Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды Страница 125

Вокруг спутников раскатились незнакомые звезды. Спарк на несколько мгновений расслабился, и вместо задания позволил себе вспомнить уроки астрономии. Чтобы найти здешний полюс, надо вон от той звезды — Опоры — провести линию на Вершину, скопление трех маленьких звездочек. Потом линию поделить пополам, и в сторону белой тарельчатой туманности отложить четверть от той половины… Кажется, так объяснял Глант…

Стоило Спарку успокоиться, и тиканье метронома раздалось почти прямо за ухом. Запомнив направление, проводник перевернулся на живот, выбросил руку:

— Там!

Далеко, на пределе слышимости зашуршала трава. Сочно хрупнула ветка. Долетел знакомый голос:

— Точно! Теперь еще четыре шага! Соберись, думаешь долго!

Майс был прав: метроном отщелкивает всего восемьдесят раз. Потом его маятник успокаивается, и звук пропадает. А Спарка нынче учили именно слушать. Просто слушать, без всякой магии. Он ложился на спину, иногда даже закрывал глаза. Майс относил метроном куда-то в неизвестную даль и запускал. А проводник по щелканью приборчика должен был определить и указать направление. Каждая удачная попытка удаляла метроном на четыре шага…

— Готов?

Спарк снова перевернулся на спину, поднял правую руку, задержал на мгновение и опустил. По этому взмаху Майс толкнул маятник… Тридцать два шага. Шапкой можно докинуть. Но куда? Еле слышные щелчки слева. Нет, это сверчок. Тугие нутряные вздохи-удары — это кровь в жилах… Ветер прошел по верхушкам, сыплются сбитые веточки… Что за шорох? А! Падающие листья ударяются друг о друга.

Дыхание! Майс дышит. Где Майс, там и метроном. Спарк выбросил руку:

— Здесь!

Поднялся, удивленно распахнул глаза: невесть откуда взявшийся, Рикард Олаус теребил свои знаменитые усы. Попросил:

— Надо посоветоваться. Извини за помеху.

От дальнего края поляны подошел Майс с прибором под мышкой. Метроном все еще щелкал, да так звонко и четко, что Спарк изумился: ну как можно не слышать его уже в двадцати шагах?

Сэдди и Остромов показались с противоположной стороны. Они так же учились слушать, и так же Салех волочил с собой метроном. Однако, если у Майса был метроном настольный, высотой в локоть, то Сэдди повезло меньше. Ему достался метроном-«основа», по ходу которого сверяли все прочие. Прибор легко переносил ночные занятия, нисколько не разлаживался ни в жару, ни в холод. Но зато размером был с небольшой комод, и весил соответственно.

— Случилось что?

Рикард поискал глазами пень или валежину. Майс уселся прямо на траву. Сэдди оперся на прибор. Остромов резко повернулся к лесу, схватился за нож на поясе:

— Там трое!

— Четверо, — поправил его Ратин, вытаскивая волокушу с добычей. Следом Некст и Кони вынесли четыре связки гусей. Последним из кустарника выскользнул Крейн — единственный с натянутым луком, мечом на поясе и свободными руками.

— Все в сборе… — Рикард полоснул воздух ребром ладони.

— Да что стряслось, говори толком! — потребовал Спарк.

Братство развернулось настороженным полукругом, и Рикард объявил:

— Меня в Академию зовут, вот что. Наставник Хартли сказал, могу магом стать.

— Уф! — выдохнул Ратин, — мы уж думали, беда какая… По мне, так хочешь ехать, ну и езжай.

— Сердцу не прикажешь, — согласился и Спарк. — Ехать утром?

Рикард помотал головой:

— Утром только ответ давать. Ехать вечером.

— Отпраздновать успеем, ежели так, — Некст подергал пояс и затянул покрепче. Остромов согласно крякнул, предвкушая отвальную.

Крейн поднял руку: внимание! — и Братство встревоженно обернулось к опушке.

— Наставник Хартли! — первым узнал Кони. Маг неспешно приблизился к беседе. Огладил мантию. Бегло осмотрел собравшихся. Удовлетворенно кивнул:

— Все здесь. Все Братство Волчьего Ручья. О, не скрипи зубами, парень, и не руби меня ни вкось, ни наискось. Никто вашей тайны не выдал. Я же все-таки Великий Маг… Да. И сейчас вы нужны мне именно как Братство… Я присяду?

Майс подвинулся, хотя места на поляне хватало.

— Придется вам отложить и пир, и поездку, — присев и вытянув ноги, Хартли сумрачно уставился в носки сапог. — Какието невнятные, и оттого тревожные, новости из Школы Путей и Следов, что в Бессонных Землях. Даже если б я не беспокоился за брата, который держит ту школу…

«Хельви» — вспомнил Спарк второго близнеца, давным-давно представленного Доврефьелем в Академии. Наставник между тем продолжал:

— … Составляете больше трети учеников. Но другие все молодняк. Опыта у них — не как у вас…

Хартли еще раз обвел Братство взглядом:

— Трое из вас пойдут проследить за Школой Путей и Следов. Боюсь я. А чего боюсь, сам не знаю. Выясните. Пойдете прямо сейчас. Что надо из оружия, еды там, возьмите. И еще до рассвета — чтоб вас тут не было. Через октаго или две вас заменит вторая тройка. Будьте там осторожны, братец тоже не лыком шит. Дело тонкое. Родич мой, если слежку выловит, обидится. Но хуже будет, если он с Академией поссорится. Не могу ему сказать прямо. Так ведь не могу и Скорастадиру на родного брата ябедничать!

Наставник сплюнул. Перемолчал досаду и продолжил спокойней:

— Людей сами разделите, как лучше знаете. Только одно условие: ты, Спарк, будешь в последней тройке, которая выходит позже всех. На ближайшие две октаго ты мне здесь нужен.

Ратин и Спарк вопросительно поглядели на наставника. Хартли пояснил:

— Тебя сейчас учат слушать. А следующая ступень в твоем учении — умение видеть.

«Я умею!» — чуть было не сказал Спарк, но вовремя прикусил язык. До начала упражнений с метрономом он думал, что и слушать умеет.

— В Воздух и Огонь тебя посвящали волки. — Наставник поднялся и снова оглаживал мантию, мерцающую под светом двух лун. То ли гордился атласной тканью с отливом, то ли от беспокойства не знал, куда девать руки. — Про Воду ничего не скажу. Но со стихией нашей школы тебя в меру сил познакомлю. Готовься. Вечером ты начинаешь «nihil elprovo», «испытание ничем». Посвящение стихии Земли.

Земля с шорохом осыпалась в каменную горловину. Спарк прикрыл глаза, крепче взялся за веревку. Над головой заскрипел ворот, и парень поплыл вниз, в каменный мешок. Срок испытания ему не сказали: таковы правила. Обычно срок не очень большой. Да и сейчас, наставник ведь хотел послать его с третьей тройкой на разведку. Значит, три… в крайнем случае, четыре октаго…

«Когда ангел любви нажмет клавишу play,» — вспомнил Игнат песню. Кажется, «Крематорий» ее пел. Там, на Земле, у Кузовка. А вот нажать бы перемотку! И сразу — в конец пленки. Все, что я делаю здесь, можно описать единственным словом: жду. Ну, а потом? Я ведь выпал, напрочь вывалился из прошлой жизни — куда мне возвращаться?…