Невозможное (СИ) - "Mb Vivian" Страница 13

В день свадьбы Эмили и Ферн стояли в огромном зале Главного собора, перед алтарём с черепом Первого Викария, и Амелия, немолодая женщина с добрыми глазами на усталом печальном лице, произносила слова клятвы, которым жених и невеста вторили слаженным дуэтом. Потом Ферн, сам не веря в реальность происходящего, впервые коснулся губами губ Эмили — и вдруг в сладком тумане счастья и волнения мелькнула когтистая лапа страха. Царапнула по сердцу — пока не до крови, а словно бы предупреждая: следует ли верить в то, что ты сейчас видишь и чувствуешь? Грань между сном и явью зыбка — уверен ли ты, что способен заметить, когда пересекаешь её?

Всё было хорошо. Неправдоподобно хорошо. Пугающе хорошо. Как в тех редких снах, в которых ты бываешь счастлив — и веришь, что сейчас ты наконец счастлив наяву. И что этот сон через мгновение не превратится в кошмар.

6

Стало ли легче?..

Обретя сокровище, Ферн начал ещё острее ощущать, что недостоин его — и что в любой момент судьба может осознать свою ошибку. И захочет исправить, отобрав у него Эмили, причём измученное страхом подсознание подкидывало варианты развития событий настолько дикие, что сознание отказывалось признавать, что это в самом деле его, Ферна, мысли.

Первым порывом было прекратить обучать Эмили обращению с тростью-хлыстом — теперь Ферн и слышать не желал о том, чтобы его жена покидала часовню, какая бы беда ни приключилась у кого бы то ни было в мире, даже у него самого. Но потом Охотник всё же заставил себя рассуждать логически: он не может сам оберегать Эмили постоянно, а жизнь в Ярнаме непредсказуема, и кто знает — не проберётся ли однажды опасность прямо в это убежище? И тогда Эмили некому будет защитить. Нет уж, пусть лучше она овладеет этим хитроумным оружием настолько хорошо, насколько Ферн будет в состоянии обучить её. Но вот по поводу выходов в город между молодыми супругами не раз и не два вспыхивали нешуточные споры.

— Я не могу позволить себе отсиживаться в укрытии, если у меня тут дети голодают! — тихо, но упрямо говорила Эмили, без страха глядя в лицо взбешённому Ферну. — Я, в конце концов, за тебя тоже переживаю каждый раз, когда ты уходишь на Охоту! И что, я могу потребовать, чтобы ты бросил мастерскую и сидел тут со мной взаперти?

— Ты не сравнивай! — кипятился Ферн. — Я — обученный Охотник, и я…

— А я не выхожу на улицы ночью и не суюсь в самые опасные районы, — спокойно парировала Эмили.

— Можно подумать, днём чудовище не встретить!

— Для этого я и обучаюсь управляться с тростью. Один раз уже отбилась — или ты забыл?

— Да Идон всевидящий!.. Эмили! Ты ведь девушка! Охота — не твоё дело!

— Вот как. — Во взгляде Эмили сверкнула сталь. — Девушка, значит… А леди Мария была мужчиной? А леди Генриетта, а Гратия? Зачем ты так, Кори?.. — Сталь подёрнулась дымкой обиды.

— Прости. — Ферн виновато засопел и привлёк жену к себе. Подышал ей в волосы, легко поцеловал в висок. — Я… Не в этом смысле, ты же понимаешь.

— Понимаю. — Эмили вздохнула и погладила мужа по колючей щеке. — Я очень хорошо тебя понимаю, Кори. Но… Я ведь не могу, став твоей женой, перестать быть тем человеком, каким была до этого. Я должна помогать выжившим горожанам. Должна лечить людей. А для этого мне нужно раздобывать разные припасы в городе.

— Лечить людей… Пусть к Йозефке ходят! — Ферн всё не мог успокоиться. — Им что тут — лечебница? Вообще-то это часовня!

— Ты не хуже меня знаешь, что с клиникой Йозефки что-то неладно, — возразила Эмили. — Пока я не советую горожанам ходить туда. И вообще, думаю, надо как-то разобраться, что там происходит. Я бы сама сходила, но…

— И думать забудь! — Ферн отстранил от себя жену и заглянул ей в глаза. — Ох, Эмили… — Он провёл рукой по лицу. — Надеюсь, ты это не всерьёз. Просто зачем-то пугаешь меня.

— Просто я постоянно думаю об этом. — Эмили взяла мужа за руку. — С тех пор, как в Главном Соборе начали проводить кровослужения, к Йозефке по большей части обращались те, кто по какой-то причине не желал применять целебную кровь Церкви. И в результате она собрала у себя пациентов, кровь которых… Понимаешь, о чём я?

— Нет, — Ферн удивлённо посмотрел на жену.

