Валерий Казаков - Холопы Страница 13

Потом долго пили чай, говорили о местных красотах и дикости.

– После предшественника вашего окаянного трудновато вам будет. Отчаянный был, до жути. Однажды, уже к вечеру, прибыл ко мне с докладом. Не большой я любитель дергать людей понапрасну, пусть себе работают, да и экономия, а то одного бензину уходит прорва. А здесь заявился, весь блестит как масленичный блин, мол, извел я, ваше высокопревосходительство, в своем уделе недоимщиков, ябед и прочую противоправную нечисть, – и бах мне на стол нечто в полотняном мешочке. Я уже, признаться, перекреститься собрался, думал, что он мне чью-то отрубленную голову приволок. С него-то станется! А он это, тесьму распустил и достает из мешка трехлитровую банку. Стекло зеленовато-мутное, да и я уже на глаза ослаб. Придвинулся поближе и едва чувств не лишился.

– И что же в банке было?

– Уши.

– Как уши?! – отолбенел Енох.

– А так, человеческие уши, – понизил голос хозяин кабинета. – Почти половина банки, да еще самогоном залиты, чтобы не завоняли. Пришел я малость в себя, дрожь унял и спрашиваю, что же ты, паршивец, творишь? А он: устанавливаю, мол, демократию, веду активную борьбу с антигосударственным и несознательным элементом. Здесь, говорит, тридцать левых ушей и двадцать четыре правых. И пусть знают: ежели не исправятся, приду и уже не уши – головы отрежу и у изваяния Преемника Великого поскладываю. Отправил я его с этой посудиной в гостиницу, а сам ну в столицу звонить. Дело-то не шутейное, это тебе не солдат какой проштрафился. Звоню и туда и сюда, а там как обычно – ни да, ни нет. Потом один из визирей спрашивает, дескать, жалобы от населения есть? Нет, говорю, не поступало. «Так чего волну гонишь? Сам-то безухих видел?» Нет, говорю. «Так на нет и суда нет. Ты его пока в дурдом определяй и бумаги соответствующие готовь. Хотя, говорит, жаль будет расставаться, такие работники нам нужны, да и на действительного тайного советника ему мы уж документы послали». Вот такой у вас предшественник был, – подвел итог хозяин кабинета. – Вы, главное, не тушуйтесь попервости. Как себя изначально поставите, так вас общество и воспримет. Месяца три-четыре вас многие на «понял-понял» брать попытаются...

– И кто же на такое решится? – удивленно поднял брови Енох.

– Да кто угодно, – ухмехнулся старый генерал. – И помещики, и служивые федералисты и, вестимо, муниципальный староста, и депутаты удельных каганов, да мало ли еще какого люду по окуемам шарится. В случае чего особо не миндальничайте. В государстве должна быть строгость. И запомните, никакая другая организация не может оказаться сильнее даже самого слабого государства. Это претит здравому смыслу и промыслу Божьему.

– Ваше высокопревосходительство, дозвольте полюбопытствовать, а с ушами-то что стало?

– С какими ушами? А, с банкой? Так она и ныне в краеведческом музее пылится. Как немое свидетельство борьбы старого с новым. Пояснение гласит, что в банке уши не злостных недоимщиков и самогонщиков, а праведных активистов, зло умученных сторонниками темных сил и антиглобализма. Понимаю ваше смятение. Но всякая наглядность, какой бы она ни была, обязана служить прогрессу. – И глянув на здоровенные часы, выполненные в виде двуглавого медведя, старый генерал хлопнул руками о крышку стола, давая понять, что аудиенция окончена. – Заговорились мы с вами, а у меня полно неотложных государственных дел. Ступайте с Богом. Батюшке поклон передавайте, мол, в гости жду. Уж тряхнем стариной! Обязательно сообщите, что варьете здесь по фактуре не хуже столичного, – прибавил он со смехом. – Ну-с, с Богом.

Распрощавшись с начальством, всучив вездесущему и всеведущему Ирвану Сидоровичу полукилограммовый золотой брелок для ключей, а крутозадой Индиане – объевровские духи, Енох занялся подготовкой важного мероприятия.

По древней чиновной традиции всякий новичок, поступивший в ведомство, должен был, что называется, «прописаться», или «проставиться», то есть накрыть отменный стол и отпотчевать сослуживцев, а если повезет, то и начальствующий состав. Енох об этом, конечно, знал и загодя отправил Берию организовывать пиршество в одно тихое, очень дорогое заведение, об экзотике которого был наслышан еще в столице.

– Енох Минович, не сочтите за навязчивость, – еще на лестнице окликнул его Юнус Маодзедунович, – но позвольте полюбопытствовать: «прописочку» отмечать сегодня будем? А то народ беспокоится, ежели вы в стеснении, можно сие благое дело и отложить. А сегодня кутнем по подписке, тыщенки по полторы с носа.

– Позвольте, Юнус Маодзедунович, какая подписка, нешто я традиций не знаю?! Вы вот что, подсобите мне список составить. «Прописка» дело нешуточное, от нее много зависит, не правда ли?

– Истину глаголешь, сын мой, – раздался откуда-то снизу раскатистый баритон.

Енох в недоумении уставился на Иванова.

– Да это окружной архиерей, владыко Илларион, вы к нему сейчас под благословение, да и на посиделки пригласите, – понизил голос Юнус. – Весьма влиятельная личность при господине Наместнике, злые языки поговаривают, скрытый масон и чуть ли не держатель мастерка местной ложи.

– Что это ты, Маодзедунович, душе новой и чистой про меня нашептываешь? Небось опять про мои грехопадения да про треклятое масонство? Бессовестные враки, любезный Енох Минович, – привычным жестом благословляя согбенного чиновника и принимая традиционные лобзания, благодушно прогудел владыко.

– Ваше преосвященство, не соизволите ли с нами отобедать? Так сказать, повинуясь традиции...

– Похвально, похвально, что традиции чтите, но куда мне в облачении да с панагиями в вертеп разврата...

– Владыко, не гневайтесь! Выбор заведения был случайным и без учета вашей милости. Но я все мигом исправлю, прямо сейчас дам распоряжение!

– Помилосердствуйте, гуляйте уж своей компанией, своим миром, а мы помолимся о просветлении заблудших душ ваших. Да и дела у меня. Другим разом свидимся, за приглашение спасибо. Так что благословляю сегодняшний стол ваш. – Громко постукивая золоченым посохом, епископ гордо проследовал далее.

– Ну, вот и хорошо, – опять зашептал Юнус Маодзедунович. – И этикет соблюли, и слуге божьему весь вечер комплименты петь не придется.

Енох машинально кивнул. «Ты смотри, как у владыки разведка поставлена! Красавчик! Надо будет справки навести».

Когда честная компания узнала, куда приглашена, произошла немая сцена, а потом хлынул всеобщий восторг. Так почти всегда бывает, когда некое служивое общество собирается поразвлечься. В считанные минуты в нем воцаряется неподдельный юношеский дух, и почтенные чиновники, степенные главы семейств и государевы мужи мигом обращаются в беззаботных, шкодливых школяров или юнкеров выпускного курса. Особенно это заметно в компаниях, где большинство публики составляют воинские чины или офицеры в отставке. Того и гляди один седеющий генерал другому, не менее почтенному, к хлястику вицмундира серебряную вилку или бокал на неизвестно откуда взявшейся бечевке подвесит. А так как в нынешние времена почти весь управленческий класс формировался из военного сословия, и более всего из отставных жандармов, нравы и повадки в нем царили соответствующие.