Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти Страница 132

— Чего ж тут не понять. Я обычно не кидаюсь в панику, доктор, но есть вещи, которые мне не нравятся.

— Я знаю, Друсс. Дать тебе что-нибудь, чтобы ты легче уснул?

— Нет. И разбуди меня в полдень. Я должен судить фехтовальный турнир. Да не бойся ты, — добавил Друсс, видя раздраженный огонек в единственном глазу лекаря, — я не стану волноваться и сразу после турнира отправлюсь обратно в постель.

За дверью ждали Хогун и Оррин. Кальвар Син сделал им знак молчать и увел их в соседнюю комнату.

— Я не слишком им доволен, — сказал он. — Он слышит голоса — а это дурной знак, поверьте. А так он крепок как бык.

— Ему что-то угрожает? — спросил Хогун.

— Трудно сказать. Утром я так не думал. Но он слишком напрягался последнее время, и сейчас это оборачивается против него. И он уже немолод, хотя об этом легко забыть.

— А голоса? — спросил, в свою очередь, Оррин. — Уж не сходит ли он с ума?

— Могу побиться об заклад, что нет. Он сказал, что получил известие от Тридцати. А князь Дельнар говорил мне, что послал к ним Вирэ с письмом — быть может, среди них есть вещун. Возможно также, что это был кто-то от Ульрика — среди его шаманов тоже есть вещуны. Я велел Друссу успокоиться и послушать, что скажут голоса, если они опять появятся, — а потом рассказать обо всем мне.

— Нам без старика не обойтись, — сказал Оррин. — Сделайте все, что в ваших силах, кальвар. Если с ним что-то случится, это для всех станет страшным ударом.

 — Думаете, я сам не знаю? — огрызнулся лекарь.

Турнир завершился шумным пиршеством. На нем присутствовали все, кто вошел в сотню лучших. Офицеры и рядовые, сидя бок о бок, шутили, болтали и похвалялись почем зря.

Джилад сидел между баром Британом, который недавно разделал его под орех, и дуном Пинаром, который, в свою очередь, победил Британа. Чернобородый бар беззлобно ругал Пинара, уверяя, что деревянный меч уравновешен куда хуже кавалерийской сабли.

— Удивляюсь, как это ты не попросил позволения сразиться верхом, — сказал Пинар.

— Я просил — а они предложили мне потешного конька.

Все трое расхохотались, и весь стол, узнав, о чем речь, присоединился к ним. Потешным коньком называлось седло на палочке, которое возили туда-сюда за веревки, — оно служило мишенью при стрельбе из лука и на турнирах.

Вино лилось рекой, и Джилад понемногу расслабился. Он не хотел идти на пир, боясь, что, как человек простого звания, будет неловко себя чувствовать с офицерами. Только уговоры товарищей убедили его — как-никак, он единственный из «Карнака» вошел в сотню лучших. Теперь он был рад, что согласился. Бар Британ оказался заправским остряком, а Пинар, несмотря на свое происхождение — или благодаря ему, — сделал все, чтобы Джилад почувствовал себя среди друзей.

На дальнем конце стола между Хогуном и Оррином сидел Друсс, а рядом с ними — командир лучников из Скултика. Джилад ничего не знал о нем, кроме того, что он привел в Дрос шестьсот лучников.

Хогун в полных парадных доспехах Легиона — в серебряном, инкрустированном слоновой костью панцире и черной с серебром кольчуге, неотрывно смотрел на серебряный меч, лежащий на столе перед Друссом.

На финальном поединке, где Хогун сражался с Оррином, присутствовало более пяти тысяч человек. Первый удар после четырех минут красивой борьбы нанес Хогун. Второй, обманув противника ложным выпадом, нанес Оррин. Хогун отвел было удар, но из-за легкого выгиба запястья деревянный клинок соперника скользнул по его боку. После двадцати минут поединка счет Хогуна стал два против одного, и до победы ему недоставало только одного очка.

Во время первого перерыва Друсс подошел к Хогуну, который, сидя со своими секундантами в тени первой стены, освежался разбавленным вином.

— Ты молодец, — сказал Друсс. — Однако и он хорош.

— Да, — согласился Хогун, утирая лоб белым полотенцем, — но правая у него слабее моей.

— Зато ты менее проворен, когда дело касается низких ударов.

— Это недостаток всех уланов. Мы ведь большей частью бьемся в седле. И он ниже меня ростом, поэтому здесь имеет преимущество.

— Верно. Оррину на руку то, что он дошел до финала. Мне даже кажется, что его подбадривают громче, чем тебя.

— Ну, меня это мало волнует.

— Хочу надеяться. Однако солдатам полезно видеть, как хорошо проявляет себя в бою верховный ган. — Хогун поднял голову и посмотрел Друссу в глаза, а старый воин улыбнулся и вернулся к судейскому месту.

— Чего это он? — спросил Эликас, массируя Хогуну шею и плечи. — Хотел подбодрить вас, что ли?

— Ага. Разомни-ка мне предплечье — мускулы там совсем затекли.

Молодой ган заворчал, когда Эликас погрузил в его руку свои мощные пальцы. Неужто Друсс хочет, чтобы он проиграл? Нет, конечно же, нет. И все же…

Оррину было бы полезно выиграть серебряный меч — и это безусловно укрепило бы его растущую популярность.

— О чем вы думаете? — спросил Эликас.

— О том, что правая у него слабовата.

— Он будет ваш, Хогун. Используйте тот хитрый прием, который применили против меня.

Поединок возобновился, и при счете два против двух Хогун сломал свой деревянный меч. Оррин отошел, дав ему возможность сменить оружие и проверить новый клинок в деле. Хогун остался недоволен балансировкой и снова сменил меч. Все это время он думал: вправду ли Друсс намекал, чтобы он поддался, или нет?

— Вы витаете в облаках, — сурово заметил ему Эликас. — Что это с вами? Легион поставил на вас уйму денег.

— Знаю.

Хогун принял решение. Нет, он не способен проиграть сознательно — даже из благих побуждений.

В последнюю атаку он вложил всего себя. Отразив очередной выпад Оррина, он ринулся вперед — но еще прежде, чем он ткнул Оррина в живот, меч верховного гана хлопнул его по шее. Оррин предвосхитил его ход и нарочно приоткрылся. В настоящем бою они оба поплатились бы жизнью, но бой был ненастоящим, и Оррин выиграл. Противники обменялись рукопожатием, а солдаты окружили их с воплями ликования.

— Плакали мои денежки, — сказал Эликас. — Но есть в этом и светлая сторона.

— В чем же она заключается? — спросил Хогун, потирая саднящую руку.

— Наше с вами пари мне оплатить уже нечем. Вино придется ставить вам. Уж это-то по меньшей мере вы обязаны сделать, Хогун, после того как подвели Легион!

На пиру настроение Хогуна исправилось. Речи бара Британа, говорившего от имени солдат, и дуна Пинара, представляющего офицеров, отличались остроумием и краткостью, вино и пиво поступали в изобилии, и дух воинской дружбы витал над столом. «Дрос стало просто не узнать», — подумал Хогун.