Патриция Маллен - Повелители камней Страница 13

— Миледи, — растерялся Ньял.

— Ньял, — отозвалась Сина и кивнула. Растерянность юноши удивила ее. — Ньял? Ты не помнишь меня?

— Нет… прошу прощения…

— Ньял! Это я! Сина!

— Сина?

— Неужели так много времени прошло, что ты забыл меня?

— Простите, госпожа, но вы так изменились.

— И ты тоже, но я-то ведь узнала тебя.

— Простите…

Брэндон решил вмешаться.

— Не обижайтесь на моего брата, госпожа, — спокойно сказал он. — Он немного не в себе.

Брэндон сжал локоть Ньяла и отвел юношу через зал к очагу, где стоял Телерхайд.

— Не беспокойся о посвящении, брат, — прошептал он. — Отец прав: оно только вызовет сплетни и беспокойство среди наших городских союзников. А сестра у Неда хорошенькая, верно?

— Кто-кто? — спросил Ньял.

— Ну, отец, забирай его. Боюсь, от крепкого сидра он опьянел, как эльф.

— Вовсе не как эльф! — запротестовал Ньял. — Я трезв, как сама Дракониха!

Телерхайд взглядом заставил Ньяла замолчать.

В центре зала Финн Дарга — вождь племени пикси — развлекал гостей. Коротыш, крепкий, как все пикси, он был одет в невзрачную узкую коричневую тунику и ботинки, на голове — шляпа из коричневого фетра. Один из его друзей-пикси наигрывал песенку на шалклеоне — струнном инструменте из кости и палисандра. Финн снял шляпу. Раздались громкие крики и свист.

— Пойте! — крикнул снефид гномов, а Ур Логга — великанский король — зааплодировал.

Если ты хочешь, чтоб в сердце твоемСтрасти пылали бесовским огнем,Чтобы из глаз твоих, полных тоской,Слезы лились быстротечной рекой.Если ты хочешь сгубить свою жизнь,Сделай свой выбор — на ведьме женись. [1]

Пикси пел богатым, сильным тенором, и пел со вкусом, делая паузы, чтобы повращать глазами и заставить свою публику смеяться.

Молния вспыхнет, раскатится гром,Небо зажжется недобрым огнем,Дрогнет земля на вершинах и склонах,В стаю собьются испуганно птицы,Если на девушке из ОдаренныхСын Чародея посмеет жениться.

Стуча кружками по столам, гости подхватили последний куплет:

Сила приложится к силе тогда,Паводком в реках набухнет вода,Магия Власти руку подаст,Семени втуне погибнуть не даст.Что б ни случилось, оно прорастет,Китрой предсказанное произойдет.

Когда восторженные крики и рукоплескания умолкли, Телерхайд кивнул на воздвигнутый возле очага помост, и Ньял, взойдя на него, встал лицом к гостям.

— Начинаем Наименование Меча! — объявил Телерхайд.

По его сигналу Руф Наб, прятавшийся за кухонной дверью, застучал в барабан. Гости притихли.

— Кто идет? — произнес Телерхайд на официальном человеческом диалекте слова, которые все люди-мужчины повторяли с тех пор, как впервые пришли в Морбихан больше тысячи лет назад.

— Я Ньял из Кровелла, — нараспев проговорил Ньял. — Я хочу служить Драконихе.

Телерхайд повернулся к гостям:

— Новый воин стоит перед нами. Кто из вас поручится за него?

— Милостью мудрости Драконихи, я поручусь, — объявил Ландес.

Он поднял руку в театральном жесте и проговорил монотонно:

— Ньял из Кровелла, я взываю к тебе! Оставь же наивность и глупость.

— Я готов, — ответил Ньял.

— В соответствии с законами и обычаями людей Морбихана имеешь ли ты знак своей возмужалости?

Ньял вытащил из ножен Огненный Удар. Клинок сверкнул в свете факелов, рукоять согрела ладонь Ньяла. Он взмахнул мечом, и лезвие рассекло воздух.

