Дэвид Коу - Правила возвышения Страница 133

— Конечно, приходило. Вряд ли Яван полюбил бы вас так сильно, если бы не знал за вами подобной способности.

С минуту они стояли молча, но наконец капитан кашлянул и посмотрел на дверь.

— Мне нужно сообщить людям о принятом вами решении. Так или иначе, они проведут большую часть ночи за сборами и прощанием с близкими.

Шона кивнула, и он направился к двери.

— Хаган.

Капитан остановился и выжидательно посмотрел на нее.

— Неужели нам придется начать войну? Неужели все идет к этому?

— Возможно, дело закончится войной. — В голосе Хагана послышались ожесточенные нотки. — Но мы не хотели войны. И Андреас не хотел. Вся вина лежит на убийце леди Бриенны. Но Кентигерн посадил в тюрьму нашего герцога, а теперь он содержит под арестом нашего короля. Кем мы будем, если останемся сидеть здесь сложа руки?

ГЛАВА 25

Кентигерн, Эйбитар, луна Адриели убывает

Сквозь окна в кабинет сочился слабый серый свет, подобный речному туману; он освещал пергаментные свитки на столе Андреаса, но предметы в нем не отбрасывали тени. По крыше замка тихо стучал дождь, от которого потемнели деревянные ставни. Перед герцогом стоял обед, нетронутый и еще теплый. Бутылка санбирийского красного вина была почти пуста.

Иоанна сказала бы, что пить в такой час еще рано; что человек, собирающийся вести на войну солдат, должен быть трезвым, должен мыслить ясно и принимать решения молниеносно. Она бы страшно расстроилась, если бы узнала, что это вторая бутылка. Она бы даже устыдилась. Если бы узнала. Если бы ее еще хоть что-то волновало.

Кергский мальчишка отнял у него не только дочь, но и жену. Ин свидетель, Андреас был не лучшим из мужей. За годы брака он успел развлечься почти со всеми служанками в замке и никогда не прилагал усилий к тому, чтобы скрыть свои похождения от Иоанны. Но он никогда не заводил любовниц и никогда не любил ни одну женщину, кроме своей герцогини. Он до сих пор помнил, как красива она была в тот вечер, когда он впервые увидел свою будущую жену в замке ее отца. Золотистые волосы Иоанны свободно спадали до пояса, темные глаза сияли при свете свечей; она казалась прекраснейшей из смертных, такой изысканной и утонченной, что он почти боялся подойти к ней. Бриенна выглядела точно так же в ночь своей смерти. Она блистала подобно алмазу, которым Андреас дорожил больше, чем всеми сокровищами в своей казне. Мальчишка отнял у него все. По крайней мере, так казалось. Иногда он напоминал себе, что у него еще остались Аффери и Эннис, что они страдают даже больше него, ибо потеряли не только сестру, погибшую от руки убийцы, но и родителей, всецело предавшихся горю. Герцогу следовало находиться рядом с ними. Несмотря на нависшую над Кентигерном угрозу войны, ему следовало утешать детей, уверять их, что они по-прежнему любимы. Но он не мог отказаться от вина, как Иоанна не могла отказаться от своего уединения в спальне, откуда она не выходила со времени смерти Бриенны.

Андреас отодвинул в сторону тарелки с едой, опустошил бокал и вылил в него остатки вина из бутылки. Потом он взял со стола пергаментные свитки. Первый он получил несколько дней назад — в тот самый день, когда из Одунского замка прибыл гонец с известием о смерти короля. Андреас никак не думал, что после такой новости какое-нибудь послание покажется ему достойным внимания. Но это показалось. Оно было от Керни, герцога Глендиврского, и содержало сообщение о намерении последнего прибыть в Кентигерн в качестве миротворца.

Керни был неплохим человеком. Его отец и отец Андреаса были друзьями и союзниками, и уже по этой причине Андреас питал к нему теплые чувства. Но — вероятно, в силу отдаленности своего герцогства от центра страны и невысокого положения своего дома — Керни не взрослел с возрастом. Он по-прежнему верил в идеалы, не имевшие ничего общего с реальной жизнью, и сохранил склонность к глупым широким жестам, как явствовало из его письма. Глендиврское войско, пусть и хорошо обученное, было малочисленным. Даже если бы Керни оставил минимум людей для охраны своего замка, он не мог бы привести с собой больше семи-восьми сотен солдат. Могло ли такое маленькое войско помешать армиям Кентигерна и Керга начать войну? Письмо определенно не заслуживало внимания. Глендивр никак не мог предотвратить войну и не имел права даже делать подобных попыток.

Все же послание по-прежнему лежало на столе у Андреаса, и, хотя оно не заставило герцога переменить свое решение, он никак не мог выбросить из головы настойчивую просьбу Керни сохранять самообладание. Возможно, это объяснялось тем, что письмо и известие о кончине Айлина пришли в один день, словно сами боги предостерегали Кентигерна против войны; а возможно, Андреаса просто тронуло явное безрассудство предпринятого Глендивром шага. Безусловно, Керни и его знаменитый капитан знали, что не могут тягаться с двумя армиями, — однако это не остановило их.

Андреас сам толком не понимал, почему сохранил письмо и почему перечитывает его снова и снова. На самом деле оно не содержало ничего особенного: они с Лейлой глубоко опечалены известием о смерти Бриенны; он собирается немедленно выступить со своими солдатами в Кентигерн и надеется, что Андреас не предпримет никаких шагов, могущих приблизить угрозу междоусобной войны в королевстве, — вот и все. Даже написано оно было довольно простым языком, если не считать заключительных слов.

«Смерть Бриенны — трагедия для всей страны. Люди будут воспевать ее красоту и силу еще долгое время после того, как мы с вами покинем сей мир. Давайте же не допустим, чтобы эти песни стали погребальным плачем по молодым солдатам Кентигерна и Керга. Не допустим, чтобы тень междоусобной войны омрачила светлую память Бриенны».

По получении известий о смерти Айлина Андреас собирался пойти в тюремную башню и еще раз сказать Явану, что он не позволит ему вступить на престол и, несмотря на Законы Престолонаследия, до конца своих дней будет добиваться того, чтобы представители дома Кергов навсегда лишились права на одунскую корону. Однако, прочитав письмо Керни, он отправился в часовню и провел весь вечер в молитвах о короле. С тех пор он не заглядывал в тюремную башню. Несомненно, Яван слышал колокольный звон и крики людей во дворах замка и на улицах города. Керг знал, что Айлин умер и что престол должен перейти к нему. Андреас был вполне доволен этим — по крайней мере, до сегодняшнего утра.

Герцогу следовало ожидать второго послания, пришедшего всего несколько часов назад. Удивительным казалось лишь то, что оно не пришло раньше. И все же письмо застало его врасплох. Андреас честил себя на чем свет стоит. Дурацкие сантименты Керни затмили его рассудок и отвлекли от неотложных дел, сопряженных с подготовкой людей и замка к сражению.