Кристофер Сташеф - Пока чародея не было дома. Чародей-еретик Страница 13

— Но мы такого не делали и не будем делать! — возмущенно вскричала Корделия. — Никогда не будем!

— Ага, а ты попробуй скажи так тем, кто привяжет тебя к позорному стулу и снова окунет в воду! А будешь упрямиться и не признаешься, тогда тебя потащат к пыточному столбу и будут пытать огнем и каленым железом до тех пор, пока боль и вид собственной крови так не напугают тебя, что ты наконец завопишь: «Это я! Это я сделала! Говорите, что я должна сказать, и я скажу! Только перестаньте терзать меня!»

Корделия, побледнев, закрыла ладонями уши Грегори, но он нетерпеливо отмахнулся.

— Я все равно слышу ее мысли! — Он глянул на Магнуса. — Неужели все и вправду так, как она говорит?

Его брат угрюмо и печально кивнул:

— Мама и папа говорили нам, что к колдуньям очень плохо относятся. Но о таких ужасах они ни словом не намекали!

— Не сомневайтесь, разозленные крестьяне обходятся без намеков, — заверила его Фагия. — И в конце концов они поведут вас, измученных, избитых, истекающих кровью, на костер! А когда пламя обнимет вас со всех сторон, они будут кричать от радости!

Горько рыдая, она отвела взгляд.

Корделия, дрожа от волнения, посмотрела на братьев.

— Нечего дивиться, — сказала она, — что мама с папой так сердятся на тех, кто плохо говорит о волшебниках!

Магнус кивнул. Лицо у него стало как каменное.

Грегори робко подошел к Фагии:

— Так вы… поэтому хотели нас прогнать? Боялись, что мы позовем сюда людей, которые сделают вам плохо?

Фагия мотнула головой, уставилась на малыша:

— Нет, малыш! Бедняжка! Не поэтому! А из-за того, почему я прячусь здесь и живу в одиночестве, чтобы никто меня не разыскал!

Грегори наморщил лоб:

— И почему?

— Не из-за той обиды и боли, которую мне причинили, — отвечала Фагия, — и вовсе не из-за того, что я сделала им. Из-за того, что стало с ними из-за меня.

Грегори непонимающе покачал головой.

— С людьми что-то случилось из-за вас? — подойдя к брату, проговорил Магнус. — Но кто же это сделал?

— Лонтар, — поежившись, ответила старуха. — Еще в ранней юности он решил творить зло где только можно. Он ухаживал за мной. «Почему двоим колдунам не пожениться? — так он говорил. — Представь, насколько возрастет наше колдовское могущество!» Но я-то его хорошо, знала. Зло просто-таки сочилось из него, от него пахло злом. «Нет», — отвечала я ему. «Нет», — повторяла я вновь и вновь, но он все не отступался, и как-то раз, когда он пошел за мной до дверей моего дома, я захлопнула дверь перед его носом, да так, что угодила ему по физиономии. Он упал и лишился чувств, а я заперла дверь на засов и, дрожа, припала к ней. А когда он пришел в себя, ему оставалось только бесноваться, ибо колдуны-мужчины не способны заставить засов открыться, хвала Небесам!

Грегори быстро переглянулся с братьями.

— Ну а потом ему оставалось только слоняться у меня под дверью. Он и слонялся — то и дело, а потом наложил на меня заклятие. Стоило кому-то положить на меня глаз — и этот мужчина умирал страшной смертью. Поначалу я не понимала, что все дело в Лонтаре, но за две недели все мои друзья умерли в жутких мучениях. Они лежат… О нет! — Она зажмурилась и проговорила: — Нет, я не стану об этом рассказывать детям!

Однако дети прочли ее мысли, и перед ними — на счастье, лишь на миг — предстала жуткая картина: разбросанные руки и ноги, торчащие кости. Даже Джеффри содрогнулся, а Корделия не удержалась и вскрикнула, но тут же прикрыла рот ладошкой. Грегори испуганно пискнул и нырнул под юбку сестры. Она обняла малыша и уставилась на связанную колдунью, лежавшую на земле и горько рыдавшую.

— Нет! — выкрикнула Фагия в промежутке между рыданиями. — И зачем только, дети, вы всколыхнули эти страшные воспоминания, которые я схоронила в самой глубине моего разума!

— Нам очень, очень жаль, — пролепетала Корделия и переглянулась с братьями. Те поспешно удержали свои мысли — так, чтобы, как научила их мать, никто, кроме них самих, не мог их подслушать.

— Кажется, она не такая уж злюка.

— Наверное, да — раз не хочет, чтобы мы узнали про такой ужас.

— Да, верно.

Вслух Корделия сказала:

— Так вы поэтому хотели, чтобы мы ушли от вас?

Фагия кивнула:

— И поэтому я ушла и стала жить здесь, в лесу. Знайте же, дети: когда я увидела, как все, кто был мне дорог, погибли в таких страшных муках, я решила, что у меня больше никогда не будет друзей. Я бежала в лесную чащобу и здесь выстроила себе хижину, а это было так тяжело, так тяжело! В ту пору я была юной девицей, и мне было очень трудно одной — без друзей, без объятий любимого! Однако я не поддавалась слабости и отчаянию. Я осталась здесь, в лесной глуши, и часто мечтала о том, чтобы жизнь моя поскорее оборвалась!

— Вы… вы хотели… покончить с собой? — ахнула Корделия.

— Да, представь себе, — кивнув, подтвердила Фагия. — Однако я устояла перед этим искушением. Прошло уже пятьдесят лет, а я все еще живу здесь, питаюсь ягодами да кореньями, диким тимьяном и другими травами — всем, что могу собрать в лесу. Время от времени сюда являлись те, кто готов был подружиться со мной, но я их всегда прогоняла.

— Не бойтесь, — заверил старуху Магнус. — Мы останемся вашими друзьями, но пробудем тут совсем недолго — всего несколько часов. Что дурного может с нами случиться за такое короткое время?

— А если мы вас развяжем, — спросила Корделия, — вы не станете чинить нам зло?

Фагия перестала всхлипывать и покачала головой.

Грегори уставился на узел, которым скрепил концы лианы. Узел начал медленно развязываться.

Фагия, глядя на узел, медленно села.

Лиана начала распутываться.

— Вот спасибо, — облегченно вздохнув, поблагодарила колдунья. — Однако прислушайтесь к голосу разума, дети. Бегите! Уходите от меня подальше!

— Мы пробудем здесь совсем недолго, — заверил ее Магнус.

— Не бойтесь, теперь мы все знаем, — усмехнулся Джеффри. — Пусть только кто-нибудь попробует ополчиться против нас!

Фагия, невзирая на страх, улыбнулась.

— Может, и вправду четверым таким смельчакам не страшно никакое зло, — проговорила она и изумленно покачала головой. — Но не забывайте: вы еще маленькие. Как вам выстоять против могущества взрослого колдуна?

Дети переглянулись. Не стоило напоминать друг другу, а также рассказывать Фагии о Колдунье с Красного Холма, о старике колдуне, что жил под горой. О них вообще не должен был знать никто из взрослых. Да никто и не поверил бы детям, а если бы про это узнали мама с папой — они бы очень огорчились.