— Я держу в руке знак моего обновления, — отчетливо произнес Ньял, — выкованный мастером-кузнецом специально для меня.

— А меч-то незатейливый! — прошептал какой-то крестьянин.

Ньял окаменел. Краска медленно залила его шею и лицо. Он откашлялся и продолжил, повинуясь человеческому пристрастию к ритуалам:

— Гном Бродерик посвятил этот меч… — Его голос дрогнул. — Он посвятил этот меч силе и процветанию Кровелла, плодородию полей, стад и людей, которые ухаживают за ними.

В древности церемония Наименования Меча длилась неделю. Меч вонзали в землю, им приносили в жертву коров и овец, и, наконец, новый воин надевал его на шумную многолюдную брачную церемонию. Но люди отличались бережливостью, и добрая мудрость Древней Веры несколько урезала церемонию. Теперь домашний скот не погибал, и остались от былых деньков только пир и преподнесение подарков.

Ньял поднял меч над головой:

— Бродерик выковал этот меч и назвал его Огненным Ударом.

— Пусть Огненный Удар очертит твою судьбу, Ньял! — воскликнул Ландес. — И когда бы ни говорили о твоих делах, пусть Ньял и Огненный Удар принесут почет Воинам Драконихи и людям Морбихана.

— Спасибо, благородный опекун, — нараспев произнес Ньял. — Всеми силами я буду отстаивать честь Драконихи. — И юноша красивым тенором запел Песнь Драконихи. По всему залу низкие и звучные голоса лордов подхватили песню. Допев до конца, Ньял поднял Огненный Удар еще на минуту, затем убрал меч в ножны.

— Поздравляю тебя! — сказал Ландес сердечно. Гости вежливо поаплодировали.

Ньял чувствовал себя странно опустошенным. Огненный Удар, его меч, что у горна дрожал, как живой, в его руке, в большом зале Кровелла казался холодным и тяжелым.

Голос Телерхайда усилился до гремящего рева. Этот голос так часто сплачивал его верных последователей.

— Мой мальчик, — объявил он, — в ознаменование твоего возмужания вручаю тебе знак сенешаля. — Быстрым движением Телерхайд склонился к сыну и повесил маленькую золотую печать на шею Ньяла. — Будь хранителем моего скота и полей.

— Благодарю вас, сэр. — Ньял покраснел от удовольствия.

Крики одобрения заполнили зал. Пожаловать высокую должность сенешаля такому молодому человеку — это было необычно.

Аандес сиял. Подождав, когда шум в зале затихнет, он протянул Ньялу щит из дуба, обитый железом. На лицевой стороне щита был вырезан двуглавый дракон Кровелла.

— Пусть этот щит станет подходящим товарищем твоему мечу.

Дарители выстроились в очередь. Каждый подарок Ньял показывал гостям, а те одобрительно хлопали в ладоши. От Брэндона Ньял получил шлем. От Руфа Наба — золотую чашу. Ур Логга подарил ему красиво вырезанную каменную вазу.

Сина шагнула к помосту:

— Вот вязанный эльфами плащ. Он согреет в холода.

Плащ был красивый: бордово-коричневый с вышитыми по краю зелеными листьями.

— Спасибо, миледи. — Пальцы Ньяла слегка коснулись руки девушки.

Фаллон был последним из дарителей. Он широко улыбался, его ярко-голубые глаза блестели в свете факелов.

— Ньял, смотри!

Все обернулись на стук копыт. В дверях появился Тим, державший под уздцы гнедого жеребца. Отсветы огня блестели на конской шерсти, рассыпаясь по хвосту и гриве дождем искр. Шея его была выгнута, копыта звенели по каменному полу. Занервничав при виде такого количества народа, жеребец затанцевал боком, попытался вырваться, но Тим крепко держал его. Шепот восхищения пронесся по залу. Ньял спустился с помоста, и толпа расступилась, давая ему пройти.