Багровая смерть - Лорел Гамильтон Страница 124

Нолан помощи никому не предложил— он просто ждал, стоя с этими морщинистыми линиями, перечеркнувшими его лоб. Если у него и были морщинки от улыбок, я их пока не заметила. В смысле, он, разумеется, улыбался, но, вероятно, делал это так редко, что линии вокруг его рта не подтверждали этого. Я никогда не видела таких глубоких морщин — они больше походили на шрамы.

Нолан повел нас по взлетной полосе, Эдуард шел рядом с ним. Они негромко переговаривались между собой о чем-то серьезном. Мы пристроились сзади. Натэниэл шел рядом со мной. На самом деле, казалось странным идти рядом с ним и не держаться за руки, но я несла слишком много вещей, и мне нужно было сосредоточиться на работе. Никки был с одной стороны от нас, а Дев — с другой. Домино шел впереди, а Итан замыкал колонну. Мы были в коробке из телохранителей, как я это называю. Я заметила, что Джейк, Прайд, Сократ и Каазим несли чуть больше вещей, чем остальные. Они распределили нагрузку молча, дав четырем охранникам вокруг нас возможность выхватить оружие, если придется. Приоритетом для Магды и Фортуны была безопасность их Мастеров, поэтому сейчас они не входили в группу телохранителей. Я их понимала. Если бы я при свете дня несла в вещевой сумке Жан-Клода, меня бы парила исключительно ее непроницаемость для солнечных лучей. Меня и Дамиан в руках Натэниэла беспокоил, хотя я знала, что солнечный свет его не сожжет.

Глядя на пасмурное небо, затянутое тучами в обещании дождя, я подумала о том, что знаменитая ирландская погода подходит вампирам больше, чем климатические условия в других местах. Когда у тебя бледная кожа, солнечный ожог можно словить и в пасмурный день, но имеет ли значение облачный покров для вампиров? За все те годы, что я была близка с немертвыми — сперва охотилась на них, а после стала спать с ними — я никогда не спрашивала их об этом. Я к тому, что если твоя кожа буквально горит на солнце, снижает ли пасмурный день подобный риск?

Нас ожидали три черные машины, которые чем-то напоминали полицейскую версию военного «хаммера», хотя не все из них были «хаммерами», и я это знала, но будь это одна из машин спецназа или бронированный военный транспорт, все они выглядели одинаково — как если бы джип, внедорожник и маленький танк собрались вместе и хорошенько повеселились, а в результате на свет появилось это. Военные раскрасили их бы в камуфляжный цвет, либо же в тот, который соответствовал современной военной технике. Полиция предпочитала базовый черный.

Три солдата стояли между тремя черными машинами, и все они были одеты в идентичную черную, как и Нолан, форму. Одежда и тачки напомнили мне о моей работе со спецназом, и, хотя среди наших местных ребят у меня была хорошая репутация, от этих враждебность и настороженность исходила буквально волнами. Она не была нацелена конкретно на меня — мы все для них были посторонними. Эти трое понятия не имели, насколько хорошо мы были обучены, и как наша подготовка повлияет на работу с ними. Когда собираешься доверить кому-то свою жизнь, то хочешь знать, что он достоин этого доверия.

Бреннан был высоким, смуглым и красивым, за исключением того факта, что волосы у его были подстрижены так коротко, что мне захотелось погладить его по голове, чтобы понять, мягкие ли они, как пух, или колючие, как щетина. Лицо было достаточно приятным, чтобы компенсировать недостаток волос, и все же оно казалось мне незавершенным. Гриффин тоже был высоким, хоть и не таким смуглым, а из-под шляпы, напоминавшей берет, у него торчали завитки коротких волос — вероятно, он был таким же кудрявым, как и я, если не стригся практически под ноль. Глаза у него были выразительные — огромные, зеленовато-голубые, с густыми, темными ресницами. Вероятно, он всю жизнь выслушивал комплименты от женщин в адрес своих глаз, а учитывая, что теперь он бы солдатом, наверняка сбежал от комплиментов сразу после школы. Он мог сколько угодно тягать в зале, быть круче других в марш-броске или на полигоне, но эти глаза все равно вызывали проблемы с мужчинами, а женщин заставляли вешаться на него. Донахью была ниже ростом, но все же где-то около пяти футов и восьми дюймов (172 см. — прим. редактора), а значит, она была выше меня на пять дюймов (12 см. — прим. редактора). Она была более худощавой, чем я. Даже под бронежилетом было видно, что бедра и грудь у нее более мальчишеские, в отличие от моих округлостей. Волосы у нее были прямые, каштановые и достаточно короткие, чтобы сделать ее менее похожей на девушку, однако лицо было слишком женственным, чтобы сойти за мужика. Она была симпатичной даже без макияжа, а значит, ей приходилось работать вдвое больше, чтобы доказать, что она своя среди парней. Рукопожатие у нее было крепким, хотя руки ненамного крупнее моих. Она улыбнулась, когда ее представили остальным.

— До хрена женщин для спецоперации, не так ли? — сказала я.

— Это верно, — согласилась она, и, как и все, что она говорила, это прозвучало певуче, и просто в разы лучше, чем стандартный американский акцент.

— Форрестер не предупредил меня, что в вашей группе будет так много женщин, — сказал Нолан. Он не скрывал свое недовольство этим фактом, и его тон подразумевал, что он попросит у Теда объяснений, когда они останутся наедине. Он стремительно терял свое очарование несмотря на ирландский акцент.

— Теперь мы достаточно уединились, чтобы обсудить того, чье имя Анита упомянула ранее? — поинтересовался Эдуард голосом Теда.

— Если ее люди отойдут — то да.

— Они все знают, о ком речь, — сказала я.

Нолан посмотрел на меня, а затем на народ вокруг меня:

— Они все знают его, включая мистера Длинные Волосы?

— Да, мистер Грейсон знает его, — подтвердила я, надеясь, что если буду повторять имена, он их запомнит. Я сама давала прозвища людям, когда их было слишком много. «Мистер Длинные Волосы» звучало как что-то, что я использовала бы для незнакомца, ничего такого в этом не было, но меня все равно бесило.

— Мы все знаем его, — сказал Эдуард.

Нолан повернулся к нему:

— Она сказала, что мое «дорогуша», напомнило ей о Бобби Ли.

Темно-карие глаза Бреннана немного расширились, а потом он уставился на меня. Он смотрел на меня сверху вниз, но не так, как мужчина смотрит на женщину, которую счел привлекательной, скорее он смотрел