Госпожа преподаватель и Белый Феникс - Марика Полански Страница 13

— Давайте начистоту, — я заломила бровь и криво усмехнулась. — Что вы искали в ящиках стола? Быстрее, пока она в вас не плюнула.

— Контрольные!

— Ответы на контрольные!

— А что? Учить материал уже запрещено законом? — серьёзным тоном заявила я, хотя саму так и подмывало злорадно захохотать.

Вместо того чтобы подготовиться к лекции и выучить материал, эти оболтусы решили пойти самым лёгким путём — вскрыть ящик преподавательского стола и стащить правильные ответы. Кто ж знал, что оставленная книга вдруг оживёт и начнёт плеваться магией? На ней же не написано, что она волшебная!

— Госпожа де Вальдан, — жалобно простонал рыжий Рафаэль, указывая глазами на книгу, — а, может, вы уберёте эту… эту зверюгу? А то ноги затекли и спина болит…

— А это вообще законно? — попытался возмутиться Андреас, лучший друг Рафаэля и первый хулиган в группе.

Я прищурилась, рассматривая черноволосого студента. Как и всякий хулиган, он громче всех кричал о своих права и обязанностях других, но напрочь забывал об ответственности, когда дело касалось его самого.

— Ох, вам ли, господин Мэрлинг, кричать о законности того или иного деяния, когда у самого рыльце, — и не только, — в таком пуху, что можно две подушки набить и одну перину? — я задумчиво поскребла подбородок и скрестила руки на груди.

— Я буду жаловаться ректору!

Я обречённо развела руками и пожала плечами.

— Да пожалуйста… Хотите, даже помогу составить вам жалобу? Только не забудьте ещё указать, что вы, при сговоре со своими одногруппниками попытались вскрыть преподавательский стол, дабы в дальнейшем воспользоваться полученным материалом и подтасовать результаты семестровой проверки. Вы же знаете, чем грозит подобное нарушение для вас и ваших друзей? Нет? Напомню. Пункт первый статьи седьмой Внутреннего Кодекса Академии грозит исключением каждому студенту, который пытается подтасовать результаты контрольных, тестировочных и иных видов проверочных работ. Кстати, в том же Кодексе сказано, что каждый преподаватель имеет полное право на сохранение принадлежащего ему, а также Академии, имущества посредством оградительных артефактов, фамильяров и иных средств охраны, которые не причинят тяжкого вреда или смерти студентам и работникам учреждения. То есть если бы у меня в ящике был «взрыватель», то да. Вы имели бы полное право подавать на меня жалобу. А так… Подумаешь язвы на лице? Они через неделю пройдут. Но за эту неделю вся Академия будет знать, кто шарится по преподавательским столам. А это уже показатель вас, как личности и, вполне возможно, будущего преступника. Сегодня вы залезли в стол за ответами, а завтра залезете в карман своего друга за деньгами. Так что прежде чем кричать о законности того или иного действия, посмотрите на себя и свои поступки со стороны.

Ответом послужило лишь недовольное сопение. Конечно, неприятно, когда кто-то указывает на промахи, которые тщательно пытаешься скрыть даже от самого себя. Впрочем, этим юношам не повредит хороший урок. Даже два. Первый — считая себя выше остальных людей, рано или поздно споткнёшься о собственную непогрешимость. А второй — никогда не спорить с преподавателем, не имея козыря в рукаве.

— Надеюсь, в следующий раз, — негромко произнесла я, окидывая взглядом студентов, — вы несколько раз подумаете, — крепко так подумаете, — прежде чем лезть туда, куда вас не просили.

Я постучала ногтями по столешнице. Напоследок встрепенув страницами, отчего студенты нервно вздрогнули, едва не попадав со скамей, книга показала красную закладку, словно язык, и деловито запрыгала в мою сторону. Я подхватила её и тотчас услышала довольное бумажное урчание.

— Итак, мои дорогие, — улыбнувшись, я прижала к себе книгу и нежно погладила корешок, — а теперь дружненько слезли со скамей, подошли во-о-он к тому шкафу, взяли из него тряпки и навели мне чистоту в аудитории. Считайте, это наказанием за ваш проступок. А как закончите, продолжим лекцию.

— Итак, сегодня немного отойдём от изучения занудной грамматики и лексических упражнений и поговорим об архонских философах периода Филинских войн, — как можно пафоснее произнесла я, когда студенты заняли свои места за партами, и трижды хлопнула в ладоши. — Также познакомимся с некоторыми их трудами.

С полочного карниза со скрипом опустилась белое полотно, а в конце аудитории недовольно зажужжал магопроектор. Через несколько секунд помещение погрузилось в приятную полутьму, и на белом экране высветилось чёрно-белое изображение курчавой головы архонца.

— Позвольте представить нашего первого гостя — Скинх Ферус Агамерон. Почётный гражданин и паэр, то есть представитель Верховного Совета, города Малиот. Нам он больше известен под именем Скинх Малиотский, философ, алхимик и основатель целого философского течения стагциоризма или, выражаясь более современным языком, «Учения о принятии многообразии жизни». До наших времён сохранилась его окаменевшая голова, чьё изображение вы видите сейчас, — я торжественно указала на полотно.

— Простите, госпожа де Вальдан, — не утруждая себя поднятием руки, произнёс Рафаэль, — как понять «его окаменевшая голова»? Это что… настоящая голова Скинха?

— Разумеется, — пожала я плечами, словно не видела в этом ничего удивительного.

Глаза Рафаэля расширились, а по аудитории волной прокатился шуршащий шёпот.

— А как… — Андреас хотел было задать вопрос, но сбился и замолчал.

— Как получилось, что он окаменел? — подсказала ему я.

Студент кивнул и выжидающе уставился на меня.

— О! Всё просто, — отмахнулась я. — Он слишком любил задавать вопросы, которые или заставляли задуматься, или не нравились, или все вместе. Однажды это привело его на судебный помост, где ему вынесли приговор: смерть посредством отравления ядом скалистой химеры. В те времена подобная казнь практиковалась в отношении государственных преступников. Человека заставляли пить яд химеры, и в течение нескольких часов он медленно превращался в камень. Большинство преступников предпочитали откусывать себе языки или перематывать пальцы прутьями, дабы умереть от гангрены, нежели мучительно обращаться в камень.

— Жу-у-уть! — выдохнул Грегори, сидящий за Рафаэлем и Андреасом.

Расширенные глаза и косая улыбка на его бледном лице никак не соответствовали его ответу. Подобное выражение обычно появляется у людей, которые слушают страшную байку, зная, что с ними ничего подобного не случится.

Я усмехнулась про себя, вспомнив недавнишнюю статью в одном из научных журналов. Несколько учёных с такими громкими именами и званиями, что я тотчас забыла их, провели ряд исследований, доказав, что людям нравится слушать страшные истории. Байки и страшилки как будто заставляют острее чувствовать ценность собственной жизни и, несмотря на щекочущий страх, приносят некое успокоение. Мол, со мной всё в порядке, значит, я хороший.

Вывод тогда показался мне неубедительным. Хотя бы потому что бежать ночью из уборной и радоваться тому, что не сожрал монстр, никак не похоже на успокоение.

Обсуждения печальной участи великого архонского философа затянулись, и я, взяв кружку со