Охота Грифа (СИ) - Матвеев Александр Страница 13

— К тому же, вашей группе было безоговорочно запрещено показывать свои лица, разве этот парень не нарушил устав?..

— В любом случае, мы должны взять его под стражу и доложить об его конкретных проступках. — продолжил второй стражник. — Простите офицер, это предусмотрено правилами.

Зенон положил руку на плечо солдата, тем самым остановив его.

— Сколько раз мне ещё повторить? — произнёс Белолицый неестественно грубым, двоичным голосом.

— Э… — не нашёл что сказать солдат. Его плечо, на котором лежала рука офицера, почувствовала огромный, просто колоссальный вес. Его кости могли начать трескаться и ломаться как сухари, а дрожь в ногах, из за перенапряжения, становилась всё сильнее.

Стражник, было видно, хотел что то ответить, но в силу обстоятельств был вынужден только сильнее сжимать зубы и поглядывать на своего товарища, который, покрываясь холодным потом, уже представлял как его ведут под порядковым номером в концлагерь. Не остался равнодушным и Цареубийца, он изучающим, хмурым взглядом сверял поведение, как солдат, так и Белолицего. О его высокой силе он был осведомлён, даже больше, он знал о ней не по наслышке. Но сказать что либо так и не решил, в этой конкретной ситуации у него не было способов как либо себя оправдать, и оставалось только переложить все на офицера — Белолицего.

— Вот и я о том же. — более спокойно сказал Зенон. В ответ на выпученный взгляд стражника, он убрал с его плеча руку и переложил её на плечо Грифа. — Буду признателен, если всё останется только между нами, нам же ни к чему все эти разборки? — виновато произнёс офицер переводя взгляд на второго стражника.

До того, как солдаты успели что то возразить и отойти от напряжения, которое накатывал на них офицер, белолицый уже скрылся в толпе, захватив с собой и наёмника.

— Что это было?

— Без… понятия. — всё отходя от шока ответил первый солдат, разминая плечи. Он за пару секунд постарел на пару десятков лет, усталость проглядывалась через взгляд невооружённым глазом.

По инициативе своего товарища, который заставил своего напарника вернуться в сознание, они поспешили продолжить свой патруль по спланированному маршруту. Эта ситуация заставила их периодически оглядываться и задаваться вопросами.

— Стоит ли докладывать об этом командованию? Или оставим всё как есть? — сомневался второй солдат.

Первый стражник промолчал, смотря в темноту переулка, через который проходит их путь.

— Доложим всё как есть, а дальше будь что будет. — ответил он. Ему было чужды угрозы, правда, будь Белолицый до сих пор здесь, он говорил бы совершенно по другому.

— О-о. Думаю, это плохая идея.

Стражники оцепенели. Медленными движениями они оглянулись на источник столь скрипучего и ехидного голоса, который словно издал не человек. Гуманоидный силуэт расположился за их спинами. Чем дольше они рассматривали его, тем сильнее бились их сердца, а пот покрывал всё их лицо. Лезвия его когтей кровожадно блестели. Они бы описали свои чувства как абсолютный страх и недопонимание, растерянность. Редкий свет ослепил стражников, заставив их на долю секунды зажмуриться, а когда они снова получили возможность взглянуть вперёд, в переулке никого не оказалось. Пустота и пустой переулок.

— Ну, голубчики, — холодные когти обвеяли горло солдат. Тонкая кожа натянулась от слабого прикосновения, а пульс участился чуть ли не до потери сознания, слыша холодное дыхание у себя за спиной. — Лучше бы вы оставили всё как есть. — безжалостно оскалился Рэйвен.

Глава 37

Проскрипев дверь распахнулась впустив в здание лучи солнца. На пороге оказался уставший на вид Фрол. Он сжимал небольшой букет отлично выглядевших алых цветов. Каждый их лепесток был словно восковым, отлично блестящим на солнце. Он зашёл в комнату. Внутри здание было дорого украшено: дорогой пышный ковёр, шагая по которому чувствовалась невероятная мягкость, отличные масляные картины, которыми можно было любоваться часами, выглядывая каждую деталь. Стены были обклеены синими обоями с золотистой абстрактной символикой. На люстре всё ещё догорали свечи, что говорило о том, что здесь ещё недавно были люди. От комнаты веяло домашним уютом, по крайне мере для Фрола. Он насторожился лишь от того, что несмотря на догорающие свечи, в здании было через чур темно, через чур тихо. Обычно, стоит ему лишь войти в усадьбу как тут же его дочка бросается ему в объятия. Он отложил букет на ближайший стол, снял свой дворянский китель и зашагал в глубь дома. На столе он заметил все ещё тёплый ужин, правда, кусок хлеба, лежащий на блюдце, был разломан по полам, причем вторая половина явно была съедена.

