Сергей Девкин - Дзи. Чужая судьба. Страница 13

«И постигла».

— Мне удалось отбиться, — коротко ответил Ли на повисший в воздухе вопрос.

— Хвала предкам, что сохранили вас своим благословением!

В голосе десятника не было приторной лести, но не было и привычной пустоты, которая появляется в словах от слишком частого употребления. Он был искренен и рад тому, что услышал, и это невольно заставило разум Ли начать думать над тем, что он услышал.

Они миновали массивные створки ворот, как раз тогда, когда дзи понял главное. Карабакуру методично и злонамеренно истребляли тайпэнов посылаемых в Ланьчжоу. Они знали, когда и где их можно будет подстеречь (в памяти против воли тут же всплыл громадный нагот), и стремились не допустить того, чтобы те попали в город. Но почему?! Если с нападением на отряд Тао Шеня все было предельно ясно, то чем им могли помешать несколько хороших воинов? Неужели они так боялись, что те смогут по новому организовать людей, избавить их от страхов и придать уверенности? Только из–за этого?! Конечно, такой подход не был лишен смысла, но так не могли думать карабакуру, которых помнил Ли в своем детстве. Не так изощренно, не так глубоко и всеобъемлюще. И, похоже, понимание всего этого, пусть лишь поверхностно и инстинктивно, но все же передавалось и простым людям.

На лицах воинов, столпившихся у ворот, Ли увидел то, чего действительно испугался. Они смотрели на него со жгучей черной ненавистью и пугающей искренней надеждой. Дела и в самом деле были совсем плохи, если так в Ланьчжоу встречали посланника Императора, кое–как добравшегося сюда через весь разоренный край.

Путь через город Ли запомнил смутно, усталость и пережитое давали себя знать. В сознание врезались лишь лица людей, сбегавшихся посмотреть на него, как на какую–то диковинку. И дзи искренне сочувствовал им, понимая какое разочарование настигнет всех, как только он выскажет свою исповедь дзито.

Дом городского правителя прятался в самом сердце Ланьчжоу за бревенчатой стеной частокола, обшитого белыми досками. Рядом поднимались еще более высокие стены городского гарнизона. Десятник, так и сопровождавший Ли с момента их встречи, посторонился, пропуская дзи в ворота поместья.

Крепкий мужчина в синих чиновничьих одеждах, с короткими черными волосами, в которых поблескивала серебром первая седина, спешил навстречу Ли по дорожке выложенной шлифованным камнем. Ему уже явно доложили о прибывшем госте.

— Тайпэн Хань! Вы не представляете, как я рад нашей встрече!

И хотя в глазах дзито промелькнули сомнения, когда он увидел в каком состоянии и в каком виде находится, «тайпэн», он низко поклонился, а в его голосе, как и у десятника стражи, не было фальши и лести.

Сделав глубокий вдох, Ли приготовился говорить. Говорить так быстро и так уверенно, чтобы его не успели бы перебить, пока он не закончит. Но заготовленная речь замерла на языке дзи в последний момент.

Он вспомнил сожженные дома вокруг Ланьчжоу и разоренные деревни вдоль Шляха. Вспомнил лица солдат и горожан. Вспомнил Мёши, и понял, наконец — ее сомнения были вызваны тем, что она так до конца и не смогла поверить, будто бы тайпэн решил вмешаться ради спасения ее жизни, рискуя своей собственной. Он вспомнил слова Сяо Ханя на том последнем привале. Вспомнил мастера Азая и мастера Вэя. Вспомнил о Догме, и о Пути. Не о своем, а том, что ведет всех в этом мире. Вспомнил о Служении и об Империи, которой он посвящал свою Службу.

— Мне надо привести себя в порядок и отдохнуть, — как будто бы со стороны услышал Ли свой собственный голос, хриплый и усталый, но спокойный и собранный.

— Разумеется, — кивнул дзито.

— И принесите все письма на мое имя, присланные тайпэнто.

— Конечно же, тайпэн Хань. Прошу вас в дом, для меня это будет честью.

Урок мастера Су Яна.

Будущий семнадцатый Император династии Цы любил проводить время в родовом поместье своей семьи и в соседних деревнях, где появлялся под видом простого купеческого приказчика и заводил немало друзей и знакомств. Лучше всего он сошелся с кузнецом Май–май, балагуром, забиякой и любителем крепкой выпивки. Кроме того, Май–май славился как искусный боец не только развивший свои мускулы, поднимая молот, но и изучив многие техники рукопашного боя, столь популярного у простого сословия во все времена. Сила и знания Май–май делали его несравненным уличным задирой, а сам кузнец часто похвалялся, что во всей Империи не найдется равного ему.

Однажды приехав в деревню, где жил его друг, будущий Император застал Май–май за сборами в дорогу. На вопрос, что же случилось, кузнец ответил:

— В роще у поворота к старым полям поселился бродячий монах, и все в округе уже говорят о том, что он невероятно силен и быстр, и даже я не смогу справиться с ним! Я же хочу доказать обратное всем этим пустобрехам!

— Как зовут того монаха? — спросил сын Избранника Неба.

— Со, сын Хэ, — ответил Май–май.

— Я слышал немало о нем, и многое из того, что говорят, может оказаться лишь пустыми россказнями, но стоит ли таких усилий, доказывать людям твое превосходство?

— Стоит, — уверил его кузнец.

Ранним утром наследник Императора и его друг добрались до рощи у нужного поворота. Среди вековых деревьев они отыскали поляну, на которой молодой монах, раз за разом, повторял простейшее дыхательное упражнение.

— Так это ты Со?! — выступил вперед Май–май.

Монах кивнул, не прерывая своего занятия. Кузнец объяснил, кто он и зачем пришел.

— Сейчас, увидев такого тщедушного и слабого противника, я сомневаюсь, что стоило идти сюда. И все же я поколочу тебя, чтобы остальные не распускали глупых слухов.

— Прежде чем мы сразимся, — ответил Со, — докажи, что достоин сойтись со мной. Каждое утро после гимнастики я хожу к ручью, что течет у подножия рощи с другой стороны. Там я беру один из валунов и приношу его сюда, а потом разбиваю головой и повторяю свои упражнения.

В доказательство Со указал на несколько больших камней, лежащих на краю поляны и расколотых на неравные части. Гордость и уверенность в собственных силах не позволила Май–май уступить. Спустившись к ручью, кузнец ухватил самый большой валун и, покраснев от натуги, принес его в рощу. Поставив его посередине поляны, Май–май оглянулся на безмятежного монаха и ударился лбом о камень. Будущий Император не успел остановить кузнеца, и его друг упал без сознания с разбитой головой.

— Кажется, я только что победил, — безразлично заметил Со Хэ.

— Но так нельзя, — возразил сын Единого Правителя. — Ведь эти камни разбил не ты…

— Конечно не я, — не стал отрицать монах. — И ни один человек не смог бы этого сделать лишь головой или голыми руками.