Юрий Иванович - Спасение из ада Страница 13

Торговые пути к этому месту тоже доходили. Хотя их следовало назвать скорее тропками, чем путями. Но порой то один, то другой торговец с парочкой мулов карабкался по склону наверх – и там производил торговые сделки с нужным отшельником. Частенько торговец и внутрь заходил, а судя по виднеющимся то тут, то там животным, некоторые коммивояжеры даже гостили некоторое время. Потому как понятно, что своих коней или мулов содержать местные обитатели пещер не могли: скотинку кормить было бы нечем, привозной овес ой как дорог.

Между собой отшельники фактически не общались, находясь в состоянии «холодной войны». Даже не смотрели в сторону друг друга. Разве что хозяева первой линии пещер, считавшие себя элитой местного общества, держались воедино. Порой переговаривались между собой вслух, порой – понятными им одним жестами. Иногда сходились друг с другом и чем-то обменивались. Но и элита, и новички, все носили на головах высокие папахи из черного каракуля – символ отшельничества и угодного великой святыне образа жизни. Пожалуй, только эта деталь наряда отшельника выглядела прилично.

Глядя на свисающие с их плеч старые рваные одеяла, можно было только удивляться подобной непритязательности. Что и сделал в один из моментов Курт, сползая за каменный выступ вниз и принимаясь интенсивно разминать затекшие члены.

– Что-то мне не верится в богатство этих голодранцев! – При этом он имел в виду, что пойманный ими в предгорьях и допрошенный «язык» утверждал: каждый из паломников старается вручить отшельнику что-то ценное из своих запасов в надежде вымолить благожелательность черного монолита. – Тот варвар распинался, будто отшельники после пяти лет пребывания в пещере уезжают отсюда богачами. Те же, что остаются дольше чем на десять лет, еще и льготы какие-то имеют.

– Скорее всего, им только и полагается бесплатный пудинг за ношение этих тряпок.

Присоединившийся к Курту Василий сдернул перчатки и стал интенсивно разминать одеревеневшие пальцы.

– Все может быть. Я сам не нищенствовал и не побирался, но порой таких баек про таких типов наслушаешься! Мол, и миллионеры они, и миллиардеры.

– Вранье полное! – Сильва тоже решила немного размяться, на минутку покинув свой пост наблюдения. – Сам посуди, ведь сколько мы операций провели или расследований, а нигде и ни разу ни один клиент под кличкой «нищий» не проходил. И в начальных биографиях других клиентов строка «попрошайничество» отсутствовала.

Курт снял капюшон куртки, обе вязаные шапочки и теперь усиленно массировал кожу на голове, устраняя последствия контакта с упругой тканью.

– Вот потому нищие и отсутствуют даже в наших разработках, что умение мимикрии они развивают до совершенства, до крайностей. Став миллионерами, они продолжают жить как и прежде, и об их богатстве не подозревают ближайшие соседи, а порой и родственники. Они ничем себя не выдают даже спецслужбам или мафиозным структурам. А если уж бывшие попрошайки и начинают жить во дворцах на широкую ногу, то так преподносят свои капиталы, что никто их не может обвинить в чем-либо предосудительном. Умеют они скрываться и скрывать.

– Может, ты и прав… – Сильва тоже интенсивно, но весьма осторожно растирала свое изувеченное лицо. И хоть все в группе договорились сегодня ни слова не говорить о доставшем всех холоде, женщина не сдержала озлобленного рычания, перешедшего в ругательство.

Вполне понятно, что старший группы просто обязан был отреагировать:

– На кого это ты так озлобилась?

Боевая подруга могла и не отвечать, но от товарищей по оружию она ничего не скрывала. Да и хотела бы скрыть, не получилось бы.

– Опять проклятые прыщи стали гнить!

Когда такое случалось, Сильва при малейшем всплеске боевой активности превращалась в грозную фурию или трудноуправляемого берсерка. Да и в простейших бытовых ситуациях от нее следовало держаться подальше. Видимо, долгое нахождение в холодной среде обошлось исстрадавшейся коже слишком дорого: начался очередной рецидив. Остановить раздражение следовало немедленно. Поэтому Василий добавил в свой голос грубости и металла:

– Только не вздумай ныть и кидаться на всех подряд! Нам тут всем не сахар. Лучше стисни зубы и тверди себе, что это в последний раз! После задания Торговец тебя излечит. Поняла?

Женщина перестала рычать и выплеснула копящийся гнев на свою болезнь простым, но шумным выдохом. Затем, неожиданно жалобно, пробормотала:

– Я уже в такое чудо не верю…

Пока Василий сглатывал неожиданный комок жалости в горле, со своей логикой вмешался в разговор немец:

– Ха! Как можно не верить в чудеса?! Если они прямо на тебя со всех сторон смотрят! Я на сто процентов уверен, что для Торговца тебя вылечить – вполне осуществимое действие. Так что выше нос, подруга, и будь уверена: мы еще погуляем на твоей свадьбе! Тем более, что я всю жизнь мечтал побывать именно на русском варианте этого торжественного мероприятия.

– Ну да, – уже более спокойно сказала женщина, все еще продолжающая сомневаться. – А если этот гребаный Торговец не появится? Смотри, уже сколько дней его нет. Мало ли что…

– Ну, если не появится, – повеселел Курт, – то нам всем здесь и настанет этот… как его по-вашему?.. О! Кирдык!

– Ха-ха! – неожиданно развеселился и старший группы. – Это совсем не по-нашему. Но суть одна: если новый работодатель не появится, то мы можем действительно загнуться возле того черного булыжника.

Казалось бы, скорая возможность гибели успокоила Сильву больше, чем призрачная перспектива излечения в будущем от ненавидимой ею болезни. Она даже попыталась улыбнуться:

– Вполне может быть, что возле вершины мы справимся легко. – Но сразу озабоченно добавила: – А вдруг взрывчатки не хватит?

– Значит, не судьба, – философски наморщился Василий. – Поищем чего-нибудь на месте. Если не найдем, отходим назад, прорываемся через перешеек и выходим на ПМЖ в более цивилизованные государства.

Слышавший каждое слово Петруха отозвался со своего насеста:

– Так, может, есть смысл сразу повернуть?

– Эх, Петя! С восемнадцати лет тебя знаю, и все шесть лет от тебя только и слышу глупые вопросы. Поэтому страшно удивляюсь, что ты жив до сих пор.

Парень нисколько не обиделся, скорее даже возгордился:

– Потому и живу, что стараюсь каждое сомнение свое разрешить заблаговременно. Да и мнение окружающих по любому поводу «оченно знать пользительно». Помнишь, как в том древнем стишке прошлого века? «В диверсанты я пойду, пусть меня научат…» Как же учиться, если ничего не спрашивать?

– Так спрашивай по делу! – рассердился старший группы.

– Нет проблем! Вот наш новый хозяин утверждал, что мы будем все говорить на местном языке как на родном. Вроде бы при допросах пленников так и получалось. Нас боялись, но явно принимали за земляков. А вот как с Куртом быть? Неужели он и тут с акцентом говорит?