Виктор Точинов - Полкоролевства в придачу Страница 13

Глава 8

Буа не является сплошным лесным массивом. Вернее, он был таким когда-то, несколько веков назад, когда обширную и дикую пущу объявили императорским заповедником. Но заповеднику требовался хранитель, он же организатор высочайших охот, и простолюдину такой пост не доверишь – должность главного имперского ловчего входила в десятку высших должностей державы… В пуще построили императорский замок, его хранителями стали сьеры де Буа, вокруг расположились принадлежавшие им деревушки, и кое-где лес отступил под напором топора, а затем и плуга.

Прошли века – Империя рухнула, в прошлое ушли охоты, собиравшие не одну тысячу участников, и Буа угодил под власть предков короля Танкреда… Главные имперские ловчие стали именоваться главными королевскими лесничими, Тур-де-Буа как-то незаметно, по праву владения, превратился в их фамильную собственность. Сьеры богатели, население подвластных им деревень множилось – а лес отступал и отступал, теснимый вырубками, полями, пастбищами.

Одиннадцать лет назад начался обратный процесс – кусты и деревья медленно, но безостановочно завоевывали расчищенное людьми пространство. Если ничего не изменится, через несколько десятилетий пуща примет первозданный вид.

Но пока что широкая полоса заброшенных полей, тянувшаяся вдоль берегов речушки Гронны, позволяла добраться по открытому месту глубоко в Буа, почти до замка – и Маньяр выбрал именно этот путь.

Нельзя сказать, что здесь менее опасно, – но опасность можно заметить издалека.

Впрочем, как выяснилось, – не всегда.

Земля под копытами коней авангарда (на вид твердая, поросшая густой травой, ничем не отличавшаяся от окрестных луговин) подалась неожиданно. Мерная рысь прекратилась, лошади провалились по бабки…

– Назад!!! – проорал Маньяр сорванным голосом.

Передовая пятерка лучников пыталась выполнить приказ – но он запоздал, кони очень быстро погрузились по брюхо, и продолжали погружаться дальше… Люди торопливо покидали седла – и тут же сами проваливались в обманчивую землю.

По заросшей травой поверхности ходили волны – как по самой натуральной водной глади. Лошади бились, кричали – не ржали, именно кричали – страшными, не на что не похожими голосами. Лучники дрались за жизнь молча и яростно – как оно и бывает под действием заклятия святой Франчески. Их молчаливая, бесплодная борьба производила еще более тягостное впечатление.

Лишь один из пятерых – совсем молодой парнишка, ехавший последним – имел шансы спастись. Опершись о седло тонущей лошади, он прыгнул далеко назад. Упал, распластался, пополз – лже-земля тряслась, колыхая лже-травой, но пока выдерживала.

Двое лучников по приказу Маньяра кинули арканы, – один удачно, пальцы парня уже вцепились в петлю, сплетенную из конского волоса… Откуда к нему метнулось щупальце, никто не понял. Казалось, земля и трава сами мгновенно свернулись в змееобразный отросток – тот стремительно вытянулся, обвил лучника… Аркан, за который тянули несколько солдат, лопнул. А человек исчез, будто и не было – осталась лишь ровная луговина, даже прекратившая колыхаться.

Остальным не стоило и пытаться помочь, разве что всадить из сострадания стрелы в головы, еще торчащие над травой… Но сенешаль не отдал такой команды – запас стрел таял быстро. И так же быстро уменьшался наш отряд.

Опасное место мы объехали по широкой дуге и оказались у перекинутого через Гронну небольшого мостика. Доски настила потемнели, но выглядели достаточно крепкими. Путь наш лежал на другой берег…

Подтянулись лучники, прикрывавшие тыл и фланги, отряд сбился у моста тесной кучей. Я обвел взглядом спутников, пересчитал. Девятнадцать. Восемнадцать человек и один орк. Из вышколенных бойцов Маньяра уцелело меньше трети… А самое трудное еще впереди.

Сенешаль понял значение моего взгляда.

– Лес меняется на глазах, – удрученно сказал он. – Три недели назад ничего похожего здесь не было…

Он явно не ожидал, что наше вторжение в Буа с самого начала будет сопровождаться такими потерями. Однако результаты его недавней разведки боем успели безнадежно устареть…

– Вы и тогда, три недели назад, платили за каждый шаг жизнями своих людей? – спросил я.

Сьер Ги ответил не сразу – отстегнул от седла флягу, пил долгими глотками, проливая воду на подбородок… Но ответил-таки:

– Платил, и жизнями, – но не своих… Несколько месяцев в наместничестве не приводили в исполнение смертные приговоры. В результате нашлось достаточно желающих купить жизнь, добравшись до Тур-де-Буа.

Речка выглядела более чем мирно – золотился песок прибрежной отмели, ленивое течение колыхало зеленые ленты водорослей, в прозрачной воде резвилась стайка мальков…

Хотелось сесть на бережок и сидеть, долго-долго сидеть, бездумно глядя на струящуюся куда-то воду… А ехать вперед и умирать – не хотелось.

Казалось, спутников моих посетили те же мысли. Маньяр глубоко задумался и не торопился отдать приказ на переправу. Изабо созерцала речку с отрешенным и безмятежным видом, а уж она-то с раннего детства не умилялась красотам природы и прочим птичкам-цветочкам-бабочкам…

Такие настроения мне крайне не понравились. Стряхнув сонное оцепенение, я подъехал к Броку – он с перевязанной головой шагал в арьергарде, схватка с Парящими Клешнями дорого обошлась орку.

– Ничего не чуешь? – показал я на речку.

Брат Брокюлар лишь молча покачал мохнатой башкой. Его чутьё оказало нам неоценимые услуги на первых двух-трех лигах пути – отряд далеким обходом миновал пару Черных Мешков и медленно дрейфующую по мелколесью стаю Прыгучей Смерти. Но чем дальше в лес, тем сильнее чуждые запахи налагались один на другой, сливались в какофонию, в которой не мог разобраться даже сверхчуткий нос орка.

Затем Брок глянул на меня вопросительно, но опять же молча. Я успокаивающе кивнул. Хотя, конечно, на том берегу отсидеться за спинами лучников Маньяра уже не удастся, и каждый боец будет на счету, и дубина этого здоровяка могла бы ох как пригодиться… Но слово есть слово. Даже данное орку.

Вернувшись к Маньяру, я вывел его из прострации способом, не принятым среди людей благородного происхождения, – чувствительно ткнул кулаком в плечо. Сьер сенешаль скривился, но во взгляд вернулась осмысленность.

– Что это было? – спросил он, протирая глаза. – По действию схоже с тем дурманом, что шлюхи подсыпают в вино богатым клиентам. В очень слабой дозе…

– Не знаю. Никогда не сталкивался, – коротко ответил я, собираясь тем же способом привести в чувство Изабо.