Тени Огнедола. Том 4 - Эри Крэйн Страница 13

class="p1">Конечно, друиды испытывали сильные эмоции, знали, что такое страсть. Она охватывала их полно, безудержно, порой не выпуская из объятий друг друга целыми днями. А затем сходила, как талая вода, просачивалась сквозь землю, испарялась, и не оставалось ничего, кроме привязанности — утомленной и немного громоздкой, такой, что хотелось бросить где-нибудь в тени дерева, лишь бы только не тащить с собой. Бросить, как бросают родственников с их приевшимися лицами. Но куда бы друиды ни бежали, они всегда оказывались в том же доме все с той же семьей.

Таким был естественный порядок вещей, и Нефра, хоть и отличался излишней вспыльчивостью и эмоциональностью, не считал такой уклад неверным. Как он мог быть неверным? Мироустройство произрастало из их крови, произрастало из Светоча.

Но однажды Светоч замолчал, а Нефра встретил Нерин. Когда ее брат буквально вонзил ему нож в спину, он не думал, что его жизнь продолжится, и уж тем более не предполагал, что останется последним друидом в этом мире, а подле него снова будет человек. Нефра не был готов к тому, что его и без того перевернутую жизнь вывернут наизнанку, разорвут в клочья, а затем сошьют наново.

Нерин не делала ничего такого, но одного ее присутствия и манеры держаться оказалось достаточно, чтобы Нефра ухнул в пропасть, заполненную чувствами и эмоциями, о существовании которых и не подозревал. Чем дальше, тем больше эта бездна затягивала его. Она манила, не позволяла обернуться или помыслить о том, чтобы возвратится в место, из которого его изгнали и которое сравняли с землей. Если бы сейчас перед ним возник верховный друид Лона, Берест Осиянный, если бы его племя восстало из мертвых, если бы его кровная семья протянула ему руку и позвала с собой, Нефра схватил бы Нерин и бежал так далеко и так долго, как только смог бы.

Иногда он задумывался о том, что лишился рассудка. Какой друид, будучи в своем уме, после того, как люди уничтожили все, что было ему дорого, станет мирно жить среди них? Да, друиды принесли на чужую землю войну. Да, они сами накликали на себя беду. Но какое это имело значение, когда речь шла об истреблении твоего вида?

Нефра должен был бороться: кусаться, царапаться, биться — минуту, две, или даже пять — столько, сколько ему позволят, прежде чем убить. Пусть он вступил бы в драку не сразу, как пришел в себя — это было бы верхом глупости. Пусть он выждал бы какое-то время, выбрал бы удачный момент для удара, чтобы причинить как можно больший вред, прежде чем сгинуть в небытие следом за своим родом.

Может быть, он так и поступил бы. Наверное он собирался. Собирался же? Сейчас Нефра смутно помнил то время, когда Нерин вытащила его из погребальной гемы. В мыслях сохранился только ее голос, ее запах и глаза, укравшие всю его суть.

Похоже, в Нефре от друида осталось только его тело. А душа… душа больше не принадлежала ни друидам, ни Светочу. И Нефра был бесстыдно, бессовестно счастлив, что это так.

— Нерин, возьми сегодня платок, — сказал он, снимая с крючка ее рабочий халат.

— Ты стесняешься меня? — с лисьей улыбкой спросила она. Разумеется, Нерин заметила взгляды, которыми он то и дело ощупывал ее ключицы и шею.

— Не нужно давать людям лишний повод невзлюбить тебя.

— Хорошо-хорошо, возьму я платок, даже целых два, только не начинай снова.

Она распахнула дверцы шкафа, сделанного под заказ специально для ее коллекции.

Нефра предпочел бы, чтобы девушка не кричала об их отношениях на каждом углу. В Огнедоле было полно дураков и смореных скукой домохозяек, проглотивших слезливую байку про друида, который пошел против своих. Немало было и тех, чья жизнь стала заметно легче благодаря Срединному госпиталю, в существование которого Нефра вносил немалую лепту. Но тех, кто хотел видеть его мертвым, было не меньше.

Самым опасным в списке его недругов — и единственным, чье лицо и имя Нефра знал — был Гериал. Но для Нерин тот не нес угрозы. Только его беспросветная тупость. Но обо всех остальных, безликих, безымянных, забывать не стоило. Тем более, когда в большинстве своем они являлись или церковниками, или магами, которых друиды сделали мишенью.

Те, кто окружал Нерин в госпитале и в Центре, в список вероятных угроз не входили. В их головах было слишком много Светоча, и они не смели смотреть на Нерин косо. Но даже среди них Нефра старался не афишировать, как сильно связан с человеческой девушкой.

Нерин в самом деле взяла два платка. Один повязала на шею — совершенно не так, как следовало, и, разумеется, нарочно, чтобы потом стоять и довольно щуриться, пока Нефра все переделывает. Второй Нерин попыталась набросить на его шею, и когда тот высказался против, надувшись, обмотала вокруг своего запястья. Нефра был бы рад носить повязанный Нерин платок, но правило «не афишировать их отношения» не допускало таких вольностей.

Выходя из дома следом на Нерин, Нефра уже знал, что она взбунтуется. Она никогда не дула губы просто так. Это был своего рода таймер. Он отсчитывал время до того момента, как девушка подберет подходящий способ отыграться. Когда она его находила, ее лицо сразу светлело, а на губах появлялась улыбка. Таймер срабатывал.

— Вы, как всегда, точно в срок, — Нерин широко улыбнулась и помахала рукой телохранителям.

— Естественно, — ментальный маг, Анс, ухмыльнулся в ответ, и его пальцы дробью прошлись по крыше автомобиля.

Прот предпочитал хранить молчание, что бы ни происходило. Молчать и держать открытой дверь, пока Нерин с друидом не окажутся внутри салона. Церковник будто постоянно забывал о своих габаритах и оттого зачем-то пытался казаться незаметным. Но Нефра всегда его замечал и не особо любил.

— Нефра, сколько можно возиться с дверью? — последовал звонкий вопрос.

Он не возился, но для Нерин это не имело значения. Ей просто нужно было за что-то зацепиться. Сначала за дверь, затем за его локоть, подбородок — чтобы он даже и не думал увернуться — и, в конечно итоге, губы, которые она поцеловала довольно несдержанно, тогда как могла бы ограничиться мимолетным касанием, и ее ответный ход все равно был бы засчитан. Но ей было мало просто заявить о их связи. Нерин хотела сполна насладиться своей мелкой, но жестокой местью, зная, что теперь Нефре придется маяться со вскипевшей кровью до вечера, прежде чем он сможет дать своим желаниям волю.

Нет, зря он все-таки сдержался, когда они сидели за столом.

— Нефра,