Алексей Тихонов - Возвращение на Остров Мечты Страница 13

— Солидный тын, — продолжал тем временем Джангес размышлять вслух. — Уж как твой Ааль усердствовал, а до барокаров и ему далеко. Ох, жаркое грядет дело… Ты вот что, Шагалан, бери половину людей и обойди поселок кругом. Я перекрою выезд из этих ворот, а ты — из задних, договорились? В драку не лезем, себя не выказываем, наблюдаем за каждым путником. Только если приметим, что мальчишку везут, тогда уж… сам понимаешь.

Обогнув Волчатник по краю леса, разведчик разместил свою группу в зарослях, поблизости от дороги. Тут удалось наконец с наслаждением покинуть седло — все-таки до хорошего наездника юноша пока не дотягивал, долгой скачкой стерев себе все мыслимое. Дорога белела пустотой, и, судя по следам, таково было ее обычное состояние. Барокары сторонились окружающего мира, мир платил им той же монетой. Укрывшись меж облепленных снегом ветвей, повстанцы затихли.

Основные силы подоспели часов через пять. Народ изрядно устал от затяжного перехода, зато неплохо согрелся и смешками провожал сменяемых на постах посиневших всадников. Костры разводить опасались, а от непрерывного и малоподвижного сидения в снегу не спасали никакие тулупы. Теперь появилась возможность хотя бы попрыгать, другого тепла не предвиделось. Шагалан верхом разыскал атаманов, затеявших очередной совет.

— Что скажешь, герой замерзший? — усмехнулся навстречу Шурга. — Немедля эту твердыню приступом брать или дотемна погодить? Боюсь, однако, без огня окоченеем тут. Точь-в-точь как вы с Джангесом.

Одноглазый покачал головой.

— Не тянет меня что-то, братья, через такое поле на свету бежать. Людей до схватки положим. Да и под забором отстреляют в упор, ровно зайцев. Ночь как-то все же родней, много раз выручала, не подведет и ныне.

— Имеется и вторая тонкость. — Шагалан тяжело сполз с седла. — Сколько способно прятаться в этом гнезде воинов?

— Навскидку человек двадцать, ну, двадцать пять, — ответил Шурга. — Сами имперские солдаты, сыновья их, братья, родичи там разные… Но учтите, треплются, будто в трудную-то минуту у них все за оружие берутся, и стар и мал. Даже иные бабы… Правда, не припомню, когда минуты подобные случались, смельчаков вроде нас давненько не находилось.

— А еще поселки барокаров поблизости водятся?

— Водятся, как без этого. Отсюда-то, конечно, не видать, ближайший милях в трех-четырех будет, и дальше парочка. Так они, нечестивцы, завсегда селятся — гроздьями, да не вплотную.

— Резонно делают. Полагаю, едва мы вылезем на поле, как тот вон постовой углядит и тревогу поднимет. Запалят барокары какой-нибудь костер дымный, что наверняка заранее сгребли, и вскоре нагрянет к нам вся их окрестная рать. Мелонги со стражниками, допускаю, не обеспокоятся за своих псов, зато уж друг за дружку те встанут горой. Похоже?

— Похоже, очень похоже, — хмыкнул Сегеш. — Ведь псы не только оружием и опытом берут, но и выручкой взаимной. Каждый год здешние погосты ширятся, хоть одного-двух да подстреливают ватажники. Может, извели бы давно эту плесень с нашей земли, да когда они гуртом сбиваются, их не взять. Крепкий народец, зубастый.

— Потому до темноты все равно ждать придется. Во мраке, по крайней мере, их тревожные дымы никто не разглядит. А Йерс… если до сей поры с ним ничего не сотворили, то и до вечера, бог даст, не сподобятся. Главное — за дорогами следить.

— Дым-то, конечно, ночью врагам не помощник, это верно, — проворчал Шурга. — А если огни поднимут?

— Воробья на вышке озаботьтесь, разумеется, угомонить в первую очередь. Луком ли, арбалетом, из тех, что мы вам достали, смотрите сами. С земли же и большой костер далеко не виден. А кроме того… вон, тучи снеговые опять ползут, похоже, к темноте снова посыплется. Нам бы это здорово на руку сыграло. Значит, устраивайтесь, братья, готовьтесь, я же отлучусь на часок.

— Куда вдруг в такой-то момент?

— Да вот заприметил тут рядом в деревеньке кузню. Надобно оружие себе для предстоящего дела подобрать.

— Неужто тебе, удалец, сабель мало?

— Против латников, дядюшка, эти сабли выдюжат недолго. Здесь случай особый, и оружие, выходит, требуется не рядовое. Приеду — покажу.

Вожаки в недоумении переглянулись, но ни возражать, ни расспрашивать не посмели. Слово юных пришельцев обрело внушительный вес. Возвратился разведчик скоро, едва минул обещанный час. Старшие атаманы сдержанно кивнули, зато Джангес подскочил, нетерпеливый.

— Ну, показывай, брат, что за чудо-оружие промыслил. Так нашел или на заказ ковали?

— Готовое отыскалось. Лишь чуть-чуть дорабатывали, оттого и запозднился.

Шагалан сбросил на снег плащ, а на него — сверток из грязной мешковины. Пока одноглазый осторожно развязывал узлы, юноша освободился и от куртки.

— И что это? — Лицо развернувшего ткань Джангеса вытянулось в изумлении.

На мешковине лежали два железных прута длиной в пару локтей и толщиной в пару пальцев. Больше всего они напоминали обыкновенные заготовки, которые кузнец способен преобразить как в меч, так и в мирный серп. Судя по еле обитой ржавчине, именно заготовками они до недавних пор и являлись. В самой захудалой кузне такие всегда отыщутся в каком-нибудь заросшем сажей и паутиной углу. Единственное, до чего снизошел неведомый оружейник, — слабое подобие ручек. Джангес, подозревая шутку, оглянулся на разведчика.

— И для чего же эти… палки? Давай я лучше меч тебе хороший подберу. Слава богу, добра вдоволь нынче, про дубинки забыли.

— Нуждался бы в мече, искал бы меч. — Шагалан, поежившись, окунул голову в ледяное жерло кольчуги. — А против наших закованных в железо друзей эти палки — самое гожее средство. Для тех, брат, кто понимает.

Ближе к сумеркам действительно повалил снег. Поначалу в воздухе над затаившейся в кустах ватагой поплыли мирные белые пушинки. Мало-помалу их масса росла, ряды плотнели, они уже застили обзор, грозя превратиться в бесконечный поток колючего крошева. Стемнело раньше обычного. С кипами черных туч примчался ветер, пригнал водоворотами поземку. Шагалан прошел вдоль цепочки запорошенных, переминающихся на месте товарищей. Переглянулся с бледным то ли от холода, то ли от волнения Эрколом. Музыкант мучительно колебался между «армией Сегеша» и новой ватагой, сколачивавшейся Оприньей. Былые его приятели разбрелись в оба лагеря, а иные и вовсе предпочли несчетные дороги страны. Добротный, будто кукольный, поселок Ааля сгорел той же ночью, выбор досталось делать всем. Неизвестно, как рассуждал Эркол тогда на пепелище и рассуждал ли вообще, озабоченный опекой над вверенной ему Танжиной. В любом случае спокойной жизни здесь не складывалось. Если лихие налеты были немного знакомы, то вступать в большой открытый бой юноше еще не приходилось. Шагалану музыкант нервно улыбнулся, тиская в ладонях древко копья.