Фрол тяжело вздохнул, переведя свой взгляд на лестницу, ведущую на этаж, где находилась комната его дочери.

— Только не это… — с комом в горле прохрипел Фрол.

Он схватил дрожащими пальцами стакан воды, чуть ли не опрокидывая его, и осушил за пару секунд. Кое как поставив стакан, он отпустил его. Не осознав, что он оставил его на самом краю, стакан наклонился и упал на пол, разбившись на десятки осколков. Звон стекла эхом пронёсся по коридорам поместья, а Фрола заставил дёрнуться и крепче сжать зубы. Он бы хотел крикнуть, заявить что он дома, как он всегда это делал. Но прежде всего он знал, стоит ему это сделать и он, и его семья окажутся одной ногой в могиле. Его дочь никогда бы не пропустила его возвращения, а их слуги никогда бы не оставили коридоры без присмотра и уборки. Здание, пусть всё ещё с освещением, казалось заброшенным уже как множество лет. Сказать что же это было он не мог. В его голове одновременно уживался страх за семью, отцовские инстинкты, и вместе с этим страх за собственную жизнь.

Он слишком долго играл свой роль, да?

С небольшим головокружением он заметил разбросанные по всему полу детские игрушки. Одна из них, похожая на крылатого кита, была разорвана одним длинным разрезом.

Это стало знаком для Фрола.

Он рванул по лестнице на второй этаж, к своей дочери. Пробегая каждую ступеньку ему казалось что он пробегал километры. Дыхание сбивалось а губы сохли. Перед глазами всплывали образы мертвых горничных, испачканных в крови и разрубленных на части. А в конце всего этого находилась его жена с дочерью, мать держала мертвую девочку на руках, а сама лишилась ноги, руки, а после, когда Фрол поднял глаза, наполненные страхом, его жена лишилась и головы. Фрол ещё раз помотал головой, прогоняя адские проказни фантазии. Но полностью избавиться от страха за семью, за себя он не смог. Завернув за очередной угол, он заметил картину, на которой был изображён его молодой, беловолосый отец. Она была изорвана в клочья, а рама оказалась на полу, разбитая на две части.

— Почему… — зажмурив глаза он продолжил бежать дальше, топча куски картины. — Почему?..

Шепча себе под нос одни вопросы, он думал о том, как бы снова увидеть следующее утро вместе с дочерью. Он знал, что ему не стоило заигрываться, стоило выполнять свою задачу, и не лезть дальше, в неизведанные дебри. Но он выбрал судьбу «агента пол прикрытием», и, как итог, к нему всё же пришли.

«Тереза скорей всего уже… нет! Она точно жива, она бы не оставила дочку, всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Им нужен я, им нужен рычаг давления на меня. Они оставили их в живых, точно оставили.» — спотыкаясь и обливаясь холодным потом обдумывал Фрол. — «Плевать на этот Юхвенстейн, плевать на Хилари и других, плевать на эти чёртовы эксперименты над людьми, всё равно на эти гонки политиков! Заберу жену, дочурку, и убегу отсюда куда подальше! Подальше от этого безумства!»

Изначально вытащенный руками Хилари из темницы, Фрол надеялся что сможет просто продолжить спокойную жизнь, забыть старую семью и всё такое. Он женился, завёл ребёнка, но просчитался только в одном: теперь он должен был Хилари. Ему пришлось подставлять свою новую семью из за своего положения. Он понимал, что враги Хилари могут придти за ним, из за этого он заключил сделку с этими же противниками его госпожи в надежде, что они не тронут его семью. И как же он просчитался. Вместо двух «союзных» сторон, он получил лишь две разъяренные на него коалиции.