Скандинав (СИ) - Валерий Александрович Гуров Страница 14

— Обернись кругом, — гаркает на ломаном славянском викинг, но тут же вспоминает, что разговаривает с пленным и не по чести оного утруждаться говором на славянском. Переходит на свой родной язык. За этим следует целый ряд сложных лингвистических конструкций, значения которых я не знаю и знать не хочу. Разумеется, я не понимаю ни единого слова из сказанного, но все, что от меня требуется, вражина сказал.

Медленно, без лишних движений, поворачиваюсь, как сказано, кругом. Ох и тяжело мне это дается — голова то кругом идет, температура все еще херачит дай боже. В голову отчего то приходит параллель с подвешенной на прилавке чучхеллой, которую выбирает дотошный покупатель.

— Чего с ним? — интересуется полянин, он придирчиво, как ту самую чучхеллу осматривает меня, останавливая взгляд на перевязи. Внешне крови нет — ладно, за это спасибо данам.

— Раненный, — говорит дан, тыча мне в бок, где рана.

Хочется ответить что-нибудь этакое, с перчинкой, а то и сразу на хуй послать. Но я сдерживаюсь — вижу холодные, полные решимости глаза викинга, не опустившего меч, и все желание как рукой снимает. На заданный вопрос отвечаю коротко — целый.

— Руки подыми, — распоряжается тот. — Вот так, выше, потянись вверх.

Подымаю, сначала одну руку, потом другую, а затем и обе, как будто нахожусь не на рабском рынке в древнем Полоцке, а в спортзале, а толстяк не работорговец, а тренер кундалины-йоги. У толстяка своя тактика, в отличие от воина в Новгороде, этот по другому пленников смотрит. Хищные, маленькие глаза толстяка полянина пожирают меня, эх влепить бы этому ублюдку прямо между глаз.

Следом приходится воспроизводить куда более увлекательные связки. Сначала полянин просит меня сесть, потом встать, было просит меня развязать рану, но отмахивается — передумал. Выбора у меня нет, повинуюсь, следую всем распоряжениям. Полянин после каждого подобного акта кивает.

— Рот открой. Шире или мне придется попросить молодцев, чтобы помогли.

Я колеблюсь, но вижу, как двое полян из окружения толстяка, решительно шагают ко мне навстречу. Выглядят они крайне недружелюбно, а их кулаками размером с хорошую спелую дыньку, можно забивать гвозди. Резонно предполагаю, что этой парочке ничего не стоит при желании оторвать мне челюсть. Потому тут же открываю рот как можно шире, так, как не открывал даже на приеме у стоматолога.

Зубы это такая штука, что лучше всякого расскажет о состоянии организма, как при жизни человека, так и после его смерти, не зря именно зубы брали для определения кода ДНК. Понятно, что со здоровых и крепких зубов спроса нет, а вот гнилые… я не так давно пребываю в новом для себя теле, и честно говоря не успел обратить внимание на состояние собственных зубов. Однако, полянин остаётся удовлетворен.

— Забираем живчика, — резюмирует он, и говоря эти слова лезет мне в рот своими грязными руками — хватается за передний зуб и шатает его.

Одёргиваюсь и брезгливо сплевываю, чувствуя на языке и губах тошнотворный привкус пальцев полянина. Я конечно не знаю какого на вкус дерьмо, но уверен, что оно имеет схожий вкус, потому что толстяк минутой ранее ковырялся этой рукой в своей заднице.

— Убери руки!

Убирает — я ухитряюсь прикусить его палец, на коже виден отчетливый след от укуса. Да, стоило сдержаться, но кому понравится, когда тебе в рот лезут пальцами, которыми ковыряются в жопе. Однако на укус полянин не реагирует, по крайней мере не подаёт виду. Но вот последовавшие из его уст слова заставляют меня облиться холодным потом и пожалеть, что вместо пальца полянина я не прикусил собственный язык.

— У наших господ каган в имении есть отличный гарем. Доживет — туда пойдет.

Полянин делает внушительную паузу и прожигает меня взглядом, на миг скользнув глазами по моей промежности, отчего я невольно сглатываю обильно выделившуюся слюну. Не к добру такие взгляды, а еще когда на причинное место смотрят, холодок по спине идет.

— Тебе там понравится, — продолжает он, губы кривятся в ухмылке, превратившись в тонкую нить. Подшагивает ко мне и почти что касается губами моего уха, перейдя на шепот. — Только вот незадача, благочестивый каган Аскольдир не терпит в его стенах никого, кроме евнухов…

С этими словами толстяк необычайно ловко и проворно для своей комплекции хватает меня за промежность и будто тисками сдавливает пальцами яйца, зажатые в его кулаке. Это произошло настолько неожиданно, что я не успеваю ничего предпринять — от боли заволакивает глаза, кровь приливает к вискам. Будь это удар, возможно, мне удалось бы увернуться или хотя бы среагировать. Но тут я никак не ожидал, что толстяк, у которого самого между ног болтаются два шарика, провернет подобный трюк, зная как это чертовски больно для любого мужика. Может полянин мыслит тем, что яйца мне больше не понадобятся?

От нестерпимой боли падаю на колени, ударяясь о землю коленными чашечками. Следует приказ «паковать» меня и двое славян из сопровождения толстяка отволакивают меня под руки в сторону от остальных пленных. Бросают на землю, пока я медленно прихожу в себя, а толстяк полянин продолжает свой осмотр пленных.

Но не зря, что называется, терпел — кое-чего ценного из разговора я извлекаю. Сведения, которые немного скрашивают гул в яйцах и позволяют переключиться. И не зря сейчас толстяк полянин смотрит баб, будто собирая женщин для того самого гарема… Аскольдира. Кагана Аскольдира. Имя, названное полянином ничто иное, как объединённое имя Аскольда и Дира, летописных варяг из дружины Рюрика, севших княжить в летописном же Киеве. Что получается на самом деле — у кого-то из ученых я встречал гипотезу, что имена князей родились в виду неточности перевода и с тех пор пошло это разделение. Только спор у того ученого шел о том является ли Аскольд и Дир одним человеком или их было двое? Да и ученый вроде как относил всех их к варягам! Так причем тут каган и варяжский князь? Хотя… вспомнилось другое исследование, автор которого с пеной у рта заверял, что Киев тех лет располагался на Дунае, а на Днепре откуда пришли эти товарищи, и выходит там была не больше ни меньше, а хазарская ставка? И этот Аскольдир никто иной, как хазарский ставленник⁈ Вон почему летописный Олег пошел на Киев и разбил своих бывших комрадов. Вон почему эти «поляне» покупают