Андрей Астахов - Крестоносец: Железная Земля Страница 14

— Кто знает, добрый сэр, кто знает! — Ганель заложил руки за голову, потянулся. — Возможно, вы правы. Но не мечтать… нет, нет, я не могу! Ох, как бы я хотел увидеть эти земли своими глазами. Эти леса, над которыми некогда летали драконы, руины, что остались от городов Сухопутной Эпохи! Сколько интересного, необычного можно там найти!

— И опасного, — я вспомнил призраков в Порсобадо, рассказ Элики о Сосудах Покоя и поежился. — Хотя, может быть, в ваших словах есть истина.

— Я раскрою секрет булата, — с апломбом сказал Ганель. — Это для меня вопрос чести.

У меня мелькнула мысль, что парень заигрался в свои научные игры и совершенно не понимает, в какое дерьмо мы вляпались. Очень скоро нас привезут в Хольдхейм, и там… Даже не хочется думать, что нас там может ожидать. Уж наверняка ничего хорошего.

Ганель будто угадал мои мысли.

— В шахту нас не отправят, — заявил он. — Ну, разве только Локса — он у нас крепкий молодец. Вы воин, сэр, а империя дорожит воинами. Будете охранником на железных копях. Совсем неплохо. Меня же сделают инженером. Или начальником шахты.

— Ой ли! — Я с недоверием посмотрел на умника. — Не пробовали будущее предсказывать?

— Представьте себе, пробовал. Год назад даже составил для императора докладную записку, где предупреждал о… Впрочем, неважно, о чем. Император мне не поверил — или не захотел поверить. Но я не в обиде.

— Мне бы вашу уверенность, — я поперхнулся слюной, закашлялся, перевел дыхание. — Скоро все определится.

— Да уж, — Ганель повернулся к Локсу, который смотрел на нас из глубины фургона злым взглядом. — Через каких-нибудь пару дней. Все у нас, господа, будет хорошо.

2. Прими свою участь

Голоса были громкие, молодые и пьяные. И веселые. Ржут, как лошади. Да еще и музон в машине врубили на полную мощь. Может, оно и хорошо, что молодежи весело. Плохо то, что уже третий час ночи, и мне утром на работу.

Встать что ли, крикнуть им в окно, чтобы громкость прикрутили?

Сбрасываю одеяло, подхожу к окну, и тут слышу, как мой сосед с третьего этажа, дядя Леша Кубынин, в самых простонародных выражениях озвучивает веселой компании свои претензии. Эмоционально, надо сказать, озвучивает. И, что самое интересное, на гуляк подействовало — гугнивая рэп-речевка из хрипящих от перегрузки динамиков тут же затыкается на полуслове, голоса разом стихают, слышно, как хлопают дверцы машины. По двору ползут световые полосы от фар, и веселая компания сваливает, оставляя за собой звенящую тишину.

Уф, хорошо, можно теперь завалиться и…

Внезапно по спине пробегает морозная волна. Волосы начинают шевелиться. Неожиданная, странная, непонятно откуда пришедшая в голову мысль, заставляет забыть о ночных гуляках.

У МЕНЯ В КУХНЕ ГОРИТ СВЕТ!

Блин, я ведь отлично помню, что перед тем, как лечь спать выключил свет везде. Тогда какого черта…

На цыпочках подбираюсь к двери своей комнаты и выглядываю в зал. Точно, в кухне светло. И мне почему-то становится страшно.

Даже не одевшись, выхожу в зал и прохожу по коридору до кухни. Закрытая остекленная дверь в кухню в темноте кажется сияющим туннелем, тем самым, в который, по свидетельству очевидцев, уходит душа. Толкаю дверь и застываю на пороге.

За столом сидят три женщины. Мама, Домино и незнакомая мне особа в белом платье и с вуалью на лице. На столе чашки из маминого любимого сервиза, красного в белый горошек, но они пусты. И вообще, в кухне почему-то ужасно холодно.

— Мама? — Что-то странное с моим голосом, он звучит, будто издалека. — Домино?

— Удивлен? — Мама даже не шелохнется, продолжает сидеть неподвижно и смотреть на меня чужими глазами. — Ты, наверное, соскучился?

— Ты, наверное, соскучился? — эхом повторяет Домино.

Белая женщина ничего не говорит, но я вдруг понимаю, что она в этой странной компании главная.

— Я всегда говорила тебе, чтобы ты был осторожен, — говорит мама. — Видишь, к чему все привело?

Это не мамин голос. Мама никогда не стала бы говорить со мной таким мертвым, безразличным голосом. Все становится понятно. Ну, уж нет, думаю я, глядя на эту неподвижную маску, копирующую лицо самого близкого, самого родного мне человека. Не обманешь меня, тварь. Ты не моя мать. Ты морок. И эта ряженая, псевдо-Домино рядом с тобой — тоже морок. Было уже со мной такое, когда оказался в гостях у магистров Суль.

— И к чему все привело? — отвечаю я. — Я вообще-то дома. Все отлично. А вот вы, похоже, дверью, ошиблись.

— Ой! — «Мама» в притворном ужасе хватается за сердце. — Ошиблись дверью? Да что же это такое! Что с тобой сделали эти фламеньеры!

— Откуда ты знаешь про фламеньеров? — Я продолжаю стоять в дверях, уперевшись рукой в косяк. — Я ведь ничего тебе не рассказывал про Пакс, про свои приключения.

— Хватит! — Белая женщина встала со стула. — Ты ведь знаешь, зачем мы тут. И не стоит делать вид, что это тебя не касается.

— Понятия не имею, зачем вы тут. Так что вам лучше объясниться.

— Тебе надо вернуться домой, сыночек, — причитает «мама», — мы тут по тебе все глаза выплакали, не знаем, что и думать…

— И обо мне ты забыл, — в голосе лже-Домино не упрек, а злорадная радость. — Предал меня. Поверил этим салардам, которые называют меня ведьмой и нечистью? А я-то тебе верила.

— Знаете, вам лучше уйти, — я, превозмогая темный страх, подхожу к входной двери и отпираю замок. — Ступайте с…

Я едва не договариваю «с Богом», потом понимаю, что не стоит. Они подчиняются, выходят из кухни, обдавая меня холодом, проскальзывают мимо меня, как тени и скрываются во тьме за дверью. Беззвучно и бесследно. Но белая женщина не торопится уходить следом за ними. Она поворачивается и поднимает вуаль. Ее лицо…

Я уже видел ее, эту…. Это существо. В замке Халборг. Иштар, королева вампиров, убитая сэром Робертом.

— На этот раз мы уйдем, — говорит она с ледяной улыбкой, и мне кажется, что ее голос звучит печально. — Но рано или поздно мы встретимся с тобой, Эвальд. Это неизбежно.

— Я знаю. Но я не боюсь.

— Разумно. К чему бояться неизбежного, верно? Более того, ты мне нравишься. Мы с тобой враги, но твой путь честен, а честность всегда вызывает уважение. Скажу одно — этот путь будет долгим, Эвальд. Очень долгим, и настоящая истина откроется лишь в самом его конце. Поверь мне.

— Дверь открыта, — я показываю в темноту, поглотившую двух призраков. — Уходи.

— У тебя еще остается возможность выбрать, юноша. Твой выбор решит все.

— Я уже выбрал.

— Домино? Она на нашей стороне. Такова ее судьба, изменить Предназначение никто не в силах. Даже ты. Не забывай об этом.