Наталья Резанова - Ветер и меч Страница 13

Мы оказались в опасной близости друг от друга, когда рубить было почти невозможно — не оставалось места для замаха. Но Митилена продолжала наносить удар за ударом, как кузнец по наковальне, уже не заботясь о точности, а лишь проверяя, что способна вынести моя рука. Может быть, если бы на другой руке у меня был щит, она била бы по щиту. Я терпеливо сносила все это.

— И путь к объединению должна указать им ты?

— Путь к объединению должна указать им Богиня. Моя задача — привести их к Ней. Когда-то она обитала на Змеином Болоте. Но, как змеи сбрасывают кожу, так и она бросила свое старое облачение и ушла оттуда.

Митилена отступила назад. Мне показалось, что она устала, но нет, это был тактический маневр, чтобы сделать решительный выпад.

— Так где Она?

— Ищи Ее — и найдешь! Может быть, Она на лунном серпе? На гребне морской волны? На острие меча?

Некоторое время мы продолжали фехтовать молча. И, когда я думала, что диспут уже закончен, Митилена внезапно произнесла:

— Ты их унизила. Они тебе этого не простят.

— А разве прощение важно?

Ее лицо исказилось, словно она хлебнула отравы. И глаза, похожие на черные колодцы, смотрели в мои, почти бесцветные, как галька на морском берегу.

— Ты все еще не понимаешь, для чего нужно зло. Тебе все кажется, что оно существует, чтобы ставить перед собой задачи, которые тебе было бы любопытно решать.

— А для чего же еще? — спросила я. И выбила меч из ее руки.

Кирена, Никта и Клана тем временем развлекались на свой лад. Они заметили отряд задолго до его приближения. А ведь они были с собаками. И позволили себя окружить. Те рассчитывали на легкую победу. Их оказалось вдвое больше, к тому же им, видимо, сообщили, что дело придется иметь с женщинами. Но позабыли объяснить, с какими. Или намеренно умолчали.

В целом, рассказывала Кирена, она не может дурно отозваться о людях здешнего племени. Напоминают кочевников с нашего полуострова. Та же лихость, напор, ставка на неожиданность и стремление запугать противника. Но недостает умения, точности и согласованности действий. Да и сами действия супротив наших какие-то замедленные.

Надо было видеть Кирену, когда она употребляла это слово.

Короче, повторение пройденного, только оружие у них несколько другое. Вместо мечей — дротики и пращи, да и щитами они пользуются. Все это метательное оружие неплохо срабатывает при нападении, но бесполезно при защите. Подобные отряды и не прибегают к обороне, это не в их привычках. Если они не могут сразу победить, тут же отступают.

Ну, а сейчас они тем более не собирались обороняться. А когда выяснилось, что добыча, казавшаяся такой легкой, в действительности прямо противоположна, отступить им не позволили. Кирена сразу определила, кто у них там вождь, добралась до него через телохранителей, пройдя сквозь град камней пращников, оглушила и перетащила к себе на коня.

Нет, жалко, что я этого не наблюдала.

Затем Кирена сделала знак уберечь для допроса еще троих, а сверх того, не дала уйти никому. Может быть, зря.

Наверняка зря. Но я ей этого не сказала, а позвала Гериона с Биа и велела им выследить, откуда эти «мирные пастухи» появились. А также дала распоряжения другим разведчикам, во главе которых поставила Лисиппу и Смирну. Не исключено, что племена пойдут на соединение — мы должны об этом знать. Также предстояло связаться с другими крепостями побережья. Затем пошла посмотреть на пленных, которые все еще были во дворе.

На пути встретила Мегакло, которая сварливо кудахтала, узнав от Кланы, что убитых налетчиков не потрудились похоронить.

— Это что же будет, если каждый день так пойдет? Тут Келей что-то болтал про какую-то «кровь земли». Так и привезли бы ее с острова — покойников облить и сжечь! Мне чума под самым боком у крепости без надобности!

В словах Мегакло был какой-то смысл. Мне чума под самым боком у крепости нужна не больше, чем остальным. Но я рассчитывала, что каждый день оставлять за собой мертвецов мы не будем. Это должна была быть другая война, совершенно новая…

Пленных окружили самофракийцы, с любопытством глазеющие на жителей суши. Ведь до этого они видели только атлантов. А я — только атлантов и горгон (евнухов я не считала).

Эти люди, несомненно, принадлежали к тому же племени, что и горгоны — тот же цвет волос и глаз, тот же тип лица. Но имелось и существенное различие. Я не говорю о том, что эти были мужчинами, а горгоны женщинами, и даже не о том, что кожа у горгон бледна, а у этих выдублена солнцем, Я о более важном. В горгонах с их выморочной древней мудростью ощущалось нечто мертвенное. В этих не было никакой мудрости и никакой мертвечины. Лохматые, бородатые, сильные люди в выцветших свободных балахонах и головных повязках. Одежда их была из шерсти, и в ней повторялись синий, белый и красный цвета. Не потому ли, что это цвета Богини в знак Великой Троицы, или просто потому, что синюю и красную краски проще сделать?

У одного из них на виске подсыхал кровоподтек. Надо думать, от удара Кирены. У всех были связаны руки, и я заметила, что несколько самофракийцев держат оружие наизготовку, направив его на пленников. Такая злоба полыхала в их глазах, что, казалось, ослабь стража внимание — и они кинутся рвать нас зубами. Что вполне понятно. Их соплеменников порубили, их самих публично унизили, да еще женщины — за что же им нас любить? А что они сами на нас напали — то Такие люди подобных вещей никогда не помнят.

Мое знание таких людей меня не подвело. Я подумала, что их вождь (вот этот, с кровоподтеком на лице) сейчас плюнет мне в лицо.

И он плюнул. Но, поскольку я ожидала этого, то успела отодвинуться, и плевок пролетел мимо. А и попал бы — не велика беда. По так я проверила слова Кирены и получила им подтверждение — реакция у нас быстрее, чем у них.

Я обратилась к нему на древнем языке, но он не ответил, прикусив губы и глядя на меня с ненавистью.

— Никаких из наших языков они не понимают, — сказал кто-то из самофракийцев. — Мы уж по всякому к ним… А может, притворяются?

Нет, они не притворялись. Эти люди явно не привыкли таить своих чувств, и ничего, кроме ненависти и презрения они сейчас не испытывали. К тому же еще на Змеином Болоте я убедилась, что там, кроме жриц, древнего языка уже не понимают. Но если бы даже вождь и понимал язык, он счел бы ниже своего достоинства отвечать мне — женщине, белобрысой бесстыжей чужачке. Это читалось на его лице столь же ясно, как если бы он произнес это вслух. Так что пока Ихи не раздобудет переводчиков, делать здесь нечего, но…

Но у меня мелькнула еще одна мысль.

Если в этих краях сохранилась одна форма тайного знания, вдруг выжила и другая? А заодно я проверю их связи с Горгонами.