Роман Терехов - Авантюрист Страница 14

Пользуясь служебным положением, напряг рядовых на организацию мне лежака. Лунного света для рубки еловых лап не хватало, поэтому выпал случай изучить еще одну функцию браслета — камень испускал направленный пучок света с возможностью регулировки диаметра и интенсивности излучения. Все-таки нереально крутой подгон: тут тебе и умная аптечка, и переводчик, и фонарик, да все автоматически подзаряжается от моей магической энергии, запас которой, как оказалось, весьма продуктивно восстанавливали деревья.

И не только они. Жизнь в другом мире продолжала радовать «открытиями чудными». Расторопный рядовой по имени Афанасий принес нам с Молчуном две металлические кружки исходящего паром травяного отвара. Мастер извлек из-за пазухи берестяную цилиндрическую посудинку, из которой натряс себе в чай щепотку снадобья. Характерный запах мгновенно воскресил в памяти недавнюю находку в хабарнике наемника — серый порошок в широкой стеклянной колбе. Суфлер бодрствовал и не оставил меня в неведении. Загадочную субстанцию, называемую ашем, доставляли из самого центра Скверны, точнее, из глубоких подземелий, куда никогда не ступала нога нормального человека. Суфлер не имел точной информации относительно происхождения порошка: преобразованный Скверной прах живых существ, споры неизвестного растения, алхимический продукт — версий было много.

Средство, метко прозванное за последствия «бошколомом», увеличивало активный запас магической силы человека и стимулировало ее пополнение. Пользовались ашем, как правило, люди не слишком одаренные магической силой, а также те, кому приходилось постоянно применять в своей работе магию: врачи, алхимики, ремесленники. Регулярное употребление пахучего серого порошка вызывало привыкание, со временем кроме головной боли проявлялись более серьезные побочные эффекты, начиная от расстройства памяти и заканчивая неконтролируемыми вспышками ярости вплоть до полного помутнения рассудка с потерей магических способностей. Однако местные жители не привыкли консультироваться с врачами по таким мелочам, как повышенная раздражительность, а большей беды отмеренная доза Молчуну причинить неспособна, если мужик не начнет каждый день «торчать» на ней. Мастер заварил себе так называемый «егерский чай» — сбор лесных трав и четверть дозы коварного порошка. Мне же не предложил снадобья не из вредности или жадности, а потому, что сильным природным магам аш вреда наносил куда больше, чем пользы. Прихлебывая напиток, Молчун выпростал из-под униформы и сжал свободной рукой висящий на шее амулет.

Однако, гордец. Видел же, что я солдатам ружья заряжаю, а ведь его амулетик более деликатного обращения требует. Эх, одно дело «вспомнить», как обновлять и усиливать контуры вложенного в артефакт заклинания, а другое — уметь применять на практике. Ничего, господин подселенец, выберусь из болота, а там дайте срок, освою премудрость…

— Глазоотвод, — коротко пояснил Молчун, заметив мой интерес. — С одного «туза» снял в прошлогодней кампании.

Понятно, на солдатское жалованье такой не купишь. Устало кивнул, подтверждая назначение амулета — список моих талантов пополнился возможностью на небольшом расстоянии определять простейшие контуры заклинаний, вложенных в камни. Какое-то время мы молча пили чай, наслаждаясь относительной тишиной и спокойствием. Кто его знает, как сложится завтрашний день, но сейчас-то мы живы. Лелеем надежды и строим планы.

Мастер-стрелок поправил свою саблю — на гарде у лезвия сверкнул половинным зарядом утопленный в металл камешек.

— Не дает клинку тупиться, — с гордостью сообщил Молчун.

— Э-э, нет, боец. Это у тебя щит. Небольшой, но направленный. — Я обрисовал стрелку размер защитного поля его гамиона, немного расплескав свой напиток, и добавил, что при полном заряде амулет защитит от пистолетной пули. Пояснил, что хотел сказать словом «направленный» — щит автоматически принимал положение параллельно телу. Как и все изделия для носителей, не имеющих полноценных магических способностей, вложенное заклинание срабатывало независимо от владельца. Все, что требовалось от Молчуна, это регулярно заряжать прожорливый камешек.

— Благодарствую, — мастер выпустил отводящий глаза амулет и озадаченно положил руку на эфес.

Есть контакт! Общение со строптивцем налаживается — с удовлетворением отметил я.

— Я вот что спрошу, вашбродь, только не сер-ик-чайте… — стрелок икнул и осоловело повел глазами. Ничто не берется из пустоты, вот и аш преобразовывал физические силы человека в заряды гамионов, ослабляя тело и разум.

