Михаил Багнюк - Алмазные горы. Души нижних миров Страница 14

– Я никогда не мог позволить себе думать ни о чем другом, кроме как об исполнении вашего приказа.

Мо Ши рассмеялся:

– Я не ошибся, когда выбрал тебя!

Слуга облегченно вздохнул. Кажется, обошлось. «Чернильный мастер», как звучало имя Мо Ши на родном северном диалекте старца, мог стереть из свитков судьбы имя любого, кто вызвал у него мимолетное недовольство. Четкие графемы иероглифов жизни осторожного старика на этот раз не оборвались. Он сгорбился и, пятясь, бесшумно скользнул за ширмы.

Мо Ши принялся расставлять фигуры на шахматной доске. Он начинал новую партию. Эта древняя игра увлекала его, и иногда он просиживал долгие месяцы за обдумыванием одного-единственного хода. Случалось, финал партии вызывал его бурное ликование. А порой он с гневом сметал фигуры с доски, и тогда за далеким мерцанием звезд в чернильном холоде неба фиолетовые всполохи рвали облака и с куполов далеких планет сыпались огненные стрелы. Власть над затерянными мирами – это только плацдарм. Мо Ши устал ждать...

Сумерки смазали краски разноцветной черепицы остроугольных крыш и золоченых шпилей. Цветущие кусты потихоньку начали поднимать вверх прибитые проливным дождем пышные ветви. Мо Ши распахнул окно и полной грудью вдохнул прохладный аромат вечера. Маленькая пичуга – по всей видимости, неосторожный слеток – прыгнула на подоконник. Ее привлек зеленый жучок, который до этого спрятался в щель рамы, а теперь во все лопатки удирал с гладкой поверхности. Увидев Мо Ши, птичка присела на тоненьких лапках и, поворачивая крохотную головку, смотрела то на жучка, то на страшного человека. Мо Ши с улыбкой взирал на трогательное существо. Он не шевелился, и птичка сделала прыжок к привлекшему ее жучку. В этот момент широкая ладонь замахнулась и прихлопнула пушистый комочек. Мо Ши приподнял руку и с интересом уставился на кровяные полосочки, разбежавшиеся по линиям ладони. Словно пытался прочесть предопределенные знаки.

Тень слуги неслышно двигалась за спиной господина.

– Убери с окна эти перья, – брезгливо приказал Мо Ши, отряхивая ладонь.

Он вернулся к нефритовой шахматной доске и наконец сделал ход. Лучи изображенной на стене пентаграммы вспыхнули слабым фиолетовым огнем подобно разгорающимся углям костра.

Еще не остыл бархатный сезон, а поселок почти полностью обезлюдел. Вместе с беззаботным бытом курорта жизнь совсем ушла из маленького поселения. Но это лишь самообман. На самом деле жизнь покинула селение более века назад. Жители побережья незаметно приняли в свои дома пустоту и праздность. Город, утратив большую часть населения, стал поселком, который вскоре грозил вымереть окончательно.

Некогда изгнанный сожжением чернокнижник теперь въезжал в город на шикарном авто, и не в мантии, как когда-то, а в строгом костюме от известного модельера. Его роскошь слепила и затягивала все глубже и глубже. Жалкими торговцами стояли люди на блошиных рынках, будто ненужную рухлядь, предлагая свои души. Чернокнижник брезгливо и разборчиво щупал товар. Он не торопился покупать и сбавлял цену. Он мстил им за то, что двести лет назад его сожгли на этом самом рынке полные негодования горожане. Он помнил все, словно это случилось вчера…

Пятнадцатилетняя селянка проснулась на рассвете.

Свежесть и радость заполняли уставший от серой ночной сырости городок. На влажной оранжевой черепице, поднявшись на тоненьких ножках, сверкая черными бусинками глазенок, выводит невероятно звонкую задорную песенку зарянка. В густой зелени широколистного клена просыпается соловей. О, это главная партия! Заливистая трель разрывает сердце от счастья и боли в предчувствии чуда. Пропахшие рыбой сети свежи и легко колышутся, как прозрачные декорации в театре. Море ласково целует песчаный берег – нет в целом мире нежнее любовника! С каждым вдохом грудь раскрывается все шире, и уже обнажено незащищенное сердце. Каждая жилочка – как струна чудесной арфы: поет и переливается в невероятной музыкальной гармонии. И зовет тебя к самой кромке моря. Навстречу сияющим бригом выплывает заря...

Такие души стоили затраченных трудов. Они пропитаны светом. Какое наслаждение – гасить яркий светоч!

Чернокнижник затащил девушку в темный сырой грот и, еще не умертвив окончательно, начал пожирать ее печень. Солнечный свет вытягивал из него слишком много сил, ему была необходима пища. Чудесное сияние девушки заполняло мертвую плоть демона. В глубине грота он почуял присутствие смертного, но слишком велико было наслаждение плотоядного духа, а потому демон не стал прерываться.

Мальчик, грезивший отыскать в гроте клад контрабандистов, замер от ужаса, увидев, как недавно приехавший в селение врач обращается в чудовище. Он уже ничем не мог помочь соседской девчонке и, пятясь, отступил к щели, через которую пробивался неровный свет. Чудо было в том, что мальчик оказался довольно маленьким и щуплым, а ветер и вода изъяли достаточно грунта, чтобы образовалась широкая щель, которая выпустила его на свободу.

Мальчик выбрался на небольшой уступ над самым обрывом. «Кошкой» цепляясь за отвесную скалу, он добрался до тропинки и кинулся в селение. Добежав до площади, паренек истошно заорал. Из домов выходили встревоженные жители: рыбаки, контрабандисты, булочники, ремесленники и их жены. Задыхаясь от ужаса, мальчик поведал им о том, что произошло в гроте.

Вооружившись садовым инвентарем, горожане не промедлили ни минуты. Зверь был застигнут врасплох прямо над несчастной жертвой. Еще несколько тел нашли тут же. Те, кого еще недавно считали утопшими, предстали перед содрогнувшимися горожанами в виде истерзанных останков.

Чернокнижник не стал отпираться. Он смеялся жителям в лицо. Женщинам припоминал, как чудодейственные крема из подкожного жира новорожденных младенцев продлевали сомнительную молодость и красоту их кожи.

– Вы разве не знали, сударыни, чем вы скрывали свою дряблость? – хохотал он. – А вы, распутные детоубийцы, разве вам не все равно, в каком виде сгниют свидетельства вашего греха?

Город задохнулся от возмущения. Общиной решили, не сообщая властям, сжечь колдуна немедленно со всем его скарбом. Дрожа от ужаса и ненависти, горожане привязали изрыгающего проклятия чернокнижника к столбу. К ногам его летели склянки с эликсирами и мазями, стопки древних книг, перевязанные бечевками из пеньки. Демон визжал и бесновался. Он разоблачал жителей, прибегавших к его услугам, одного за другим. Но молча смотрели они на то, как языки пламени чадящего костра начали пожирать стянутое веревками тело. Плотно сжав зубы, стояли ошарашенные люди, связанные воедино праведным гневом и неискупленным грехом.