киеве без промедления.

Старец кивнул, тяжело поднялся, двинулся из избы. В небе уже заблестели первые слёзы звёзд. Ворон звякнул удилами, торопя хозяина, топнул копытом. Когда дружинник оказался в седле, ведун снова взялся за повод и двинулся сквозь стену чёрных елей. Шел молча, пока не вывел из леса. Остановившись на краю наезженной дороги, отпустил узду и, мрачно сверкнув глазами, глухо заговорил:

— Ещё мой дед рёк, что Владимир, для нашей земли, имя гиблое. Коли до власти дорвётся, большим бедам быть… — старик помолчал, сжав губы, вздохнул. — Лучше бы ошибся…

Пошарив в висящей на плече калите, протянул на прощанье берестяную скрыньку.

— Это тебе, гой! Оберег тут могучий. Для внучки готовил, однако, теперь без нужды, сам за девкой присмотрю. Тебе же, чую, ещё пригодится. Откроешь на молодую луну, оденешь на плетёный шнур чёрного шелку… Да на гривну смотри не нацепи — на гривне, кроме Молота Тора, ничто силу не имеет.

Волхв глянул в лицо Извека, приложил тыльную сторону ладони к груди и величаво, вытянул перед собой. Потом ступил в сторону и растаял, как туман на заре. Сотник тряхнул головой, повторил знакомое с детства приветствие и, упрятав скрыньку за пазуху, поскакал к Киеву.

Глава 5

Кто доверил сердцу голос,

тот змеёю не шипит.

В город въехал далеко заполночь. Направил коня к знакомой корчме. Ввалился пошатываясь, будто пол ночи гулял в другом месте. Вопреки обыкновению, корчма была тиха и почти пуста, если не считать нескольких человек, спящих кто за столами, кто под столом. Извек хлопнул заспанного корчмаря по плечу и, заплетающимся языком, старательно выговорил:

— Тащи чего в клюв кинуть, а то с вечера пивом подкреплялись, бражкой закусывали, а вином запивали. Пора уже и зубы во что—нибудь воткнуть.

Хозяин сонно кивнул, натыкаясь на столы и лавки, двинулся за едой. Зная неприхотливость Сотника, принёс остывшей каши, плошку сметаны и бок печёного осетра. Постоял, глядя как гость набросился на пищу и, подумав немного, притащил вдобавок кусок пирога и крынку кваса. Извек благодарно кивнул, хлебнул прямо из крынки и вернулся к каше.

Из—под соседнего стола, распугивая опухшей рожей зазевавшихся тараканов, выполз знакомый путятинский ратник. Медленно осознавая где находится, повёл взглядом по столу, пока мутные очи не наткнулись на кружку. Неверной рукой сцапал, поволок к себе. Ощутив, что на дне что—то плещется, неверяще поднёс к носу, понюхал, облегчённо вздохнул. Прислонив бадейку к губе, обеими руками, бережно запрокинул. Выцедив последний глоток, сплюнул утонувшую за ночь муху, потряс кружку над раскрытым ртом. Поймал языком последнюю каплю, беспомощно оглянулся на Сотника. Извек, не переставая жевать, приглашающе махнул рукой. В красных глазах страдальца мелькнула неподдельная радость. Корчмарь понятливо вздохнул и устало побрёл за бражкой.

— Поздорову ли живёшь, Сотник? — прохрипел дружинник, грохая на стол порожнюю кружку.

— Поздорову, Мизгирь, поздорову. Надо бы здоровей, да некуда. А ты как?