— И не собирался, — соврал я, перебив стрелка. Долгожданный сон все не шел.

— Дальше-то как будем?

— Воевать будем. — Руки перебирали гамионы к солдатским ружьям, выбирая пригодные для частичной подзарядки. — Бить их будем, солдат.

Я скрипнул зубами от душевной боли и досады. Месть следует употреблять в холодном виде и на трезвую голову. И это вовсе не про расчеты за пулю в моей спине. Стоило прикрыть веки, перед глазами вставал тракт, устланный телами русинов, жуткие раны солдат, лица лекаря и кадета над телом княжны Белояровой. Счет огромен и к непосредственным исполнителям и к тем, кто спланировал и допустил это безумие. Сейчас важнее спасти остатки батальона. Но просто так уйти нам не позволят.

— А…

— Завтра рано утром уходим, — упредил я не прозвучавший вопрос. — Сколько до ущелья Рока пути?

— Если по тропе, но с ранеными…

— С ранеными, Молчун, с ранеными. Своих не бросим.

— Три дневных перехода, но раненым тяжело придется.

— Места знаешь?

— Доводилось бывать…

— Решено, — зевнул я во всю мощь. — Возьмешь на себя организацию головного дозора, да чего там, разведку, в общем. Человека четыре тебе отряжу, кого назовешь. Задача, сам понимаешь, путь отыскать, где с ранеными пройдем, а лучше, чтобы втайне от сквернавцев. Что должно делать — сообразишь, чай, не зря нашивку мастера носишь. Припасов мало, постарайтесь попутно добыть что-нибудь из крупной дичи.

— Сделаем, — Молчун легко согласился с моими приказами, словно они совпали с его мыслями.

Я достал блокнот и записал имена стрелков, названных Молчуном. Рядовые Афанасий и Матвей присутствовали неподалеку, исполняя поочередно обязанности часовых и сообща прислушиваясь к нашему разговору. Еще мастер-стрелок запросил себе рядового Нила, а наличие в команде Трындеца подразумевалось само собой.

Затем я осторожно перевел разговор на Евгения Белова, чтобы прояснить, что его звание, и звание ли, означает и как мне себя с ним держать. Мои смутные догадки подтвердились, Белов имел титул баронета, но чин офицера пока не получил. Более того, кадет к батальону никакого отношения не имел, даже рядовым стрелком не числился, а по своему желанию сопровождал госпожу Белоярову. Во вчерашнем бою на тракте Висельников, по словам Молчуна, юный баронет как командир себя не проявил, зато оказался смелым и стойким бойцом, а также метким стрелком из пистолета. Молчун, Буян и Белов сообща и весьма результативно прикрывали отступление группы русинов с телом княжны.

В моем отряде Белову отводилась роль огневой поддержки. Если он ловко управляется с драгунским «обрезом вертикалки», то с «мастерворком» тем более будет неплох. Я, как подобает офицеру, должен руководить боем, а не самолично лупить, прильнув к прицелу, сквернавцев, словно мух газеткой. Идея же вручить кому-то одному из мастеров или вовсе рядовому скорострельную барабанную винтовку штучной работы выглядела весьма сомнительной. Огневая подготовка княжьих стрельцов оставляла желать лучшего: их кое-как учили стрелять по групповым целям по команде офицера. Упор делался на штыковой бой.

Дохлебал теплые остатки отвара. Амулет на шее собеседника уже показывал полный заряд — за беседой время летело незаметно.

— С Буяном давно служишь? — продолжил я знакомство с личным составом.

— Шестой год.

— До армии вместе… дела делали?

Молчун ухмыльнулся. Аш, накрывший его как залпом выпитая чарка дрянной водки, постепенно отпускал, возвращая самоконтроль.

— Нет. Здесь уже спелись. Сначала морды друг дружке разукрасили, а потом вот…

Утро все никак не наступало. Удалось ухватить пару раз примерно по тридцать минут дремы. Молчун, понимая мое состояние, попыток возобновить разговор не предпринимал.

Незаметно для себя сумел влить по десять-двенадцать зарядов в три магических камня к «дербанкам». Зачем-то полностью зарядил запасной к трофейной винтовке и наполнил оба гамиона к своему револьверу. Браслет руку не беспокоил, а его камень, несмотря на непрерывно трудившуюся «аптечку», слегка просветлел.

Молчун тронул меня за плечо, возвращая из мира туманных грез в реальный. Кадет Белов привел, поддерживая под руку, без преувеличения, едва живого лекаря. Следом притопал злой и помятый Буян. Фома рухнул на освобожденный мной лежак, осушил, держа дрожащими руками, солдатскую баклагу.