— Ходят слухи… — Эмили отвернулась, чуть крепче сжав пальцы мужа. — Ходят слухи, что она там проводит какие-то особые эксперименты, а для этого ей нужна чистая кровь. Многие из её бывших пациентов теперь опасаются ходить в клинику — говорят, что Йозефка… Как-то изменилась. Они будто с другим человеком говорят.

— Ерунда это всё! — заявил Ферн. — Я был там недавно. Йозефка как Йозефка. Просит приводить к ней выживших в Ночи Охоты. Может, кстати, так и начать поступать? Чтобы у тебя здесь поменьше работы было…

— Нет! — испуганно вскрикнула Эмили и с силой стиснула руку Ферна. — Не вздумай, Кори!.. Ты не представляешь, чем это может закончиться… — Она всхлипнула и отвернулась. — Я тут сижу как в клетке, — проговорила она с горечью. — Но люди-то ходят по Ярнаму, многое видят. И рассказывают.

— Ну-ка… Кто и что тебе рассказал о клинике Йозефки? — насторожился Ферн.

— Михаэль, — неохотно ответила Эмили после небольшой заминки. — Он несколько дней назад проходил со стороны Старого города. Просил наложить швы на руку, не хотел тратить кровь.

— Вот как? — ледяным тоном произнёс Ферн. — Кровь, значит, тратить не хотел? Надо же, как он заботится о сохранности запасов мастерской! — Он выдернул руку из ладоней Эмили и сжал кулаки, отвернувшись и уставившись куда-то в тёмный угол.

— Ты опять? — тихо проговорила девушка. — Кори… — Она осторожно погладила кончиками пальцев побелевшие костяшки его кулаков. — Неужели теперь всегда так будет?

— Пока ты работаешь в этом своём лазарете — да, — буркнул Ферн. — Думаешь, я не замечаю, что эти храбрые Охотники теперь с любой царапиной идут к тебе? И как они на тебя смотрят, когда ты с ними возишься? Раньше бы они на такие, с позволения сказать, увечья даже внимания не обратили! А теперь — погляди-ка на них! Швы им наложить!

— Знаешь что! — Девушка возмущённо тряхнула головой и поднялась на ноги. Ферн остался сидеть на тюфяке, глядя в пол и продолжая хмуриться и сжимать кулаки. — Сам бы видел эту рану — не говорил бы так! Для инъекции крови повреждение было слишком лёгким, а без швов заживало бы долго! И мешало! И что мне было делать?..

— Да я понимаю, понимаю… — горько сказал Ферн, тряхнув головой. — Умом-то понимаю. А вот здесь… — Он прижал правый кулак к груди. — Просто всё горит, когда вижу… — Он порывисто поднялся, подошёл к отвернувшейся к стене Эмили и обнял её за плечи. — Прости. Я же не хотел больше срываться. Сам вижу, как это глупо. И всё равно…

Эмили развернулась в кольце рук мужа и обняла его за шею.

— И я тебя понимаю, — шепнула она. — И ты меня прости. Я вижу, что тебе это всё неприятно. Но я же не могу их бросить. Как и ты не можешь бросить Охоту. Ты и твои товарищи защищаете ярнамитов на улицах, а я лечу вас, если вы получаете ранения. А как другие Охотники на меня смотрят… Уж не знаю. — Девушка усмехнулась. — Я-то на них смотрю как на людей, которым больно. И которым нужна помощь. Вот и всё.

Ферн коротко вздохнул и зарылся лицом в волосы Эмили, пахнущие душистыми травами.

— Так что тебе Михаэль рассказал про клинику Йозефки? — невнятно спросил он.

— Он сказал, что зашёл туда как-то раз очень рано утром: он был серьёзно ранен, а кровь закончилась. Боялся не дотянуть до мастерской. Йозефка ему даже не открыла, хотя она никогда не отказывала в помощи. И он услышал за запертыми дверями какие-то странные звуки… Будто бы звон какой-то. Очень неприятный. Такой, что даже зубы заныли. И стало очень страшно, будто услышал голос каких-то жутких потусторонних существ, которые пытались что-то ему приказать. Понимаешь? Не стоны больных, не человеческие голоса. Что у неё там происходит, если она раненого Охотника на порог не пустила? Да, и ещё он сказал, что и голос у Йозефки будто бы изменился. А может, её и вовсе там нет, кто-то занял клинику, прикинувшись хозяйкой, и творит там какие-то жуткие вещи? Вот, ещё и Ровена рассказала, что её соседка дней десять назад ушла в клинику Йозефки — и так и не вернулась. Мы предположили, что её могли убить ликантропы, но дядюшка Грант сказал, что самолично проводил соседку до ворот клиники. Вот так. А она была не настолько больна, чтобы Йозефка оставила её у себя.